Неприкаянный 1 (СИ)
Тем временем, закончив с личным оформлением и растаможкой первой партии почти живого товара, я направил свои стопы в указанном мне направлении. Ошейники ошейниками, но вот разгуливать с потенциально опасными тварями на поводке, в пределах города было категорически запрещено. Потому дальнейший путь мне пришлось проделать в компании неразговорчивого «водителя кобылы», который занимался перевозкой только и исключительно неприкаянных, о чем можно было судить по конструкции его телеги, как две капли воды, похожей на таковые же клетки с колесами, что имелись у ловчих. Заставив меня перегнать мое же имущество из привратной стационарной клетки в свою передвижную тюрьму и, содрав за транспортные услуги аж 10 марок, он уже спустя полчаса неспешного передвижения остановился перед натуральным замком.
Как выяснилось, именно на территории бывшей крепости Фридрихсбург, окруженной со всех сторон водой, располагался местный аукционный дом по торговле живым товаром. И только на его территории дозволялось хранить неприкаянных, приведенных, как для реализации, так и для вселения душ. Что было очень даже разумным шагом, учитывая, сколь сильную угрозу городу несли бы жаждущие получить себе души существа, вырвись они на свободу. А тут только и требовалось, что вовремя поднять перекинутый через весьма широкий и глубокий ров мост, дабы уже никто никуда не мог прорваться. Максимум, владельцы неприкаянных лишились бы своих денег вместе с захлебнувшимся «товаром».
Явились сюда мы в районе полудня, отчего угодили в натуральный водоворот деловой суеты. Многочисленные маклеры и брокеры тут и там устраивали натуральный птичий базар, заранее договариваясь о выкупе, либо же продаже, как неприкаянных, так и вернувшихся, не говоря уже о смертниках. Ко мне было тоже поспешили многие индивиды с неимоверно алчными взглядами, но разглядев печальные кондиции «улова» и проступающие на их шеях магические метки привязки к хозяину, заметно поумерили свой пыл. Облапошить меня на чем-либо им уже не светило, а заработать на столь малой партии откровенных доходяг виделось невозможным. В Кенигсберге, как и в Новогеоргиевске, доля посредника никак не могла превышать пятой части от суммы сделки, отчего большим акулам данного бизнеса я резко стал не интересен.
- Ты, - мой указательный палец простерся в сторону невысокого, но крепко сбитого, хитрого лиса лет этак сорока на вид. Бесхитростных разумных тут было не сыскать вовсе в силу специфики работы любой биржи мира. Потому я отобрал того, кто показался мне достаточно сильным, пронырливым и пробивным, чтобы впоследствии использовать его для многих прочих дел, где требовались многие таланты. Так крепкая печень, подвешенный язык, сбитые костяшки и слегка сплющенный боксерский нос, несущий также отметки характерные для любителей заложить за воротник, были достаточными для меня «анкетными данными». - Отойдем, посекретничаем. - Приплатив перевозчику еще пару марок сверху за простой, чтобы он перестал бурчать и просто ждал, я отвел посредника в сторонку и, кивнув в сторону моих неприкаянных, принялся добывать информацию о ценах на души. - Видишь тех десятерых задохликов?
- Верно вы сказали, господин. Задохлики. Как есть задохлики. Тут даже сорока марок выручить за них всех не получится, - бросив еще один взгляд на мой улов, удрученно покачал головой это персонаж. - Видно, что еще со времен катастрофы по земле ходили, маялись. Правда, солдаты. Что есть, то есть. Стало быть, коли откормить их, да у эльфов слегка подлечить, ежели средства имеются, неплохие стражники выйдут. На солдат старой выучки спрос имеется. Главное знать, кому предлагать, у кого, и нужда образовалась, и монеты в кармане звенят. Потому можете не переживать, найти клиентов на них смогу, коли о проценте договоримся. - Одновременно, и поругал, и похвалил товар этот хитрец, да себя не забыл прорекламировать, как знающего человека со связями.
- Эту партию я продавать не собираюсь, - сделав ударение на первом слове, прервал я словесный поток, лившийся со стороны моего собеседника. - Как вы сами верно отметили, уважаемый, солдаты старой выучки нужны многим, а потому грех ими разбрасываться. Особенно за сущие копейки. Куда выгоднее самому инвестировать в них определенные средства и после жить спокойно, зная, что твою спину прикрывают преданные лично тебе бойцы.
- Ни слова больше! Все понятно! - мгновенно «сделал стойку» почуявший запах больших денег делец. - Сегодня на аукционе выставлены три великолепные души! Сам бы купил их про запас, имейся у меня достаточные средства!
- Подробности, - кивнув с совершенно безэмоциональным лицом, словно каждый день запасаю души, словно соленья на зиму, коротко бросил я одно единственное слово.
- Первый – герр Шнитке. Большой души человек! Воевал еще против французов во времена Северогерманского союза[2]! Потерял тогда ногу и был уволен из армии в звании капитана, после чего долгие десятилетия управлял своим поместьем, не давая спуска никому. Но, увы, годы взяли свое и, сколь бы молодой ни была его душа, тело совсем одряхлело. А тут еще апоплексический удар приключится совсем некстати при очередной порке нерадивого батрака. И теперь он мой клиент. Ныне наследники просят за него, конечно, несколько дороговато. Начальная цена назначена аж в тысячу марок золотом! Но, на правах давно знавшего его человека, могу гарантировать, что душа – первоклассная! Коли можете позволить себе подобные траты, берите и даже не сомневайтесь в качестве товара. - Настолько спокойно и по-деловому тот принялся расписывать продажу родственниками в смертники своего обессилевшего главу семейства, что у меня очередная собственная временная душа аж вздыбилась от подобного откровенного кощунства. Однако таковое стало нормой не только для всех собравшихся близ здания аукционного дома разумных, но и вообще для всех нынешних обитателей этого мира. Потому продажа своих отцов, матерей, братьев, сестер и даже детей превратилась в обыденность. А я еще совсем недавно гнал волну на Рыську за то, что она некогда имела определенные гастрономические пристрастия и даже, вроде как, сожрала заживо орка. Это не она, это все окружающие меня разумные превратились в натуральных людоедов, начав считать нормой то, за что прежде инквизиция сжигала на костре. - Тело, кстати, потребуется вернуть его родне для последующего погребения. Душевных он смог воспитать детей все же, - едва не принялся тот промакивать платочком слезы умиления от подобной-то заботы.
- Что сегодня еще есть на рынке? - не сказав, ни да, ни нет, что было более чем естественно для любого торга, поторопил я разошедшегося в расхваливании дорогостоящего товара торгаша. Оно и было понятно, ведь тугость его собственного кошеля напрямую зависела от цены продажи.
- Вторым удачным вложением средств я бы посчитал покупку души нашего прежнего обер-бургомистра, герра Кёрте. Старик столько сделал для города! Вы бы знали! По сути, это он провел наш славный Кенигсберг через первые годы сниспосланных нам грешным Всевышним испытаний и позволил ему уцелеть, тогда как даже Берлин пал. Но, к сожалению, с годами здоровье его совсем подкачало и даже эльфийская магия не может ему помочь. Естественно, та, что по карману. Рак у него, как я слышал. А чтобы справиться с таким, потребно выложить не менее ста тысяч золотых марок. Своих средств у старика столько не набралось, и все, к кому он обращался, также не смогли помочь. Увы, но в своем бытии обер-бургомистром герр Кёрте успел нажить себе немало врагов и завистников, что и сказалось ныне. Ну и поскольку всей семьи он лишился еще в первый год катастрофы, муниципалитет выставил его на торги, назначив в качестве признания заслуг стартовую цену аж в две тысячи марок за столь благородную душу, - маклер аж приложил руки к груди, столь вдохновенно вещал он о явно «скинутом с трона короле».
- А кто подешевле найдется? - не проникся я ни капелькой вливаемого в мои уши восхищения, имея исключительно приземленные мотивы.
- Найдется и подешевле, - в мгновение ока переключился с возвышенного повествования на деловой лад этот торговец душами. - Седмицу назад какая-то неизвестная тварь подрала стражника из ночной смены. Сильно подрала. Откусила бедолаге обе ноги и руку. Вот жена теперь его и продает, поскольку выходить нет средств, а бесполезный инвалид семье лишь в тягость. Ей и так двух ребятишек поднимать. Так что, сами понимаете, деньги нужны, - развел руками мой проводник в мир «биржи душ». - Четыреста золотых марок за него просят. Но, готов поспорить на свою шляпу, отдадут за триста пятьдесят!