И приведут дороги
Альгидрас хранил молчание довольно долго. Я положила ладонь на скамейку и только через какое-то время поймала себя на мысли, что так же задумчиво ее глажу, как будто расправляю все ту же невидимую скатерть. Рука Альгидраса, до этого лежавшая неподвижно, вдруг двинулась в сторону моей руки, и я непроизвольно замерла. Его мизинец коснулся моего словно случайно и тут же, соскользнув, замер на лавке. Сердце подскочило и заколотилось в горле. Я ненавидела себя за эту реакцию. Ведь ничего не произошло, ну подумаешь, коснулся моей руки, а я уже взлететь от избытка чувств готова! Что же дальше-то будет?
Альгидрас продолжал молчать, и, когда я набралась храбрости, чтобы покоситься на него, заметила, что он тоже смотрит на наши руки.
– Я не знаю, – наконец произнес он. – Верно, я тоже должен держаться рядом с тобой… до поры.
Прозвучало обидно.
– Надеюсь, что это действительно что-то важное, а не глупая игра, – горько усмехнулась я.
– Святыня не умеет играть, она не человек. Да и все это, – левой рукой Альгидрас обвел в воздухе что-то невидимое, – требует сил, понимаешь?
– А она может израсходовать все свои силы? – спросила я.
Альгидрас повернулся ко мне всем корпусом.
– Почему ты все время задаешь такие странные вопросы? – наконец спросил он.
– А что странного в моем вопросе? – удивилась я.
– Ты все время хочешь узнать, как можно погубить Святыню.
– Погубить? – Я не поверила своим ушам. – Да я вообще об этом не думала. Просто пытаюсь понять, как это работает.
– Нет, я думаю, что Святыня не может истратить все силы. Она – средоточие всего сущего. Она может пополнять силы из самого мира: из воздуха, из воды, из любой травинки.
– Подожди, но если с каждым разом квары, как ты сам говорил, слышат ее все хуже и хуже и для того, чтобы дотянуться до нее, они убивают людей, значит, она слабеет? Ну, если так можно выразиться.
– Слабеет, – подтвердил Альгидрас. – Или же слишком хорошо ото всех укрыта. А может, и то и другое разом.
– Ты хочешь ее найти? – спросила я.
– Деву? – удивился Альгидрас. – Зачем? Я должен найти Шар. Я служу ему, стараниями Алвара.
– Но если когда-то это все было одной Святыней, почему ты так уверен, что не должен найти Деву?
– Потому что Дева – кварская Святыня, – проговорил Альгидрас так, словно втолковывал урок совершенно тупому ученику. Его тон было немного обидным, но я не стала заострять на этом внимание. – Стихия хванов – Воздух.
– Почему ты считаешь, что это чужая Святыня, – вместо этого тем же тоном начала я, – если сам же утверждаешь, что они были единым целым? И вообще, что она – целый мир?
– Это утверждаю не я, – медленно проговорил Альгидрас.
– Хорошо, – обрадовалась я. – Это утверждает твоя книга. Вот она, прямо лежит и утверждает.
Я ткнула пальцем в рисунок. Альгидрас глубоко вздохнул. Мне показалось, что он пытается совладать с собой, чтобы меня не прибить.
– Потому что Святыня, которая не хранит твой род, приносит тебе зло. Не знаю, как было до разделения, но, верно, после разделения все стало так, как сейчас. Помнишь, я тебе говорил, что ведун кваров призвал наш Шар в свой обряд и почти сразу закричал и упал? Думаю, он погиб. Понимаешь?
– Пока не очень, – сказала я. – Ну, то есть то, что он ввел в свой обряд чужую Святыню, я понимаю. Но может, этот их ведун просто… дурак криворукий? Может, у другого бы все получилось?
Альгидрас возвел глаза к небу:
– У них не дюжина ведунов!
– А сколько?
– Не знаю. Но вряд ли много. Это же человек, отмеченный богами и наделенный силой стихии Воды. Стихия Воздуха ему чужая.
– Ну так, может, этот был самый бестолковый! – не сдавалась я. – Или же тебе просто показалось, что все пошло не так, а он все так и задумывал.
– Задумывал пустить в жертву поток чужой силы, вместо того чтобы забрать себе всю силу погибшего в обряде рода? – скептически произнес Альгидрас.
– А какую силу он в тебя пустил?
Альгидрас явно сбился с мысли и недовольно на меня посмотрел:
– Мне он не сказал.
– Ну, а ты-то сам как это почувствовал тогда и как чувствуешь сейчас?
– Не знаю я, – огрызнулся хванец. – Я… стал стрелять точнее. Я и раньше неплохо стрелял, но теперь мне будто ветер помогает. Стал как будто видеть… больше. Тебя вот чувствую теперь…
Он зло хрустнул кулаком, а я лишь покачала головой. Мы были похожи на двух офисных сотрудников, которым дали невыполнимое задание, сказали, что срок сдачи был еще вчера, и теперь оставалось только сидеть и ругаться над этим несчастным проектом. Вот только задание нам никто не давал. Или же?..
– Хорошо. С тобой все более-менее ясно. Ты служишь Шару, он тебя зовет, у вас все отлично. Но я-то чьи мысли передаю? Девы?
– Похоже, что так.
– И чего она в итоге хочет от меня?
– Святыня не может хотеть, она не человек.
– Хорошо, но мы же друг другу… – я сделала театральную паузу и обвела рукой нечто незримое в воздухе, – нравимся. Зачем?
– Потому что у тебя, видно, есть знания, которые мне нужны, – сказал он.
– Самому не смешно?
– Но они вправду есть. Может, просто еще не время? Когда ты появилась там, в море, когда тебя вытащили из воды, я почувствовал, что ты – не она. Ты… – он замялся, подбирая слова. – Ты чувствовалась по-другому.
Я попыталась скрыть смущение за смешком.
Альгидрас же продолжил:
– Если бы тогда я сказал Радиму, что ты не Всемила, конечно, он бы мне не поверил. Да никто бы не поверил. Но со временем все бы всплыло. Здесь ведь боятся тех, кто умер, а потом оказался жив.
– Здесь такое бывает? – ошарашенно произнесла я.
– Ну, не то что бывает, но о том сказывают, – отмахнулся Альгидрас. – Люди боятся. Вспомни Ярослава. Как он увидел тебя. Если бы хоть у кого-то из воинов появилась тогда хотя бы тень подозрения, рано или поздно кто-нибудь тебя убил бы. Просто из страха, понимаешь? Но я сразу понял, что важно смолчать. Это было вот здесь. – Он коснулся ладонью груди. – Я не знал, чем это обернется.
Я почувствовала озноб. То есть если бы тогда Альгидрас просто по дурости или по какой-то другой причине сказал бы, что я не Всемила, что ему что-то там показалось или что я веду себя странно…
– Спасибо, что не сказал, – прошептала я, стараясь выдавить улыбку.
– Зря благодаришь, – спокойно ответил он. – Я ведь не о тебе думал. Да и я все время был с Радимом. Если бы ты попыталась причинить ему или кому из его близких зло…
Он замолчал, однако я прекрасно поняла, что он имел в виду. «Вот такой милый мальчик», – подумала я в очередной раз.
– Ты совсем не испугался? – наконец спросила я после непродолжительного молчания.
– В монастыре нам рассказывали много легенд и преданий. Большую часть утаили, как я теперь понимаю. Но легенду о прядущих я слышал. Они приходят из ниоткуда и прядут нить судьбы. Они как будто защищают человека, оборачивают его нитью, укрывают от бед. Это похоже на то, как создают Святыни. Шар ханов каменный, но он такой… – Альгидрас взмахнул рукой в воздухе, потом пощелкал пальцами. – Не знаю, как объяснить. Он резной, чтобы воздух мог через него протекать, но в то же время сила ветра вся там. Ее без меры. Если бы она вырвалась, случилась бы беда. Просто все смело бы. Но она там, потому что тот, кто создал Святыню, точно нитями оплел ее священными словами. Они не видны, но их чувствуешь. После обряда каждый хванец их чувствует. А девочки, верно, с самого рождения, потому что они принадлежат роду сразу, через связь с матерью. Вот и прядущие простого человека защитой оплетают: словом своим, делом. Ты пришла из ниоткуда. С изнанки мира. Влияешь на судьбу Радима и, скорее всего, княжича. Раньше я думал, что прядущие прядут только одному. Теперь понимаю, что мог ошибаться.
– Ты тоже пришел из ниоткуда, – сказала я.
– Из ниоткуда я пришел в Свирь, и то не из ниоткуда, а с хванского острова. Я не знаю, сколько правды в моих догадках.
– А что стало с твоим островом? Там сейчас кто-нибудь живет?