Следующая станция – Луна (СИ)

— В течение этого года строительство станции полностью закончить не сможем. Нам потребуются не меньше четырёхсот запусков, а за год мы можем сделать не более двух с половиной сотен. Но через два года станция достигнет проектных размеров. Если не случится каких-нибудь форс-мажоров запредельного характера. Вроде глобальной ядерной войны, тьфу-тьфу-тьфу!
Ну и так далее.
Только за кулисами могу ответить на важный звонок.
  
— Приветствую, Дмитрий Анатольевич. Что там за сабантуйчик намечается? И зачем им я?
— Здравствуй, Вить. Специальное и внеочередное заседание правительства. Насколько догадываюсь, посвящено тебе.
— О, как! Это они мне перед вами названивали? — диктую номер, заботливо предоставленный моим всепомнящим искином.
— Да. Знакомый телефон. Вице-премьер Кондрашов, — отвечает после паузы.
— Хорошо. Спасибо за информацию.
Преподаватели вежливо дожидаются конца разговора и обступают со всех сторон. Так плотно, что приходится подавлять приступ клаустрофобии.
— Просто так мы вас не отпустим, Виктор, — во главе сил окружения Сартава, препятствие сопротивлению класса абсолют.
Меня увлекают в закулисье на импровизированное заранее чаепитие. Принципиальных возражений у меня нет, всё равно до ужина осталось не больше часа. Но звонок в высшие сферы всё-таки выцыганиваю.
— Здравствуйте, — пока народ суетиться с разрезанием торта и включением чайников, сразу двух, отхожу к окну, занятому горшками с цветами. — С кем я говорю?
Это я делаю вид. Голос знакомый, искин укладывает его модуляции в соответствующую ячейку памяти, обозначенную, как «вице-премьер Кондрашов». Там что-то ещё есть, после разговора разберусь.
— Кондрашов Анатолий Леонидович, вице-премьер правительства Российской Федерации. Добрый день, Виктор Александрович.
Ого! Искин извлекает сведения из долговременной памяти. Кондрашов был замом министра торговли. Это он приходил ко мне лет пять назад с авантюрным предложением. После его визита мне пришлось пересмотреть нижние границы человеческой наглости и глупости. Хотя с другой стороны он ничего не терял. Ну, не согласился я отдать свой пост главного руководителя Агентства его племяннику и что? Он ничего не потерял. Кроме бесплатного лотерейного билета, за который теоретически мог ухватить даже не миллион, а Эльдорадо. Так что, пожалуй, о глупости речи нет, но наглость запредельная. Счастливый он человек!
Тем временем голос в телефоне журчит дальше.
— Завтра в десять часов состоится правительственное совещание. Главный пункт повестки дня — ваше Агентство. Разумеется, ваше присутствие обязательно…
— Почему заранее не предупредили, Анатолий Леонидович? Я ведь в Москве случайно оказался, моё пребывание в столице довольно спонтанное. К тому же это время у меня занято.
— Совещание планировалось, как предварительное, — мягкость тона уменьшилась от моей прохладной реакции, но не исчезла, нет. — Но раз вы сейчас в столице, то можно сэкономить время. А чем вы заняты? Если назначена встреча, то можно перенести. Не каждый же день вас в правительство приглашают.
— Я подумаю, Анатолий Леонидович. Возможно, мне удастся сдвинуть свои дела. Перезвоню через час.
— Вас же не в бар приглашают, Виктор Александрович, — мягкость из голоса полностью испарилась. — Просто отложите свои дела и приходите.
Прийти могу, мне ничего не мешает. Но разве можно не пустить пробный камень и посмотреть на реакцию. Да и подумать не мешает, стоит ли на самом деле идти туда? Что-то мне подсказывает, меня там не сладкие плюшки ждут.
Жалко нельзя заранее просчитать, какой вариант для меня выгоднее. Хотя почему нельзя? Если меня ждёт неприятность, придётся её принять в случае моей явки. Не смогу отпереться, знать не знаю, ведать не ведаю. Интуиция подсказывает, что хорошее меня вряд ли ждёт. Для хорошего в Екатерининский зал Кремля приглашают.
Но есть необходимость знать, откуда и зачем ветер дует. Расстановку сил в высших сферах понимать не помешает.
— Позвоню через час, Анатолий Леонидович. Тогда и дам окончательный ответ. И прошу вас впредь больше не ставить меня перед фактом. Предупреждайте хотя бы за неделю.
— Я вас не понимаю, Виктор Александрович, — голосом вице-премьера можно воздух сушить. — Как можно пренебрегать мероприятием столь высокого статуса?
На этой риторической ноте диалог заканчивается. Можно делать предварительные выводы…
— А с кем это вы говорили, Виктор Александрович? — на любопытную и симпатичную даму, кажется с факультета геологии, окружающие тут же шикают.
Преподаватели и сотрудники МГУ с давних пор являются самой интеллигентной общностью в нашей стране. В самом лучшем смысле, разумеется. Поэтому вмешательство в чужие дела всего лишь из любопытства не приветствуется, мягко говоря.
— Я могу ответить, это не секрет, — улыбаюсь во всю ширь, — но опасаюсь, что вы засыплете меня другими вопросами и разговор плавно перетечёт в допрос.
Даму окончательно затюкали. Деликатно, одними взглядами. Меня усаживают за непритязательный столик, снабжают чаем и увесистым кусочком торта.
Лаборантская не приспособлена для банкетов, столов на всех не хватило, поэтому притулились, кто где. При этом возникла непередаваемо уютная атмосфера. Свои среди своих. Разнородные темы утрясаются, как мелочь сквозь сито, и на поверхности остаётся только одна. Возможно, благодаря тому, что с факультета геологии три человека, да и физикам она не чужая.
— Когда раскроется тайна происхождения астероидного пояса, Виктор Александрович? — вопрошает дама, опять-таки геологиня, постарше любопытной, но не менее симпатичной.
— Да разве ж это тайна, Наталья Санна? — добиваю тортик. — Это обломки погибшей планеты, злодейски разорванной притяжением Марса и Юпитера. Других вариантов не вижу.
— Почему же?
— Мне как-то трудно представить, что они прилетели откуда-то из глубин Вселенной дружной кучкой. И так же кучно заселились у нас в Солнечной системе. Можно было бы предположить, что астероиды возникли одновременно с планетами из газопылевого облака, но тогда они имели бы круглую форму. Но нет. Они все неправильной формы.
— Истинно так! — меня поддерживает Старостин, относительно молодой замдекана физфака.
— Мне чрезвычайно интересен вопрос о распределении химических элементов в Солнечной системе, — небрежно задеваю почти секретную тему, всегда избегал её обсуждать. — Если теория Ларина верна, то в зоне астероидов должна наблюдаться повышенная концентрация металлов платиновой группы.
— Вы о гипотезе гидридной Земли? — геологические дамы вскидываются хором. — Мода на неё прошла…
— Вот и выясним, верна она или нет, вернее, сопутствующая ей теория возникновения Солнечной системы, — философски пожимаю плечами и сбиваю последующие вопросы на взлёте:
— Года через три-четыре отправим туда автоматические зонды, тогда, возможно, что-то проясниться.
— Понятно, на что вы расчёт делаете, — Старостин демонстрирует догадливость раньше всех. — На то, что там много драгметаллов.
— И на это тоже, — легко соглашаюсь.
— Ну а что? — размышляют геодамы. — В конце концов, в той же Психее наверняка много всего.
Глаза у всех разгораются живым воодушевлением.
— Вот только радиация, — вздыхает Сартава.
— А что радиация? — снова пожимаю плечами. — Какие проблемы?
— Как какие? Специалисты говорят, что для надёжной защиты нужны метровой толщины свинцовые стены!
— Какие проблемы? — начинаю смотреть с насмешкой. — Полкилометра горной породы подойдёт?
Все от изумления замолкают. Кто-то рот раскрывает. Никто, даже Старостин, не успевает догадаться. Опережаю.
  
— Берём ту же Психею, забуриваемся внутрь, там обустраиваемся. Дальше ставим на поверхности движки, вот вам и космический корабль. Одновременно космическая база и горнодобывающий комбинат.
— О, как… — растерянно произносит Старостин.
— Истинно так! — моё цитирование снимает ступор, все снова начинают двигаться и говорить.