Властитель свободы (ЛП)

— Аттикус, нет, — она попыталась высвободить руки, чтобы прикрыться. Вода била по плоти, жаля и кусая сотнями капель, а потом он ухватил ее за бедра, вытащил член и изо всей силы вошел в нее.
— О, Боже, — невероятные ощущения захватили ее, изнутри и снаружи.
— И она еще ругается, — он рассмеялся, входя в нее быстро и глубоко, а вода безжалостно дразнила клитор. Ее тело напряглось, давление внутри нарастало. А затем неудержимый, как океан, оргазм прокатился по ней, один невероятный спазм за другим, яростно сотрясая ее. Очень, очень сильное удовольствие. Ноги подкосились. Аттикус крепче обнял ее за талию.
— Очень хорошо, милая, — сказал он ей в ухо низким сексуальным голосом. — Я чуть не кончил вместе с тобой.
Но он не кончил, и его все такой же длинный и толстый член внутри нее замедлил движения, они стали нежнее. Аттикус положил руку ей на клитор, защищая от брызг.
Почему он не выключит воду?
Но он медленно входил и выходил из нее, покусывал шею, играл одной рукой с ее грудью. Не спеша и откровенно наслаждался ею.
Ей нравилось и то, и другое: что он не спеша довел ее до оргазма и что он использовал ее, чтобы самому получить удовольствие это было невероятно приятно знать.
Пока он играл с ней и пока его член рисовал медленные круги, ее возбуждение снова вспыхнуло. Ее соски сократились, внутренние мышцы сжались вокруг него. Изысканная пытка продолжалась, и она протестующе заскулила.
Он предупреждающе прикусил ее шею.
Когда она промолчала, он прошептал:
— Вот умница!
Не давая ей двигаться, он потянулся вперед, чтобы отрегулировать душ до жестко бьющей струи… и убрал руку с клитора.
Струя ударила прямо по чувствительной точке, и она встала на цыпочки:
— Нееееееееееееееет.
Он ухватил ее за бедра и заставил остаться на месте. Крепко удерживая ее, он начал входить сильнее, глубже, не замедляя движения, пока внутри нее все сжималось, пока клитор наливался кровью, пока она не зависла над пропастью.
— Нет, нет, нет, — шея выгнулась, мышцы напряглись, она поднималась к пику наслаждения. Все тело свело судорогой от удовольствия. Снова и снова…
Его сильные руки сжали ее бедра, и, кончая он зарычал от удовольствия. Ощущать, как он пульсирует настолько глубоко внутри нее, было невероятно интимно, как будто они соединились на всех возможных уровнях.
Сердце перестало стучать как сумасшедшее, а мышцы, казалось, растаяли. Она обмякла в его объятиях.
— Полегче, милая, — он ткнулся носом в ее щеку, удерживая ее рукой за талию. Она чувствовала, как бьется ее сердце, прижимаясь спиной к его груди, как он согревает ее своим разгоряченным телом. Аттикус расстегнул липучки и снял оковы.
Освободив, он заставил ее повернуться и обнял. Нежно гладя по спине, он поцеловал ее долго и глубоко.
— Вот это я называю закуской.
Час спустя, сидя за широким кухонным столом, Аттикус улыбнулся Джин. Маленькая саба снова оделась после… душа… но длинные волосы все еще были спутаны. Красные прядки снова проявились после того, как голова высохла. Ошеломление, написанное на ее лице большую часть трапезы, вызывало в нем чувство невероятного удовлетворения.
Черт, ему нравилось, как она реагировала на связывание. На него. Член дернулся в знак согласия.
— На что ты смотришь? — она бросила на него вопросительный взгляд.
«На тебя».
— Очень вкусно, — сказал Аттикус, отставляя тарелку в сторону. Он умудрился съесть отбивные, запеченный картофель, салат и выпить стакан вина. И почувствовал, что приходит в норму. — Спасибо, что все приготовила.
— Пожалуйста.
Он стал убирать за собой грязную посуду и обнаружил, что она вынула все из раковины, вымыла посуду и до блеска намыла кухню.
— И за то, что убралась тут. Ты пахала как папа Карло.
— Пожалуйста, — она странно улыбнулась. — Можешь считать это обслуживанием «все включено».
— Уборка, секс и готовка? Похоже на то.
— Я и не задумалась о том, как много сделала, — она наморщила лоб и оглядела вымытую кухню, словно видела ее впервые. Выражение ее лица сменилось с испуганного на непроницаемое. — Мне пора домой.
  
— Почему? — Теперь ее что взбесило? Он с неудовольствием признался себе, что до сих пор не вполне ее понимает. Что не имел возможности узнать про ее прошлое и она совершенно точно не рассказывала ему никаких подробностей. Осторожная женщина. Он покрутил в руке бокал с вином и внимательно на нее посмотрел. — Ты расстроилась из-за того, что мы трахались?
«Похоже, она поражена. Опять же, южаночка особо не матерится. И не описывает секс такими словами».
— Эм. Нет. Совсем нет.
— Ну, ладно, — она не могла считать, что он использует ее для секса. Он ясно дал понять, что хочет большего.
Он видел, как она оглядывает стол, комнату — смотрит куда угодно, только не на него. На сердце лег тяжелый камень.
— Джин, я бы хотел, чтобы ты осталась на ночь. Это проблема?
— Я… Нет. Да, — она расстроенно на него взглянула и спрятала лицо в ладонях, с приглушенным «Блин!»
Ну, черт, что за противоречия? Он обошел стол.
Прежде чем он дошел до нее, она встала.
— Думаю, мне пора вернуться.
— Думаю, нам пора поговорить, — он протянул ей руку, но она попятилась, словно он ей угрожал. Что за черт? — Джин…
— Прости, Аттикус. Мне надо домой, — она обхватила себя руками.
Может, если бы он знал ее лучше, если бы она была его сабой, он имел бы право надавить на нее. К сожалению, она четко обозначила свою позицию. Они друзья с привилегиями. Не больше. Он сделал паузу, давая ей возможность передумать, за тем сокрушенно покачал головой.
— Собирай вещи. Я заведу грузовик.
Через несколько минут он притормозил перед поворотом к Мастерсонам.
— Не тут. Моя машина у большого дома, — он поднял брови и она добавила: — Я приезжала к Кайли. Она взяла меня с собой, когда поехала кормить лошадей.
Хотя Кайли помогала ухаживать за животными, когда Мастерсоны уходили в горы с экскурсией, она жила в «Серенити Лодж» со своим мужем, Джеком.
— Понятно.
Нажав на газ, он повел машину в гору. Дорога была мрачной, как и его настроение. В машине повисло тяжелое молчание.
Он остановился на парковке «Серенити Лодж» и вылез из машины.
Джин не подождала, пока он откроет ей дверь, и сама выпрыгнула наружу.
— Прости, Аттикус. У тебя был ужасный день и я… вместо того, чтобы помочь, все испортила. Прости, — она посмотрела ему в лицо. — Надеюсь, ты будешь хорошо спать… Ну, спокойной ночи.
Она пошла к своей машине.
Спеша от него уйти? Он поджал губы. Это чушь какая-то. Он догнал ее, открыл перед ней дверцу машины и взял ее за руку, осторожно, но твердо.
— Поговори со мной, Джин. Я что-то упускаю.
Она опустила взгляд на раскатанную землю и примятые сорняки.
«Я дам ей подумать. Если нужно, я готов подождать охеренно долго. Что, черт возьми, творится у нее в голове?»
Через минуту она расправила плечи. Лицо стало бледным и напряженным, она смотрела на деревья. Не на него. Плохой знак.
— Хорошо, дело вот в чем, — сказала она. — Я переехала из Луизианы, убегая от… себя самой. Нет, убегая от мужчины, с которым встречалась. Он был… Нет, я была… — она прикусила губу. — Проблема в том, что я позволяла ему — всем мужчинам — меня использовать. Со мной что-то не так, и я уехала, потому что это был единственный способ, который я смогла придумать, чтобы все прекратить.
Аттикус сжимал зубы до тех пор, пока не услышал, как они протестующе заскрипели. Хорошо бы познакомиться с тем мудаком, из-за которого эта нежная женщина выглядит такой разбитой и потерянной.
— Итак, ты переехала сюда.
— Совершенно верно, — она в итоге посмотрела ему в глаза. — Мне здесь нравится, но я не хочу… отношений…с тобой. Я не доверяю… Нет, я имею в виду, я слишком сильно стараюсь… Я сделала бы все, чтобы…
— Что? — она ему не доверяет? Оскорбленный, он выпрямил спину. Господи. — Ты думаешь, что я тебя использую? — Отчим использовал его мать. Издевался над ней. — Я не просил тебя ни готовить, ни убирать.