Властитель свободы (ЛП)

— Блять! — он дернулся назад. — Пизда, — он с размаху ударил ее предплечье о край стола.
Боль пронзила руку.
Охрана ворвалась в комнату.
— Эй!
Задыхаясь, она опустилась на стул и прижала руку к груди. Было больно.
Слэш повернулся к охраннику, подняв руки.
— Извините, босс. Я не должен был кричать на мисс Вирджинию. Виноват.
Охранник оттащил его от стола.
— Тварь, если ты…
— Ничо не делал, — запротестовал Слэш. — И я хочу другого психолога. Блять, эта обоссалась, просто посмотрев на Слэша.
— Мисс Вирджиния, что мне с ним сделать? — спросил офицер.
Отвернувшись, Джин пыталась взять себя в руки. Вдох. Другой. Рука ныла от боли. Еще вдох.
— Он получает штраф за нападение.
— Понял.
Она заметила коллег в дверях и сказала седой секретарше:
— Пожалуйста, вычеркните мистера Коула из списка моих подопечных.
— Конечно, — когда миссис Уорнер направилась обратно к своему столу, Пенелопа сказала слишком громко: — Можешь отдать его мне. У меня есть место.
Когда офицер охраны уводил заключенного, Джин подняла глаза.
Слэш смеялся. Он нашел психолога, которой нравились рассказы об изнасилованиях и убийствах. К горлу Джин подкатила тошнота.
— Ты не была готова к такому мерзавцу, как он, да? — Мистер Сайдел окинул ее с порога неодобрительным взглядом. — Я предупреждал тебя, что нельзя доверять никому из этих ублюдков. Подонок. Они все мерзавцы, а вы, девочки, и понятия об этом не имеете.
Девочки? Джин выдохнула.
— Это опасная работа. И очень большая опасность — думать, что все заключенные одинаковы. Боюсь, вы, мальчики, часто попадаете в эту ловушку.
Краска бросилась ему в лицо, и он в гневе поджал тонкие губы. Ни сказав ни слова, он вышел в коридор.
Джин трясло слишком сильно, чтобы она порадовалась победе.
****
После встречи с братом, Аттикус остановился поговорить с двумя офицерами охраны, прежде чем уйти из тюрьмы. Снаружи волны жара исходили от раскаленного бетона, солнечные лучи играли на колючей проволоке. Это место казалось ему ловушкой, он не мог себе представить, что оно делало с человеком за месяцы или годы.
— Есть свежие происшествия? — спросил он. Все сплетни, которые он соберет, перескажет потом шефу полиции Биар Флэт.
Тут все было как в его старших классах. Большинство тюремных офицеров — хорошие люди, а начальник тюрьмы — некомпетентный корыстный мудак, и его лень разлагала коллектив. Персоналу нужно было дать хороший поджопник, чтобы они занялись уже делом. Судя по рассказам Сойера, в тюрьму ввозилось больше контрабанды, чем марихуаны через мексиканскую границу.
— К нам снова прислали заключенных четвертого уровня, — проворчал один из офицеров, — ублюдков надо держать в тюрьмах строгого режима.
— Не то слово, — Салдана был одним из лучших офицеров охраны, — они выпихивают сюда агрессивных заключенных и у нас становится больше насилия. Чертова переполненность.
— Понимаю ваше беспокойство, — дипломатично сказал Аттикус. К сожалению, в ответ на рост насилия не усиливали охрану. В этой тюрьме содержали заключенных-инвалидов, для их собственной безопасности, а также заключенных с низким уровнем агрессии. Из-за мягких правил это место называли санаторием.
Сотрудники тюрьмы редко обыскивал посетителей — а сколько всего интересного можно спрятать в хвосте из дредов, — не говоря уже о регулярных обысках заключенных с раздеванием. Из-за переполнености тюрьмы персонала не хватало, сотрудников было меньше, чем требовалось, и… если они не будут осторожны, то скоро окажутся безоружны.
Джин не стоит здесь работать.
Он посмотрел на часы. Пять часов вечера. Она сейчас должна закончить… главная причина, по которой он тут болтается.
И вот она, на том конце комнаты, сдает сигнальный брелок и ключи, забирает свой пропуск и расписывается. Такая красивая. Даже бесформенная одежда не скрывает ее очень женственное тело. Верхний свет отражается от золотисто-рыжих прядей ее каштановых волос.
Сержант похлопал ее по плечу, и Аттикус улыбнулся. Она легко заводит друзей, правда?
  
Два офицера рядом с Аттикусом обернулись посмотреть, на кого он смотрит.
— Классная жопа, новенькой можно засадить.
— Она леди, идиот, — Аттикус хотел заехать ему по яйцам, но взял себя в руки, хоть и рыкнул, — следи за языком, блять.
Говоривший сделал шаг назад.
Хорошо. Аттикус кивнул Салдане, который сдерживал улыбку.
— Увидимся.
— Увидимся. Не заводись, — Салдана похлопал его по плечу.
Аттикус остановился на тротуаре перед зданием и вдохнул свежий воздух. Начало холодать. Чистый воздух, без примеси гнева и насилия, пота, страха и разочарования.
Справа от него были видны дворы, здания и отсеки тюрьмы общего режима. Тюремные башни возвышались над длинной линией двойного ограждения. Слева от него была колония-поселение. Никаких вышек. Во дворе заключенные под руководством офицера охраны убирали мусор на благоустроенной территории. Он должен радоваться тому, что Сойера перевели сюда.
Аттикус посмотрел на дверь в ожидании Джин. Он не хотел здороваться с ней на глазах у персонала. Большинство женщин в тюрьме пытается совсем не давать повода думать о них в каком-то сексуальном контексте, хотя — как показал пример того мудака из охраны — к такой красивой женщине, как Джин, все равно будет отношение как к куску мяса.
Господи, как он ненавидит то, что она тут работает.
Подперев плечом стену, он сложил руки на груди. Он физически устал от скудной еды, постоянной ходьбы и почти недели, проведенной в глуши. До этого он отказался от приглашения Вирджила выпить пива в «Клейм Джампер» и намеревался отправиться домой и вырубиться.
Но как-то вышло, что его грузовик свернул на дорогу к тюрьме. Черт, его по-прежнему тянуло к сабочке. Даже если она не захочет увидеться с ним вечером, он будет счастлив просто поговорить.
С другой стороны… у него есть отличная большая кровать.
Вот и Джин.
Когда она подошла ближе, он обнаружил, что веснушки очень ярко выделяются на ее сильно побледневшем лице. Она обхватила себя руками, заметно дрожа, и даже не заметила его.
— Джин, — позвал он.
Она испуганно вздрогнула, чуть ли не паникуя.
— Спокойно, — он говорил медленным ровным тоном, — спокойно, девочка, — он медленно подошел к ней, давая ей время его узнать.
Когда она поняла, кто это, ее плечи расслабились.
— Аттикус, — Джин уткнулась лицом ему в грудь.
— Эй, эй, эй, — он обнял ее, дрожащую, хрупкую, и потерся подбородком о ее ароматные волосы. Его захлестнула ярость вместе с желанием разорвать на части того, кто ее напугал.
Но он знал, как Дом и как сын женщины, над которой издевались, что иногда лучшая поддержка это крепкое плечо.
И время.
Через пару минут, гораздо быстрее, чем ему хотелось, она отпрянула. Уставившись в землю, она почти неслышно произнесла:
— Спасибо. Я…
Он положил палец на ее острый подбородок и потянул вверх, заставляя ее посмотреть на него.
— Ты можешь плакаться мне в жилетку всегда, когда хочешь, Джин. Знаешь, тебя не так уж тяжело обнимать.
— Ты… очень добр, — нахмурив брови, она отодвинулась так, чтобы он не мог до нее дотянуться. — Я благодарю тебя за потраченное время. Было приятно снова тебя встретить, — с трудом изобразив улыбку, она ушла.
Какого черта! Добр? Потраченное время? Блять, его, похоже, отшили. Но почему?
Она простила его за то, что он вел себя как мудак. Ей понравилась порка. Они занимались любовью, разговаривали, обнимались. Не ссорились, черт возьми. Он проводил ее в «Серенити Лодж» перед отъездом и…
Прежде чем он уехал на несколько дней.
С тех пор не выходил на связь, а она не стала бы обращаться в полицейский участок, чтобы узнать, что он вне зоны доступа.
Ускорив шаг, он догнал ее.
— Джин, прости, что не позвонил.