Дочь предателя. Баллада Пепла и Льда

Миромир на миг зазевался, открывая не защищенное курткой запястье, и я рванула к нему. Он отбил мой удар и засмеялся.
– Не так быстро, Дейрон!
Следует признать, Хоффман его отлично обучил. Эфоры знали свое дело, не зря их избирали из числа лучших.
Атаки и контратаки следовали одна за другой. Мелькнула щека Миромира – чиркну, и победа моя. Такое искушение! Но договор есть договор, даже если Миромир любит украшать себя шрамами. Тем более что я видела: он устает быстрее меня. Еще немного продержусь и возьму верх в честном поединке.
  
И вдруг… На запястье будто из ниоткуда возник паук. Жирный, гадкий, он перебирал мохнатыми лапами. Откуда он взялся? Свалился с потолка? Наверняка ядовитый!
Пискнув, я дернула рукой. Эта ошибка стала роковой.
Миромир выбил стик из моих рук, и тот, загрохотав, покатился по доскам арены. Я инстинктивно подняла ладонь, защищаясь. Ну все, проиграла… Достаточно чуть-чуть проколоть кожу, что Миромир и собирался сделать.
– Просто царапина, – сказал он, занося стик.
Эх, ну ладно. Все справедливо. Не падали бы здесь пауки с пыльных потолков – победа осталась бы за мной.
Серебристо-серое лезвие Луча почему-то вспыхнуло не белым отсветом, а желтоватым, как будто… Я догадалась за миг до гибели: на острие стика Миромира яд!
Все, что я успевала, – упасть на пол. Чуть дальше от острия и на мгновение дальше от смерти. Зажмурилась.
Мир погрузился во тишину.
– На лезвии яд! – рявкнул хорошо знакомый голос.
Живая? Я приоткрыла один глаз и увидела Эйсхарда, который крепко удерживал стик, нависший надо мной. Успел перехватить его буквально в волоске от моей выставленной ладони.
У Миромира кровь отлила от щек, он тут же разжал руки. Эйсхард отбросил оружие к бортику. Рывком поднял меня и принялся вертеть туда-сюда мои ладони, отыскивая малейший порез.
– Я не знал! – крикнул Миромир. – Клянусь!
– Я в порядке… – прошептала я.
Кадеты вскакивали с мест, переговаривались, перекрикивались. Эфор Хоффман метнулся на арену.
– Ты проверял стик перед боем, кадет?
– Н-нет…
Да кто из нас проверял? Мы все понадеялись на второкурсников, и кто-то из них налажал. Теперь концов не найти.
Члены комиссии сблизили головы, совещаясь. На столе перед ними лежал злополучный стик. Князь Лэггер кинул на меня острый взгляд, мейстери Луэ выглядела подавленной, ректор злился, мейстер Тугор угрожающе поглядывал то на эфора Хоффмана, то на поникшего Миромира – им точно влетит.
– Члены комиссии посовещались и пришли к решению. – Ректор Кронт поднялся с места, и зрители притихли. – За халатность, едва не приведшую к смерти, кадет Миромир лишается бонусных баллов, наказывается штрафными работами и двумя сутками заключения в карцере.
Я чуть не погибла, но никакой радости из-за наказания для Миромира не испытала. Мы оба не проверили лезвия, потому что увлеклись разговором. Он не врал – он ничего не знал о яде.
– Кадету Миромиру разрешат снова сдать зачет в конце зимней сессии. Эфор Хоффман наказывается штрафными работами за плохо проведенный инструктаж. Кадет Дейрон… – Голос ректора смягчился. – Хоть поединок прервался по уважительной причине, однако кадету Дейрон придется снова выйти на бой.
Ректор Кронт посмотрел на меня с сожалением и добавил как-то по-человечески:
– Не обязательно биться сегодня. Проведем жеребьевку в конце дня…
– Она будет биться сегодня! – вмешался Лед. – Сейчас. Со мной. Я ее командир и в чрезвычайных обстоятельствах имею право взять на себя…
– Что ты себе позволяешь, мальчишка! – Князь Лэггер привстал.
Зрители зашумели, поднялся гвалт. Ярс взирал на друга с таким выражением, будто говорил: «Тай, ты рискуешь!»
 
Глава 7
 
– Эфор Эйсхард! – возвысил голос ректор, и кадеты, подчиняясь выработанному за годы учебы навыку, тут же стихли. – Эфор Эйсхард хорошо помнит устав академии, чему я рад. Действительно, если во время зачетных поединков один из противников выбывает, подчиненный имеет право продемонстрировать полученные умения в бою со своим наставником.
Лед едва заметно благодарно кивнул.
– Я против! – бросил его сиятельство.
Ректор Кронт со всей почтительностью поклонился князю.
– К сожалению, устав Академии разрабатывал лично император Максимилиан, кто я такой, чтобы его оспорить.
Князь Лэггер сжал челюсти и откинулся на спинку стула-трона.
– Пять минут на подготовку. – Ректор провел черту в споре с высоким гостем.
Лед первым делом протянул руку за моей Ласточкой и отошел к дальнему бортику, подальше от внимательных ушей. Он тщательно изучал лезвие и все сочленения стика, пока я хмуро переплетала косу, успевшую растрепаться. Адреналин боя еще не выветрился, каждая мышца в теле была напряжена, по венам бежал ток, и мне казалось, что я и командира смогу уложить одной левой.
– Что на тебя нашло, Дейрон? – сурово спросил Эйсхард, не глядя на меня. – Я плохо тебя обучил? Ты почти выиграла поединок, а потом просто сдалась. Что случилось?
– Сдалась? – Я задохнулась от возмущения. – Я… Я бы победила, если бы не паук!
Лед быстро взглянул на меня.
– Какой паук?
Я дернула плечом, стыдясь признаться в том, что испугалась какого-то крошечного паучка. Да ладно, кого я обманываю, он был вовсе не крошечный, а огромный и страшный, и точно ядовитый.
– Я почти победила, когда увидела на руке паука. Почему перед поединками не проверяют потолки? А если в следующий раз он за шиворот кому-то свалится? От неожиданности я растерялась на миг. Больше такого не повторится.
Эйсхард перестал осматривать Ласточку, теперь он изучающе уставился на меня.
– Все бы хорошо, Дейрон, – произнес он, – но в подвалах рядом с тварями не выживают ни пауки, ни сороконожки, ни мокрицы: не выносят запаха бестий.
– Что?..
Вот это новость! У меня снова галлюцинации? Такими темпами я и Академию не успею окончить – слечу с катушек раньше времени.
– Соберись, Дейрон! – рявкнул Лед, увидев, что я сдуваюсь, как воздушный шарик. – Мы позже поговорим о… твоих видениях. А сейчас тебе надо поднапрячься и продержаться против меня хотя бы минуты две. Я не должен тебя предупреждать, но…
Он прокрутил в руках Ласточку, за несколько секунд продемонстрировав техники атаки: «жало», «коготь», «змей» и «клещи», и после этого сложил стик и протянул мне безопасной стороной.
– Проще простого, – фыркнула я, раззадориваясь. – И что, никаких сюрпризов? Не уверены во мне, командир?
Краешек его рта дрогнул в улыбке, но Лед не позволил своим губам своевольничать, сжал их в суровую линию.
– Я думаю, ты неплоха для желторотика, Дейрон, но не обманывайся, против меня ты и минуты не продержишься, если я не подыграю.
– Ах, вот как? – вспыхнула я, уперла руки в бока, как, бывало, делала старая кухарка в гарнизоне, когда отчитывала рекрутов, а Эйсхард, оторопев от моей наглости, смотрел смеющимися глазами. – Минута? Спорим – две?
– О, да ты опасная штучка, Дейрон!
Он с иронией повторил фразу, прилипшую как мне как банный лист. Услышал, значит! Да только Ледышка меня опасной вовсе не считал, видел во мне неоперившегося птенца, которого он, коршун, поучит-поучит, а потом уложит носом в песок.
– Целых две минуты? И без поддавков?
– Да! – гордо заявила я. – И вообще. Вполне может статься, царапина окажется на твоей руке, Ле… Командир.
Он чуть сузил глаза, когда я едва не оговорилась, назвав его Ледышкой, и нечто холодное мелькнуло в глубине хрустально-голубых радужек.
– Не бойся, Дейрон, ты и не почувствуешь пореза. Какая рука? Левая? Правая?
  
– Да что уж там, меться сразу в шею! Тебе не привыкать пускать кровь дочери предателя, верно, Тай?
Ух я и завелась. Припомнила иголку, впивающуюся в нежную кожу под воротничком, и каплю крови, которая, щекоча, сползла под рубашку.
Темные брови Эйсхарда взметнулись в немом вопросе. Он забыл! Ранил меня, заставил себя ненавидеть, указал дочери предателя Дейрона, где ее место… а потом забыл? Ох, ну все! Теперь я точно буду держаться до последнего!