Огонь измены (СИ)

Слышу, как Никита топает в сторону кухни.
Дрожащими пальцами лазаю в телефоне. Я очень волнуюсь, ужасно. Да у меня внутренняя истерика сейчас! Кажется, экран скоро запотеет от учащённого горячего дыхания. Я тяну время, рассматриваю картинки, лайкаю фотки знакомых, читаю новости в соцсетях и ничегошеньки не понимаю. Только бы не сломаться, только бы не сломаться.
Выхожу, быстро одеваюсь, иду в сторону кухни. Никита сидит за столом. Нарезал бутербродов, налил кофе. Глаза, как у побитой собачонки. Блин, на душе тухло как-то. Вроде должна радоваться, но... Из последних сил сохраняю непроницаемое выражение лица. Стоя, беру кружку, делаю глоток, морщусь, выплёвываю кофе обратно в чашку.
- Ты вчерашний мне предлагаешь, что ли? Сам пей.
Разворачиваюсь, иду в прихожую, быстро одеваюсь и, громко хлопнув дверью, покидаю квартиру.
На улице не могу удержаться, подхожу ближе к ледяной фигуре. Какая же необыкновенная красота. Очень тонкая работа. Розовые, бордовые, оранжевые лепестки сложены формой буквы "З". Краем глаза кошусь на окно кухни, замечаю тень мужа. Ну, почему мне его так жалко?
***
В садике пахнет геркулесовой кашей (опять дети будут воротить свои носики) и куриным бульоном, который уже поставила варить Любаша к обеду. Коридор возле группы постепенно пустеет. Родители расходятся по своим делам. Дети с румяными от мороза щёчками, переодетые в лёгкую одежду, живо убегают в группу. Собираюсь идти за ними, но слышу, что на первом этаже опять хлопает дверь. Через минуту ко мне подлетает Серёжка, подпрыгивает, виснет на моей талии и радостно сообщает:
- Зефирка Зелёная, я пришёл. Дома скучно было, и мама сказала, что можно в сад.
- Так быстро? - удивляюсь я.
С трудом перевожу взгляд с его радостного лица на дорогие кожаные ботинки, а потом по строгим брюкам и короткому шерстяному пальто вверх.
- Зачем так рано привёл ребёнка? Не поверю, что он за три дня смог выздороветь.
И умолкаю, зависнув на пристальном взгляде голубых глаз.
Серёжа спешит к своему шкафчику, снимает куртку, утеплённые штаны и радостно тараторит:
- Представляешь, а мне ни одного укольчика не сделали даже. Повезло, да?
Соловьёв смотрит, не отрываясь. И я тоже. Понимаю, что совсем потерялась. Хочу отвлечься, но не могу вспомнить, как это делается.
- Видела? - тихо роняет он.
Киваю.
- Как тебе?
- Восхитительно, - не задумываясь ни на секунду, отвечаю я.
В глазах Соловьёва всего на миг мелькает что-то вроде радости.
Вдруг у него резко звонит телефон.
  
Знакомые интонации
 
Соловьёв снова холоден и равнодушен. Он достаёт телефон, кидает отсутствующий взгляд на меня:
- Извини, - и отворачивается, - Слушаю. Понял. Сколько?
Начинает что-то тихо обсуждать, оперевшись локтями на голубой детский шкафчик. Я понимаю, что встреча закончена, направляюсь в группу, Игорь ловит меня за руку, зажав телефон между ухом и плечом, достаёт из кармана что-то небольшое, прямоугольное и гладкое, суёт мне в ладонь.
- Встречаемся здесь в восемь вечера, всё оплачено, - разворачивается и быстро спускается по лестнице, - это не вам, продолжайте.
 
Я растерянно провожаю его взглядом. В руке держу карту нового фитнес-клуба, который расположен в соседнем дворе. Трёхэтажное здание, оно раньше было школой. Наши девчонки ходили туда, когда клуб только открылся. Сказали, что внутри очень круто. Но абонемент они покупать не стали, он оказался слишком дорогим. И мне не по себе. Стесняюсь немного. И вообще, мне нечего надеть. Хватаюсь за лоб. Надо же спортивную одежду купить: футболку, легинсы, кроссовки. Не в юбке же там бродить.
Быстро вхожу в группу, хватаю свою сумочку, ищу кошелёк и телефон, чтобы посмотреть в мобильном банке, сколько денег осталось на зарплатной карте.
Тамара собирает одну в другую две кастрюли (для каши и чая), ставит на них большую тарелку для хлеба:
- Пришла? Всё, тогда я за завтраком.
- Да, беги, Любаша звала уже, - отпускаю её.
Открываю кошелёк, высыпаю на стол мелочь. В раздумьях пересчитываю монеты. Потом достаю несколько купюр. Можно в тихий час отпроситься, добежать до торгового центра.
После этого проверяю баланс. Ну, так-то негусто. На футболку и легинсы точно хватит, а на кроссовки - не уверена. Вообще, так поступать нехорошо, конечно. Надо заранее об этом предупреждать. У Соловьёвых совсем другой уровень жизни. Для них подобная покупка — мелочь, а мне ощутимо ударит по бюджету. Ладно, разберёмся. У Тамары займу, в крайнем случае.
- Зефирка Зелёная, а у тебя тоже сегодня есть тройничок? - слышу голосок Серёжи.
Он стоит рядом со столом и трогает указательным пальчиком три монеты по рублю.
- Тройничок? - оторопело переспрашиваю я, - почему тоже?
- У мамы нет ещё, но сегодня будет, - как ни в чём бывало, объясняет мальчик, - она так по телефону тёте Лене и сказала.
- Как? - сдвигаю брови к переносице, очень надеясь на то, что неправильно сейчас понимаю слова Серёжи.
- Только полоумного в сад отправлю и поеду в сауну, там будет тройничок, - копируя интонации Арины, говорит он.
Боже. Я моментально вскипаю, резко повышаю голос:
- Полоумного?!
С ненавистью сжимаю зубы. Не знаю, что мне кажется сейчас самым отвратительным. Вот это жуткое про тройничок или то , что она бессовестно обсуждает такое при собственном сыне. Или то, как она его обозвала. Скорее всего, сразу всё.
- Да, она меня так часто зовёт, я горластый очень и топаю, - равнодушно кидает мальчик, но я явственно замечаю в его голубых, как у отца, глазах искорки обиды, - а ещё тупица. И баклан. Фраер ушастый, псих, дубина стоеросовая, чмо болотное...
Я не могу и не хочу этого слышать, наклоняюсь к нему, прижимаю к своей груди, заткнув рот. Он невнятно произносит ещё пару слов и замолкает. Обмякает в моих руках. Я усаживаюсь на стул, тяну его к себе на колени и обнимаю. Глажу по мягким волосам. Пытаюсь подобрать правильные слова, но мысли лихорадочно носятся в голове.
- Фух, чуть не задохнулся от твоей обнимашки, - довольно улыбается мальчик.
А у меня от его улыбки слёзы наворачиваются. Разозлилась, расстроилась, потом растрогалась. Да, педагог из меня не очень, видимо. Беру себя в руки.
- Не верь маме, она ничего не понимает в детях. А я на воспитателя училась и знаю побольше её. Ты очень хороший мальчик, понял? - требовательно заглядываю ему в глаза, - я обязательно поговорю с твоим папой, он запретит тебя такими словами называть.