Генеральный попаданец 5 (СИ)

— Я положительно отношусь к новому имиджу нашей милиции.
Щелоков с довольной миной кивает. Уже введена новая форма, повышены оклады сотрудников, 10 % всего строившегося жилья отныне выделялось сотрудникам милиции и внутренних войск, созданы новые школы милиции и Академия МВД СССР.
  
— Нам бы еще материальных средств, Леонид Ильич.
Ловлю на себе взгляды собравшихся руководителей. Как ни странно, но советская милиция долгое время являлась падчерицей правительства. В тридцатые годы имелся крен в сторону службы безопасности. Потом десятилетия бесконечного переустройства и переформирования. Надо дать время сотрудникам милиции выдохнуть и ощутить на себе заботу властей.
— Будут, партия и правительство о вас не забудут. Вскоре запускается новая серия носимых радиостанций, а также мобильной связи «Саяны», которую вначале получат все патрульные экипажи крупных городов. С развитием сети их количество будет множиться. Также по возможности мы перевооружим милицию на более удобные пистолет-пулеметы и снабдим ее новой автотехникой. Образцы сейчас проходят испытания.
— Пистолет-пулеметы нам зачем? — поинтересовался Самохвалов.
— Это для групп быстрого реагирования при серьезных правонарушениях. А также для новых подразделений.
Семичастному тоже интересно:
— Леонид Ильич, ведь это, по сути, отряды жандармерии. Не излишне ли иметь в своем распоряжении их на пятидесятом году советской власти? Не оттолкнет от нас трудящихся?
Он имеет в виду аналог ОМОНа, созданного недавно. Оперативный отряд милиции, ОПОМ. Подобные соединения создавались в СССР и ранее, но требовалась целостная структура, сначала в союзных столицах, затем в крупных областных центрах. И мы в своем желании далеко не одиноки. Польский «ZOMO», Zmotoryzowane Odwody Milicji Obywatelskiej создан в Польше в 1956 году. Первое применение ЗОМО произошло 7 марта 1957 года в Жешуве, когда произошёл разгон демонстрации католиков, протестующих против закрытия прихода. В августе того же года ЗОМО подавляли забастовку работников трамвайного транспорта в Лодзи. В октябре разгоняли демонстрации варшавской молодёжи, которые выступали против закрытия популярного журнала. Наиболее активно ЗОМО использовались в период военного положения 1981—1983 годов. Военнослужащие ЗОМО расстреляли забастовщиков на силезской шахте «Вуек» 16 декабря 1981 года. ЗОМО неоднократно применяли оружие при подавлении массовых выступлений сторонников Солидарности. Наиболее крупные столкновения произошли в различных городах Польши 1—3 мая и 31 августа 1982 года. Настоящий боевой отряд польской компартии. Странно, что наши небожители не додумались создать аналог ранее. Или оказались в плену идеологических догм?
— Вы считаете, что у нас не может быть беспорядков? Вам их перечислить? Например, прошлогодний Чимкентский бунт? Вот как раз каждый раз использовать неподготовленную армию чревато. Пусть работают специалисты. Как говорится, без шума и пыли. К сожалению, мы пока не вышли на тот уровень общества, когда можно обойтись без кнута.
Бывший председатель КГБ внимательно на меня глянул:
— А убеждение?
— Так дело в ваших руках, товарищи. Николай Анисимович, что у нас с кинофильмом?
— Уже снимают, Леонид Ильич, — Щелоков широко улыбается.
— Тогда расскажите товарищам подробности.
— Мы задумали снять киноэпопею про уголовный розыск, от его создания до наших дней. Приглашены известные актеры. Сценарий писали люди, служившие в органах, им помогали ветераны.
Серьезные чины оживились. Я делаю ремарку:
— Мы решили, что будет полезным снять фильм в нынче модной форме многосерийного телевизионного повествования. Хотя вдовесок выйдет еще ряд кинофильмов. Про действия наших органов во время войны. В одном из них будет описана ситуация в столице октября 1941 года, — наблюдаю целый всплеск эмоций на лицах собравшихся в кабинете серьезных мужиков. Это же какая открытость! О том смутном периоде советской истории упоминается крайне глухо. А тут целое кино. И о милиции, что боролась с паникерами и диверсантами. — Будут еще детективы про уже современный уголовный розыск.
Министр с улыбкой добавляет:
— Мы привлекаем к работе над картиной наших сотрудников. Даем консультации, технику, разрешаем съемки. Это важно для создания положительного образа работника МВД среди трудящихся.
Коллегия оживилась.
— Владимир Ефимович, вы удовлетворены?
Семичастный кивает, с интересом поглядывая на меня. Я для него до сих пор загадка. А это очень проницательный человек. И лучше держать его поближе.
— Своевременное решение, Леонид Ильич. Может, тогда сделать на Центральном телевидении специальную передачу, где просвещать наших граждан юридически? Многие из них толком не знают законов, потому и нарушают их так легко.
Я задумался, но помогает Щелоков:
— Мне нравится идея.
Соглашаюсь:
— В ближайшее время поговорю с Лапиным.
Доклад генерал-майора милиции Солопанова, руководителя научно-исследовательского института МВД СССР был основным на коллегии. Он подробно рассказал, что нам досталось в наследство от царской России, о профессиональных воровских сообществах и как они менялись в приснопамятном Гулаге. Ох, каким боком нам вышла версия партии о «социально-близких ворах». А ведь именно они и виноваты больше штатных сотрудников НКВД в насилии по отношению к «антисоветским элементам». Это принцип воровской кодлы — «Умри ты сегодня, а я завтра». И вот это человеческое дерьмо мы мечтали перевоспитать?
При Хрущеве уже пытались поломать старые порядки. В августе 1960-го вышло постановление ЦК, констатировавшее, что, несмотря на все принятые меры, до полного перевоспитания преступников ещё далеко, а число преступлений продолжает расти. Следствием этого постановления стала глобальная реформа лагерной системы, начавшаяся в 1961 году.
Все они были разделены на несколько режимов. На общий режим отправляли впервые преступивших закон, на строгий — совершивших тяжкие преступления или рецидивистов. Особый предназначался для самых опасных рецидивистов. Наконец, тюремный режим — для исключительно опасных заключённых, нуждающихся в тотальной изоляции. Планировалось, что эта реформа окончательно разведёт законников и новичков криминального мира и выведет последних из-под их влияния. Законников отправляли на особый и тюремный режимы, где они находились в полной изоляции и в тяжелейших условиях с массой запретов и ограничений.
В моем мире в ответ за жестокую ломку арестантского и воровского мира так называемые «воры в законе» провели глубокую реформу своей системы, результатом которой стало появление «общака» и рэкета цеховиков с установленной «десятиной». Деньги воровского мира пошли на поддержание зон, что привлекало в криминал обычных «мужиков». Во что это вылилось в девяностые, всем известно. И нам следует избежать такого развития событий любыми методами.
  
Солопанов дополняет:
— К середине 1950-х после продолжительных «сучьих войн» и восстаний в лагерях на зонах СССР установился относительно мирный и либеральный режим. Однако это время продлилось недолго, и уже в начале 1960-х исправительная система снова взялась за ужесточение режима в тюрьмах. Началом ломки послужило Положение об исправительно-трудовых колониях и тюрьмах союзных республик от 3 апреля 1961 года. Цель перед органами исполнения наказания была поставлена достаточно ясная. Прежде всего — по возможности дифференцировать осуждённых, развести их по разным режимам в зависимости от тяжести преступления и профессионального уголовного стажа. Таким образом, пытались свести на нет влияние «воров» и их «идей» на основной контингент арестантов, искоренить арестантские «законы», «правила» и «понятия». «Законченные» «урки» должны сидеть в «своих» колониях и лагерях, «первоходы» — в своих. При этом и для впервые осужденных вводились режимы разной строгости — в зависимости от тяжести преступления: для «тяжеловесов» создавались отдельные колонии усиленного режима. Было решено, что пора кончать с неоправданным «либерализмом» в отношении лиц, отбывающих наказание «за колючкой». В тюрьме должно быть тяжело и страшно! Пусть тот, кто её прошёл, будет вспоминать о ней с ужасом, и другим закажет туда попадать. В результате осуждённые лишились многих льгот, завоёванных ими в буквальном смысле кровью в 1950-х. Вместо этого были введены драконовские ограничения — в том числе на переписку с родными, на получение посылок и передач, на приобретение в магазинах колоний продуктов питания и предметов первой необходимости, запрещалось ношение «вольной» одежды.