Темные Знамения (СИ)

Он был одет по регламенту. Брезентовая роба, перчатки из плотной кожи буйвола, фартук до кучи, маска из инквизиторского сплава со смотровым окошком из сапфирового стекла. Всё для того, чтоб защититься от интоксикации, кислот, щелочей и всякого рода излучений в ходе приготовления.
Прежде, чем продукт будет безопасен и готов к употреблению, его надо сварить. Всеми этими шлаками алхимики и дышат.
– Неужели от псевдонектара так пасёт? – сокрушался практик.
– А ты как хотел, братан? Это ж мертвечина! – прогудел тот и рассмеялся опять.
– Блевать тянет…
– Ты попал в самый разгар рабочего дня. – Алхимик пожал плечами, затем поправил маску, размазывая выступивший на лбу пот. – Утром варили чёрный нектар. Запах стоял, как после дождя.
Он хмыкнул.
– Странно всё-таки. Белый нектар больше металлом отдаёт…
– Интересно. Ладно, я погнал. Всё, давай.
– Всех благ! – бросил ему вслед словоохотливый зельевар.
Альдред пулей покинул чужое рабочее пространство и упёрся в лестницу.
– Давненько я здесь не ходил… – проронил он.
Куратор стал спускаться вниз в свете метеоритного угля. Из лаборатории он попал в крематорий. Его тут же обдало жаром и удушливым смрадом горелого мяса. Вытяжка попросту не справлялась с объёмами, которые подчас выполняли уборщики.
Здесь вовсю работали слуги от подрядчика. Главным образом, их набирали из клиентов ростовщических контор, которым уже нечем было выплачивать долги. Процентщики – как правило, иноверцы – тем самым уклонялись от феодального и церковного налога, имея с труда подневольных свой грош в уплату данных сумм.
И все счастливы. Кроме исполнителей.
Понурые, сгорбленные, неопрятные люди, пропитанные запахом дыма и смерти. Вчерашние нищие горожане, авантюристы-предприниматели, бедствующие ремесленники да легкомысленные прохиндеи. Рынок сожрал их всех, переварил и скинул остатки.
На каталках перевозили трупы, стаскивали к печам, укладывали и отправляли на съедение огню. С самими рабочими Альдред разговаривать не стал: не положено. Зато на мертвецов посмотрел.
Оранжевых хламид не было на них. Одеты убитые как попало. А некоторые – в какие-то тряпки. Скорее всего, языческие. Практик подозревал, что именно этих тогда накрыли в доках. Если верить сплетням инквизиторов.
В крематории Альдред старался не задерживаться. Кашляя, он спустился на другую лестницу. Практик ненавидел планировку этажей Башни. Спроектировали её не для удобства служащих, а для того, чтобы чародеям в случае бунта было труднее сбежать.
Едва ли это помогало: если маг достаточно умён и решится на побег, ищи его потом по Городу да провинции. Инквизиторам оставалось только мучиться. Ведь чтобы попасть на следующий этаж, нужно обойти весь предыдущий.
Следом Альдред попал на уровень, который служил своего рода тюрьмой для магов. «Ещё немного», – утешал он себя. Мимо дежурных миротворцев практик попал в узкий коридор. По обе стороны от него располагались карцеры из инквизиторского сплава с янтарными панелями. В одном из таких ещё совсем недавно гнила Эдени.
Ни отмычкой, ни ключом, ни чарами карцеры не вскрыть. Изолятор отворяли с помощью внешних печатей, прикладывая соответствующий номерной свиток с руной. Разумеется, умелый маг мог разбить чужой блок в коридоре. Но таких держали подальше.
Кругом царила тьма, в которой роились пищащие крысы. Вдали капала вода, подтекавшая с труб на потолке. Водопровод не меняли уже давно. Благо, делали на совесть, и особых проблем со снабжением не возникало.
Инквизитору пришлось идти по стеночке. Мимо по плесневелому полу в ужасе пробегали пасюки. Они давно здесь обосновались.
Начальство и не думало изводить грызунов. Считалось, так воля новоприбывших чародеев быстрее сломается. И в большинстве случаев это оказывалось верным решением.
Альдред неудачно сделал шаг. Наступил на что-то большое и полумягкое. Раздался хруст. Похоже, одного из постояльцев ненароком задавил. Да так, что сломал хребет.
Вдохнув сырой воздух, практик прошептал:
– О Свет и Тьма!
 
Голос его услышали заключённые. Маги тут же возбудились и бросились к дверям, что были обиты инквизиторским сплавом. Альдред остановился, чуть перепугавшись.
Чародеи тянули худосочные пальцы сквозь решётчатые оконца. Смотрели на него. Он чувствовал это кожей, даже сквозь одежду.
Рядом с ним кто-то так спешил, что врезался в дверь. Та загремела, шугая практика.
Отовсюду он слышал одно и то же:
– Хватит!
– Выпустите!.. Сколько можно?!.
– Я тут с ума сойду!
Во мраке блеснули глаза, налитые безумием. Этих вурдалаков истязали одиночеством – пытка подчас такая же мучительная, как дыба. Только действовала прямо на разум, бередила душу. Не хотел бы Альдред оказаться на их месте.
– А ну на шконку! – гневно крикнул инквизитор и пнул ближайшую дверь.
Заключённые повиновались. Многих держали уже давно. Они подходили к дверям в надежде, что им подадут поесть или вынесут поганое ведро. Но увы. Альдред просто мимо проходил. Придя в себя, он направился дальше по коридору.
Тюрьма, прозванная в простонародье Обезьянником, осталась позади. Спустившись по лестнице, Альдред наконец-то пришёл в каземат. Самый нижний из подземных уровней Башни. Главным образом, тут находились пыточные камеры.
Инквизитора встречали вопли несчастных, которыми занимались канцеляры с крысобоями. Каждое помещение пронумеровали для удобства. Пространства под издевательства над людьми выделили гораздо больше: всякий намёк на клаустрофобию сходил сам собой. Под высокими потолками установили жаровни с метеоритным углём.
Холодный свет создавал гнетущий полумрак сообразно царящему здесь унынию.
К приходу практика многие двери оказались закрыты. И всё же, у местных инквизиторов хватало работы на сегодня. Из глубины этажа доносились пересуды пыточных умельцев. А иногда их прерывали душераздирающие крики.
У одной из таких дверей Альдред остановился. В пыточной камере сам Верховный Куратор растягивал на дыбе какого-то мага. Вроде как элементалиста. Петефи крутил рычаг, наглядно показывая какой-то студентке чужие страдания, чтоб привыкала.
Эти крики ни с чем не спутаешь. Ученица дрожала. Отец Дьюла приговаривал:
– Обожаю эти аккорды. Всегда пробирает до мурашек. Вслушайся хорошенько.
Мышцы рвались, суставы расходились, что вызывало обильное внутреннее кровотечение. Криомант выглядел, как живой труп.
Альдред задержался, и Верховный почувствовал его взгляд. Он не разглядел, что у порога встал один из его подчинённых, и рявкнул:
– Ингрид! Закрой дверь, кому говорил?
Студентка подорвалась и бросилась к выходу. Воспитанник сестры Кайи рассмотрел её. Это была миловидная блондинка чуть младше него. С дурацкой рваной стрижкой под мальчика и пухлыми красными губами.
Они встретились взглядами. Альдред сохранял внешнюю невозмутимость. Ингрид, кто бы она ни была, испугалась и затворила дверь. Практик пошёл дальше.
Миновал кабинеты, где канцеляры и крысобои вели первичную документацию. Они и сейчас усердно марали бумагу средь бела дня за прикрытыми дверьми. Альдред проскользнул мимо них незамеченным, воспользовавшись оживлённой беседой. Не хотел он, чтоб его задерживали. Излишние разговоры ему были ни к чему.
В какую камеру здесь ни войди, она полна самых разных пыточных снарядов. Ещё в учебке куратор смотрел на них и давался диву, как у человека хватает фантазии создать подобное. Будто тяга к насилию прямо заложена в его природе. И что самое страшное, Свет и Тьма порицали жестокость в миру, но поощряли в деяниях Инквизиции.
Особую жуть на практика наводили вестанский козёл, он же бдение, папская груша, пресс для черепа и железная дева. В последних инквизиторы перевозили особо опасных магов, чтоб ни единый мускул их тел не дёрнулся. Сплав не обязателен тогда.
Пыточные камеры чередовались с комнатами дознания. Там просто вели беседы с еретиками, отступниками да дезертирами. Естественно, в том случае, если они сговорчивы. Это спасало от пыток, а от казни – далеко не всегда.