Assassin's Creed. Тайный крестовый поход

Но тот воин остался в прошлом. Альтаир состарился. Горе и затворническая жизнь ослабили его. Двадцать лет он провел, оплакивая Марию и пытаясь проникнуть в тайны Яблока. Какими бы выдающимися ни были его боевые навыки, без постоянных упражнений они сходили на нет.
В сапогах Альтаира хлюпала кровь. Его пальцы были липкими от крови. Он неистово размахивал мечом, не столько защищаясь, сколько пытаясь отгонять нападавших. Альтаир подумал о своем мешке, надежно спрятанном внутри фигового дерева. В мешке лежало Яблоко. Доберись он туда, победа была бы ему обеспечена. Но фиговое дерево находилось слишком далеко от места, где он сейчас стоял. И потом, он поклялся никогда не применять силу Яблока для подобных целей. Альтаир нарочно спрятал мешок, чтобы не поддаться искушению. Однако это была не вся правда. Альтаиру не хотелось себе признаваться, что, сумей он добраться до мешка, он бы достал оттуда Частицу Эдема. Лучше нарушить собственное обещание, чем глупо погибнуть и оставить торговца на растерзание этим головорезам. Обозленные Альтаиром, они наверняка отыграются на нем.
Да, Альтаир призвал бы сейчас силу Яблока, поскольку он выдохся. А так он опять позволил противникам оттеснить себя. Длинноволосый снова попытался зайти сбоку. Альтаир испустил боевой клич, чтобы отпугнуть разбойника. Длинноволосый быстро опомнился и сделал три выпада подряд. На теле Альтаира появилась новая рана, из которой сразу же хлынула кровь. Альтаир зашатался, постанывая от боли. Нет, уж лучше умереть так, чем позорно капитулировать. Лучше умереть в бою.
Длинноволосый опять рванулся вперед, и опять сталь ударилась о сталь. Он ранил Альтаира в другую ногу. Альтаир рухнул на колени. Его руки повисли. Бесполезный меч вонзился в песок.
Длинноволосый шагнул к нему, но Байхас остановил дружка:
– Он мой.
В замутненном сознании Альтаира всплыла сцена из далекого прошлого, когда его противник произнес те же слова. Тогда он заставил рыцаря дорого заплатить за свое высокомерие. Но сейчас… сейчас, похоже, все скоро кончится, включая и его жизнь. Байхас неторопливо приближался к поверженному Альтаиру. Тот стоял на коленях, свесив голову, и раскачивался от нестерпимой боли. Альтаир еще пытался заставить свои ноги встать, но они не слушались. Пытался поднять меч и не мог. А лезвие кинжала Байхаса было все ближе. Вскинув голову, Альтаир увидел сверкающие зубы разбойника и золотую сережку, ярко блестящую на утреннем солнце…
Торговец, висящий неподвижно, вдруг качнулся и схватил Байхаса за ноги, помешав ему сделать последний шаг. Альтаир не знал, откуда в него влилась сила. С громким криком он схватил меч, рванулся вперед и всадил лезвие Байхасу в живот. Меч пропорол разбойнику тело, остановившись почти у самого горла. Кинжал выпал из слабеющих пальцев Байхаса. Мухлис подхватил кинжал, дернулся вверх и перерезал веревку, на которой висел. Он тяжело повалился на песок возле колодца, но тут же поднялся и встал рядом со своим спасителем.
Альтаир скрючился от боли, чувствуя, что умирает стоя. Из последних сил он поднял меч и, щурясь от солнца, посмотрел на Длинноволосого. Но разбойнику, оставшемуся в одиночестве, было не до сражения. Он пятился задом, пока не оказался возле лошади. Не сводя глаз с Альтаира и Мухлиса, он вскочил в седло. Разбойник смотрел на них, а они – на него. Потом он выразительно провел пальцем по горлу и ускакал.
– Спасибо, – прошептал Мухлис.
Альтаир не ответил. Бездыханный, он лежал на песке.
 
55
 
Через неделю в Масиаф приехал посланник от главаря разбойников. Жители деревни видели, как он проскакал по улице, направляясь к цитадели. Говорили, что это один из людей Фахада. Те, кто помудрее, догадывались, какие дела могут быть у него в крепости. За два дня до этого в Масиаф уже приезжали люди Фахада и обещали награду всякому, кто назовет имя убийцы Байхаса – сына главаря. Разбойники знали, что убийце помогал какой-то местный торговец. Они обещали не тронуть торговца, если тот укажет на трусливого пса, посмевшего убить любимого сына Фахада. Жители Масиафа лишь качали головами и снова брались за прерванную работу. Разбойники уехали ни с чем, пригрозив вернуться и тогда уже поговорить по-другому.
 
Приезд посланника стал вторым предупреждением. Так говорили жители Масиафа, вспоминая прежние времена. Тогда деревня находилась под защитой ассасинов, и даже Фахад не осмелился бы послать сюда своих людей. Даже Фахад был бы вынужден просить позволения у Наставника. Но главарь разбойников не осмелился бы обратиться с подобной просьбой ни к Аль-Муалиму, ни к Альтаиру. Аббас был совсем другим. Слабым и алчным.
Пробыв какое-то время в крепости, посланник двинулся в обратный путь. По пути в цитадель он глядел хмуро и пренебрежительно. Теперь же посланник нагло ухмылялся в лицо жителям и водил пальцем по горлу.
– Видно, Наставник позволил Фахаду отправить своих головорезов в деревню, – сказал Мухлис.
Время было позднее. Свечи почти догорели. Торговец сидел возле постели незнакомца и говорил больше с собой, чем с ним. Со времени битвы у колодца незнакомец так и не приходил в сознание. Мухлис сумел усадить его на вторую лошадь и привезти в Масиаф, надеясь, что здесь его выходят. Алия и Нада ухаживали за больным, но день проходил за днем, а они не знали, жив он или умер. Старик потерял много крови и был совсем бледен. Мухлис и Алия уступили ему свою постель. Он лежал неподвижно, совсем как труп. Казалось, в любое мгновение он может покинуть этот мир. На третий день его лицо стало больше напоминать лицо живого человека. Алия рассказала об этом мужу, когда тот вернулся с базара. Мухлис, как обычно, сел рядом с постелью и завел с незнакомцем разговор, надеясь вернуть своего спасителя к жизни. Торговец рассказывал ему о повседневных делах и деревенских новостях, рассчитывая, что это пробудит дремлющий разум больного.
– Похоже, Аббасу пообещали денежек, – сказал Мухлис и посмотрел на незнакомца.
Тот лежал на спине. Его раны затягивались. Чувствовалось, что с каждым днем к нему возвращаются силы.
– Наставник Альтаир скорее бы умер, чем позволил такое, – продолжал Мухлис.
Торговец подался вперед, вглядываясь в лежащего.
– Я говорю про Наставника Альтаира ибн Ла-Ахада.
Впервые за все время нахождения в доме Мухлиса незнакомец открыл глаза.
Пробуждение незнакомца застало торговца врасплох. В затуманенные старческие глаза возвращался блеск жизни.
– Это ведь ты? – шепотом спросил Мухлис. Незнакомец моргнул, затем повернулся к нему. – Ты и есть Альтаир?
Ассасин кивнул. Слезы брызнули из глаз Мухлиса. Встав на колени перед постелью, он осторожно взял Альтаира за руку.
– Ты к нам вернулся, – радостно всхлипывая, шептал торговец. – Вернулся, чтобы нас спасти. – Мухлис помолчал. – Ты действительно вернулся, чтобы нас спасти?
– А вы нуждаетесь в спасении? – спросил Альтаир.
– Еще как. Скажи, когда мы встретились у колодца, ты держал путь в Масиаф?
Альтаир ответил не сразу.
– Уезжая из Аламута, я знал, что непременно окажусь в Масиафе. Но не знал, когда именно.
– Значит, ты жил в Аламуте?
– Да. Все эти двадцать лет.
– А нам говорили, что ты погиб. В то утро, когда не стало Марии, ты бросился с башни цитадели.
– Я действительно бросился с башни цитадели, – мрачно улыбнулся Альтаир. – Но остался жив. Я сумел добраться до реки, но уже за деревней. К счастью, мимо проезжал Дарим. Он возвращался из Аламута, где жила вдова Сефа с детьми. В Масиафе нам было больше нечего делать, и мы с Даримом поехали обратно в Аламут.
– Они утверждали, что ты разбился насмерть.
– Кто «они»?
Мухлис махнул рукой в сторону цитадели:
– Ассасины.
– Им было так удобно, но они знали, что я не разбился.
Он высвободил руку из ладоней Мухлиса, сел на постели, затем спустил ноги вниз. Альтаир смотрел на морщинистую, старческую кожу своих ног. Он и сейчас ощущал боль во всем теле, однако чувствовал себя… лучше. Он увидел, что вся его одежда заботливо выстирана. Привычно накинул капюшон на голову, с удовольствием вдыхая запах чистой ткани.