Лягушка Басё
В старый-старый пруд
Вдруг прыгнула лягушка.
Иль показалось?
- Так оно звучит получше, чем «плюх», - признал я. - Зря этот ваш Басё переделал. Но все равно я не возьму в толк. В чем метод-то?
- В том, что все установленные факты подвергаются сомнению. Не мнимые ли они? Давайте пройдемся по всей цепочке, раз уж нам ее подкинули. Звено за з-звеном. Что мы считаем несомненным?
Я стал загибать пальцы.
- Пожалуйста. Либер Горалик помер? Помер – вон он валяется. Его убили? Само собой. Не сам же он себя аршином проткнул. Цепочку подкинул убийца? Ясно – кто же еще? Кася Шульман (чтоб у нее болел кулак, как моя скула!) вчера убиралась на женской половине и потеряла цепочку там? Там. Мужчины на женскую половину носа не суют, значит, цепочку подобрала или Лея, или Нетания. Правильно? Правильно. Но штука в том, что Лее убивать мужа было одно разорение, а у Нетании на такой удар не хватило бы сил. И что же в этой цепочке вызывает ваше сомнение? Все звенья – не серебро, а сталь. Не согнешь и не сломаешь.
Он наморщил свой красивый лоб.
- Возможно есть з-звено, которого мы не видим?
Я пожал плечами.
- Возможно. Но как увидеть невидимое? Над этой тайной тыщу лет бьются великие каббалисты и не очень-то у них, скажу я вам, получилось.
- Однако есть люди, которые видят яснее, чем другие. Что это за люди?
На этот ответ я вопрос знал – часто сам себе его задаю.
- Яснее видят те, у кого больше мозгов и меньше корыстного интереса, который застит глаза.
- Про мозги мы уже выяснили. С-Спинозы тут не водятся. А кто из обитателей дома ничего не выигрывает и не проигрывает от смерти Либера Горалика?
- Ханан Стефанович. Он-то в любом случае на своем месте останется. Как фирме без старшего приказчика? Человек он тихий, скромный. Со всеми держится по-хорошему, и люди его тоже привечают. Если бы Стефанович не был еврей, царю следовало бы назначить его министром иностранных дел. Империя ни с кем не ссорилась бы. Потому что иметь хорошие отношения со всеми четырьмя полоумными Гораликами, как их имеет Стефанович, это, знаете, труднее, чем дружить одновременно с Англией, Германией и Японией. Если вас интересует мое мнение о международном положении (а это очень неглупое мнение), вот что я вам скажу про мировую политику...
Но Фандорин не захотел слушать мое мнение про мировую политику (и зря не захотел).
- Тогда пойдемте к Стефановичу, - перебил он меня, - и поговорим уже не как с подозреваемым, а как с нашим союзником. По-хорошему. Вдруг нам откроется недостающее звено?
И мы пошли к Стефановичу.
Он сидел у себя в конурке печальный и задумчивый. Можно понять! Тут было о чем печалиться и задумываться.
- Господин Стефанович, - говорит мой помощник, - мы хотим с вами посоветоваться.
Приказчик воздел глаза к потолку.
- Они хотят со мной посоветоваться! Значит, вы больше не думаете, что это Ханан Стефанович проткнул Либера аршином? Господи, сколько ткани я отмерил этой хорошей вещью! Можно было бы устлать этим ситцем, шелком и штапелем дорожку до самого Иерусалима. Теперь придется покупать другой аршин. На этот и посмотреть страшно.
- Мы знаем, что вы не совершали убийства, - подтвердил Фандорин. - Но нам необходимо лучше разобраться в характере членов семьи Горалик. Вы их хорошо знаете. Более того, я заметил, что со всеми ними вы в прекрасных отношениях, и это удивительно – ведь они друг друга терпеть не могут.
- У каждого из Гораликов есть свои недостатки (а у кого их нет?), но есть и свои достоинства, - молвил добрая душа Ханан. - Я считаю, что всякого человека следует ценить по его хорошим чертам, а не по плохим. И надеяться, что люди так же будут относиться и к нам.
(Мудрое, между прочим, пожелание).
- На первый взгляд хороших качеств ни в одном из Гораликов не п-просматривается, - заметил на это мой Ватсон. - Какими достоинствами, например, обладает Кальман? Истеричный, взвинченный, раскормивший себя до гротескности барчук, все мысли которого сосредоточены только на себе любимом.
- Как вы можете такое говорить! – заволновался Ханан. - Конечно, Кальманчик нервный, впечатлительный, сосредоточенный на собственных чувствах. Но он ведь художник, они все такие. А осуждать человека за полноту – это, извините, нехорошо. Вы слышали такой термин «обмен веществ»? Он у всех устроен по-разному.
- Вы п-правы, - виновато сказал Фандорин. - Хорошо, оставим Кальмана Горалика. Поговорим про женскую половину семьи.
Ага, сказал я себе. Теперь Фандорин переходит к главному. Я навострил уши.
- Согласитесь, что Нетания Горалик - пренеприятный п-подросток. Озлобленная на весь свет, абсолютно бессердечная, помешанная на деньгах. Что вы в ней-то находите хорошего?
- В Нетаночке? – поразился Стефанович. - Да что вы! Вы ее совсем не разглядели! Она сейчас в том возрасте, когда девочки мечтают о прекрасном принце, о любви. А Нетания калека. Знает, что любовь – это не для нее, и выбрала нечто противоположное… Есть по-русски такое слово «антилюбовь»? Счастливые подростки любят весь мир, а несчастные антилюбят. Потому что мир тоже их не любит. Вот Нетаночка и придумала себе другой мир. Новый Свет, Америку, где всё-всё по-другому. Когда я смотрю, как Нетаночка скалит зубы и выставляет коготки, у меня сердце разрывается от жалости.
Фандорин смотрел на приказчика с интересом. Я, признаться, тоже. У евреев можно нарваться на философа в любом месте, даже в магазине тканей.
- Неужели у вас найдутся добрые слова и для госпожи Горалик, этой з-злобной фурии?
И что вы думаете? Ханан и за тигру вступился!
- Не смейте так о ней говорить! Лея замечательная женщина с трагической судьбой. Полуребенком ее выдали замуж за нелюбимого, немолодого человека, который плохо с нею обращался. Какой у Леи был выбор? Или сломаться, или закалиться. Вот она и обзавелась защитным панцирем. Но, уверяю вас, за этой жесткой оболочкой таится отзывчивое сердце.
- Ну уж вы скажете – отзывчивое, - рассмеялся Фандорин.
Ханан запальчиво воскликнул:
- А я вам докажу! Видите на мне эту шерстяную жилетку? Ее связала Лея собственными руками, когда я зимой кашлял. По-вашему, фурия так поступила бы? Вы слишком быстро составляете себе суждение о людях, сударь, и суждения ваши недобрые. Это нехорошо.
- Вы снова меня устыдили, господин Стефанович, - стушевался Фандорин. - Вы добрый и проницательный человек. Поэтому хочу спросить вас о том, о чем вы наверняка думаете весь день. Кто, по-вашему, убил хозяина дома? Кто из членов семьи, которую вы так хорошо знаете и понимаете, по своей природе способен на такое?
- Вы ошибаетесь, - сухо ответил Ханан.
- В чем?
- В том, что я об этом думаю. Нет, я об этом не думаю.
И отвернулся.
- П-почему?
- Потому что не желаю об этом думать. Я не позволяю себе об этом думать.
Фандорин несколько мгновений смотрел на повернутую спину Стефановича, ничего не говоря.
- …Что ж. Не будем больше отнимать у вас время. Вы нам очень п-помогли. Идемте, господин Бразинский.
За дверью я на него зашипел:
- Вы что?! Он явно что-то знает! По нему видно! Нужно было как следует его потрясти!
А Фандорин мне с загадочным видом:
- Стефанович уже рассказал всё, что нужно. Идемте. Дело раскрыто. Одно из звеньев действительно является не тем, чем казалось.
И ничего больше не сказал, представляете? Я шел за Фандориным, думая, что с удовольствием треснул бы его по голове. На моем месте вы чувствовали бы то же самое.
Он повел меня вниз, в магазин, а потом снова на Розовую половину, к мадам Горалик.