Правильный лекарь. Том 6 (СИ)

Он даже не стал демонстрировать свои возможности в полную силу, а сделал то, что с моих слов смогут делать все знахари, прошедшие у нас обучение. Под местной анестезией была произведена первичная хирургическая обработка раны с наложением швов, потом сращение раны магией, снятие швов с демонстрацией тонкого рубца на выходе.
Увидев результат лечения немаленькой раны знахарем, в зале начали аплодировать, потом подхватил весь зал. Испытание, которого мы так опасались, закончилось просто феерично. Человек из министерства, имени которого я так и не узнал, вручил мне новое письмо, в котором подтверждалась квалификация персонала нового учебного заведения и действенность метода.
  
— Работайте, Александр Петрович, — сказал этот важный дядька, вручая мне письмо и пожимая руку. — Теперь вам больше никто не помешает.
  
Глава 3
 
Из зала заседаний я не вышел. Я вылетел, как на крыльях, не касаясь ногами земли. Таким одухотворённым я себя очень давно не чувствовал. Одним выстрелом двух зайцев укокошить, это же ещё умудриться надо! Мало того, что теперь мне палки в колёса ставить не будут (это конечно не точно), так ещё и главного злопыхателя опустили ниже плинтуса прилюдно. Теперь можно не вспоминать о его существовании. Гааз, при всей своей загадочности, совсем не тот противник, да и под вопросом, противник ли вообще. Возможно он просто поддерживал Захарьина, чтобы не быть в опале, а теперь у него этой поддержки нет, и он изменит свою позицию. В том, что Захарьин как минимум будет теперь тише воды и ниже травы, а как максимум уйдёт из больницы Обухова я был уверен. Я бы на его месте не смог больше там работать после такого позора.
— Спасибо, пап, — я подошёл к отцу, как только увидел его в холле возле зала заседаний. — Это было круто! Мы его уделали раз и навсегда.
— Думаю да, — довольно улыбался отец. — Теперь можем забыть о его существовании. Я тебе больше скажу, большая часть коллектива больницы, если не весь, теперь вздохнёт с облегчением. Возможно даже его последователи. Так что спокойно открывай свой клинический госпиталь и набирай учеников. Не помешало бы ещё и преподавательский состав расширить, но это уже со временем.
— Да, пап, — кивнул я. — Я уже думал над этим. Буду подбирать из тех, кто придёт учиться, это оптимальный вариант, подавать объявление я не буду.
— Лучше не надо, — согласился отец. — Само по себе объявление уже покажет широким массам твою слабость, что в твоём новом учреждении некому учить. Лучше для начала будешь ограничивать количество учеников. Ты уже думал, с кого начать? Предлагал кому из руководителей лечебных учреждений?
— Думаю поговорить об этом с Обуховым, — ответил я. — Раз он главный движитель механизма, помогающего мне всего добиться, то ему принадлежит и право первого слова. Скажет если самому искать, тогда займусь.
— Тоже верно, — согласился отец. — Нечего поперёд батьки в пекло лезть. Скоро у тебя будет столько учеников, что ты не будешь знать, куда их девать.
— Вы видели лицо этого горного козла, когда он выходил из зала? — спросил Илья с восторженным выражением лица.
— Вот чёрт, — реально расстроился я. — Пропустил этот момент, хотел посмотреть ему в глаза.
— Да, друг, — покачал головой Юдин. — Ты многое пропустил. Он шёл, как побитый пёс, опустив глаза в пол. Я раньше готов был дать руку на отсечение, лишь бы такое увидеть, а тут обошлось без калечащих травм.
— Так ему и надо, — хмыкнул я.
— И нам именно так и было надо, чтобы он заткнул свой поганый рот и больше не лез в наши дела, — высказался Илья и облегчённо вздохнул. — теперь можно спокойно открывать клинику.
— Кстати о клинике, — сказал я, привлекая общее внимание. — Раз уж мы освободились гораздо раньше, чем рассчитывали, поехали все вместе посмотрим, на каком этапе ремонт? Валерия Палыча навестим заодно.
— Я за! — поднял руку отец. — Думаю, что никто из здесь присутствующих не будет против.
Все дружно закивали, не скрывая улыбки.
— Саша, зайди ко мне ближе к концу рабочего дня, — раздался за моей спиной голос Обухова. От неожиданности я вздрогнул, все остальные почтительно склонили голову и отошли, чтобы не мешать.
— Хорошо, Степан Митрофанович, — сказал я, обернувшись к нему. — Во сколько лучше?
— Думаю, что не раньше четырёх, — сказал он, обернувшись на удаляющиеся спины московских гостей. — У нас сейчас будет долгое совещание с их участием, плавно переходящее в неспешный обед. А потом с тобой как раз и дела твои обсудим и расскажу тебе, чем всё закончилось. А вам, Пётр Емельянович, отдельное спасибо!
— Да ну, что вы, Степан Митрофанович, — махнул рукой папа. — На моём месте каждый отец поступил бы так же.
— Не скромничайте, — хмыкнул Обухов. — Благодаря вашему вмешательству не только у вашего сына теперь не будет такого злобного врага, но и у меня змеи под боком, можно жить спокойно.
— А Гааз? — решился я вмешаться в разговор.
— А что Гааз? — хмыкнул Обухов и улыбнулся. — Когда Захарьин станет лишь смутным воспоминанием, он тоже утихомирится. Этот человек всегда был на стороне того, кто сильнее. Теперь сильнее меня никого нет, так что Анатолий Венедиктович станет моей группой поддержки, а не Захарьина. Так что всё путём.
Сказав последнее, мэтр ушёл, ускоряя шаг, чтобы догнать людей из министерства. Мы не сговариваясь направились в гардероб и на выход.
— Мне до сих пор не верится в реальность происходящего, — сказала мама, усаживаясь в микроавтобус. Сегодня мы решили дать водителю отдохнуть и все поехали на коллегию на моей машине.
— Мне тоже, — хмыкнул я. — Я думал, что это противостояние будет вечным.
— Хорошо, что Захарьин попался на собственной бесчеловечности, которая привела к глупой ошибке, — сказал отец.
— Мне до сих пор вспоминается тот пациент, которого он полоснул своим кинжалом, — сказал я. — И ведь никто тогда слова не сказал, все промолчали.
— Хорошо, что сейчас они решились руки поднять и свидетельствовать против этого тирана, — сказал отец, глубоко вздохнув. — А если бы они не решились? Даже не хочу представлять, как он бы на мне отыгрался.
— Немного странно, что сам Обухов не стал против него свидетельствовать, — сказала мама.
— Если бы и он руку поднял, то к нему были бы вопросы, почему тогда сразу на это не среагировал, — возразил отец. — А если бы он тогда на него среагировал и заставил отвечать за этот проступок, то рисковал бы ещё больше, Захарьин вывернул бы всё наоборот и приподнёс своему родственничку. А сейчас всё решилось наилучшим образом для всех.
— Всё хорошо, что хорошо кончается, — подвела итог мама.
— А у меня начинается, — сказал я и улыбнулся.
Через двадцать минут, миновав пробки в центре, мы припарковались возле соседнего дома от будущей клиники. Там опять стоял большой грузовик, с которого что-то выгружали. По-моему, это были двери и ещё какие-то коробки, большое количество которых уже перегораживало тротуар наглухо. Видимо торопились разгрузить машину и побыстрее отпустить за новой партией груза. Леса перед фасадом уже разобрали, дом стал, как новенький, радуя глаз обновлённой лепниной и яркой краской. В который раз убеждаюсь, что у Шапошникова хороший вкус. У нас таких дизайнеров днём с огнём не сыщешь.
— Вот это да-а-а! — протянул отец, уставившись на вывеску. — Это выглядит даже внушительнее, чем у нас.
— Если я правильно понял, — начал говорить я, остановившись рядом с ним. — Обухов привёз эту вывеску лично, когда ремонт только начинался. Николай в срочном порядке облагородил часть фасада, и вывеска уже висела здесь на второй день ремонта.
— Молодец всё-таки Обухов, — отец покачал головой. — Золотой мужик.
— Как эти буквы? — хмыкнул я.
— Нет, — улыбнулся отец. — Ещё золотее.
— Ну что, мальчики, пойдём посмотрим, что там внутри? — спросила мама, пропуская рабочих, несущих внутрь здания новую дверь. — Я тоже хочу с вашим Валерием Палычем познакомиться.