Загадка поместья «Ливанские кедры»

– Диди, ты сам виноват. Если бы ты в свое время озадачился тем, чтобы выдать тетушку замуж, сейчас ее необузданная энергия была бы направлена на мужа и детей.
– Ее? Замуж? Помилуй бог, кто бы ее взял? Один голос чего стоит. Это же не голос, а полковая труба. Я уж не говорю обо всем остальном.
– Ты не пробовал.
– Да, каюсь, не пробовал, – Дидье сокрушенно вздохнул. – Но я думал, что, проводя время в сезон охоты в Англии, она сама найдет себе достойную пару. Британцы настолько помешаны на спорте, что любовь Катрин целый день скакать на лошади и вопить во все горло могут счесть за достоинство. Но я ошибся.
  
– И что же теперь ты хочешь от меня?
– Даже не знаю. Может, ты найдешь выход. Придумаешь для нее занятие, чтобы она оставила меня в покое.
– Какое же? Нанять ей учителя, чтобы она освоила пение? – чуть ехидно заметила леди Алертон.
– Я оценил твой дьявольский план. Беру свои слова насчет Стивена назад. Он отличный мальчик, – Диди сделал ударение на слове «мальчик», поскольку мистеру Хейворду был уже двадцать один год. – Смышленый и прекрасный оратор.
– Предложить открыть частную школу или пансион?
– Тебе не жалко детей?
– С чего бы это? В детстве я часто гостила у нее, и мы отлично ладили.
– Разумеется. Ей же было не до тебя. Она все время старалась кого-нибудь в округе подстрелить.
– Разведение лошадей?
– Возможно… – Дед задумчиво посмотрел в глаза Вивьен.
Они были довольно необычные – трехцветные. Вокруг зрачка желтые, ближе к краю зеленые. А каемка совсем темная, непонятно какого цвета. Вероятно, сказывалось смешение валлийских и английских кровей. Но что еще интереснее, в зависимости от настроения и освещения они все время менялись. В этот момент они напоминали осеннюю траву, которую еще не успел тронуть настоящий холод.
– Да, у меня же для тебя подарок! – вдруг спохватилась леди Алертон. – Я купила пару прекрасных тракененов для твоего экипажа.
– Виви! Ты знаешь, как меня порадовать. И каковы они?
– Поверь мне, эти лошади лучшие, что ты мог бы встретить на улицах Лондона, – она гордо вскинула подбородок.
– Неужели? – Дед весь преобразился, глаза у него загорелись, а семейные неурядицы мгновенно отошли на второй план.
– Ну конечно. Я просто не могла пройти мимо. Серые в яблоках. Просто красавцы! Как увидела, сразу поняла: они должны быть у тебя. Придется сильно постараться, чтобы найти вторую такую пару.
– И когда же я их увижу? – Месье де Кринье даже потер ладони от предвкушенья.
Еще бы, такая пара в Брюсселе произведет полный фурор. Дидье моментально представил себе, как разъезжает в экипаже по центральным бульварам, раскланивается со знакомыми, а те с восхищением рассматривают его лошадей. Разговоров в салонах хватит на неделю, а то и больше.
Леди Алертон знала, что в лошадях дед не разбирался. Если бы даже в зубы заглянул, все равно ничего бы не понял. Но произвести впечатление любил. Несмотря на свой солидный возраст, он не перестал быть павлином. Тетушка Катрин оценивала этот феномен иначе – «детство». Так и говорила: «Первые шестьдесят шесть лет своего детства Диди…» Она была неправа, но Вивьен спорить с тетей совсем не хотелось. Дед умел быть глубоким и вдумчивым, если того требовали обстоятельства. Однако когда вопрос касался света, он не знал удержу.
– Должны прибыть через пару дней. С парохода их сразу переведут в вагон и доставят в Брюссель.
– Я останусь здесь. Хочу лично встретить свой подарок.
– Ну тогда и я останусь. Прогуляюсь по променаду. Морской воздух нам с Монти полезен.
– Оттягиваешь момент встречи с любимой тетушкой? – ехидно подмигнул Диди.
Леди Алертон лишь махнула на него рукой.
Свою тетю, Катрин де Кринье, она искренне любила. В детстве Вивьен не одно лето провела в фамильном поместье рядом с Бореном, где царствовала мадемуазель де Кринье. Та не сильно горевала, что не вышла замуж и не обзавелась потомством. Казалось, ей это было не очень-то и нужно. В конюшне всегда стояли отличные лошади, во дворе под ногами крутилась свора гончих, а в доме было полно гостей. Те не переводились никогда. Если уезжали одни, тут же появлялись другие. Все это бесконечное движение походило на театральную постановку, которая длилась изо дня в день. Неудивительно, что Вивьен всегда радовалась, когда ее забирали из чопорного и унылого дома ее отца, лорда Элроя, и привозили сюда. Взрослые, занятые своими делами, мало уделяли ей внимания. Зато гости привозили с собой детей, за которыми присматривали бонны и гувернантки, да и то не очень ретиво. Предоставленные сами себе, маленькие гости всегда находили себе какое-нибудь занятие и прекрасно проводили время.
Тем не менее с возрастом страсть тетушки к загородной жизни несколько поубавилась, и большую часть времени она стала проводить в Брюсселе. В городе мадемуазель де Кринье нашла себе новое увлечение – благотворительность. Ее деятельная натура требовала охватить заботой и вниманием каждого обездоленного. И она без устали колесила с утра до ночи от Гранд-Пласа до Мароля и Сенне. О своем появлении в каком-нибудь приюте или больнице для неимущих она возвещала тем зычным голосом, что выработался у нее за многолетнюю практику охоты на косуль и кабанов. Видимо, тетя считала, что источаемые ею звуковые вибрации сами по себе уже являются панацеей. Тот же прием она использовала и в салонах, но уже с другой целью. Заслышав ее мощный призыв, банкиры, промышленники и прочая преуспевающая публика старались побыстрей расстаться с деньгами, лишь бы пытка прекратилась. Неудивительно, что в скором времени тетя стала популярной личностью во всех частях города.
Однако количество ее внутренней энергии значительно превышало потребности богоугодных заведений. Ее излишки Катрин решила скидывать на своего родителя, Дидье де Кринье. Благо попадаться он ей на глаза стал довольно часто. Собирая пожертвования и устраивая благотворительные концерты, Катрин то там, то здесь стала наблюдать его за карточным столом или в обществе какой-нибудь дамы с сомнительной репутацией. И практически всегда месье де Кринье был слегка нетрезв.
Откуда появилось страстное желание наставить его на путь истинный, не знал никто. Но дочь твердо уверовала, что сможет в корне изменить моральный облик отца, хотя тому шел уже седьмой десяток. Вполне ожидаемо, ее возмущенные тирады не приносили никакого результата, зато изрядно досаждали Диди. Письма с жалобами сыпались на Вивьен с обеих сторон. Все сообщения, за редким исключением, были удивительно похожи друг на друга. Из них следовало одно – географически этим людям лучше было бы находиться как можно дальше друг от друга. Но сами они этого не понимали, а если бы кто-то об этом сказал, приняли за дурную шутку.
Но как их заставить расстаться друг с другом? Тетю Катрин теперь вытянуть из Брюсселя было невозможно: общественная деятельность поглотила ее без остатка. Всем было понятно, что, пока мадемуазель де Кринье не вылечит всех больных и не осчастливит всех несчастных, она не успокоится. Значит, необходимо куда-нибудь увезти любимого деда. Но Вивьен два года ничего не могла сделать. Время, пока длился траур сначала по ее мужу, затем почти сразу же после этого по отцу, леди Алертон провела в своем поместье в Шропшире. Она решила, что так будет легче пережить боль утраты, поэтому не выезжала в Лондон и уж тем более не совершала дальних поездок.
Все это время она размышляла, чем можно выманить Диди из города, причем на достаточно длительный срок. Спа и Баден-Баден отпадали сразу. Несмотря на великолепные казино, до которых дед был большим охотником, посещающая курорты публика отчаянно не соответствовала его представлениям о приятном обществе. Толпы стареющих дам, больше думающих о том, как они себя чувствуют, нежели как они выглядят, не могли родить в голове месье де Кринье и призрачной мысли о флирте.
  
Разумеется, существовал Париж. Там соблазны предлагались в точном соответствии с потребностями деда и в неограниченном количестве. Но там он бывал не единожды и всегда возвращался довольно скоро, наделав больших долгов и впутавшись в пару скандальных историй. Посему совместная поездка в этот город выглядела достаточно хлопотной и малоприятной. Поэтому Вивьен решила, что сначала попробует увезти Диди в Вену. Она побывала в австрийской столице однажды и пришла в полный восторг от этого города-праздника. Возможно, он очарует и деда до такой степени, что тот уже не захочет уезжать никогда.