Властитель свободы (ЛП)

Все вокруг казалось нереальным, как будто она попала на страницы одной из своих книг про БДСМ. Место действия добавляло еще больше нереальности происходящему. Это был типичный амбар. Солома, разбросанная по земле, добавляла свой аромат к запаху кожи. Вместо конского ржания вокруг раздавались вздохи и стоны, а иногда и крики и удары по голой плоти.
— Готова продолжать? — вернул ее к происходящему голос Гаррета.
Когда Логан начал ее знакомить, она отвергла первые два варианта. Затем, когда его позвали и он отошел, она нашла этого Дома по имени Гаррет, который казался не таким устрашающим — если можно так было сказать о мужчине, который порол женщину.
Гаррет снова положил ладонь между ее лопаток и прижал грудь к тюку соломы.
Его рука коснулась ее ягодиц, и она вздрогнула. Господи, ее попка становилась все более чувствительной. Он продолжил, и она услышала удары по голой попке, но это все еще казалось нереальным.
Она сцепила зубы, Дом шлепал ее все быстрее. Жжение переросло в жгучую боль, на глаза навернулись слезы.
Когда он притормозил, чтобы потереть ее попку, она выпрямилась и вытерла глаза.
— Можешь поплакать, девочка, — хрипло сказал он, — за этим многие сабы и приходят.
Нет. Она вздернула подбородок и помотала головой. Она не будет плакать при незнакомых. Она не будет плакать ни при ком.
Порка — не то, что ей хочется. Совершенно не то. Она ошиблась. Внутри болело, словно душа оказалась заперта в клетке печали и разочарования.
Внезапно она вспыхнула от гнева, словно тело наконец-таки отреагировало на то, что его били. На то, что его удерживали.
Она отступила на шаг от стога сена, радуясь, что не позволила ему себя связать.
— Я закончила.
— Закончила? — когда Гаррет прикоснулся к ее руке, она отпрянула. — Джин.
— Я в порядке, — она держала себя в руках, — спасибо за уделенное время.
— Пойдем отойдем в уголок и там поговорим. Девочка, ты…
— Нет, — она отступила еще на пару шагов и врезалась в мужчину.
Повернувшись, она узнала Рониного сногсшибательно красивого мужа. Это был Дом сорока с чем-то лет, с сединой, поблескивавшей в аккуратно постриженных черных волосах. Слева от него стояла саба.
Мастер Саймон ухватил Джин за плечо, не давая ей отойти подальше.
— Гаррет, Жаклин смотрела на твою игру с Джин и надеется, что ты уделишь ей немного времени, — он мягко подтолкнул сабу к Гаррету, отодвигая Джин в сторону. — Я отведу Джин кое-куда.
— Ты проследишь, чтобы о ней позаботились? — спросил Гаррет.
— Прослежу.
Гаррет переключился на тридцатилетнюю Жаклин.
— Чего бы ты хотела от сцены?
Когда ее уводили, Джин почувствовала, что гнев исчез, оставив после себя пустоту. Пора домой.
— Тебе понравилась порка? — спросил Мастер Саймон.
По сравнению с его уверенным баритоном, ее голос казался тонким и дрожащим:
— Было неплохо.
Он покачала головой, остановил ее прямо в центре комнаты и, положив палец под подбородок, заставил взглянуть себе в лицо.
— Тебе никто не говорил, что нельзя врать Домам?
«Первый урок на сегодня: будь честной». Голос Аттикуса всплыл в памяти и вызвал у нее слезы. Она хотела, чтобы Аттикус отшлепал ее, как же она глупа!
— Извините, — ее голос немного дрожал, — видимо, БДСМ — это не моя тема. Я д-думаю, попробовать стоило.
— БДСМ — это твоя тема, зверушка, — мягко сказал Саймон. — Ты просто выбрала себе не того Дома, — он посмотрел на кого-то, стоящего у нее за спиной. — Аттикус, я бы сказал, что ей надо выплакаться. Разрешаю тебя отшлепать ее, пока она не заплачет.
Джин резко обернулась — и впечаталась прямо в твердое тело Аттикуса. Он обнял ее, удерживая. Это правда был он, Аттикус. На мгновение она замерла, уставившись на него.
О, какая у нее плохая память, она и забыла, какое ошеломляющее чувство возникает при виде него в груди. Его глаза все такие же завораживающе темно-синие; мускулистое тело обтягивает черная майка. Плечи забиты яркими татуировками.
Когда он перестал пристально смотреть ей в глаза, она наконец смогла дышать… и вспомнила, почему он ее удерживает. Обернувшись через плечо, она зло взглянула на Саймона.
  
— Вы-вы не имеете права никому меня отд-давать. Ваше разрешение не… — мысли путались, и она не смогла подобрать слова.
— Спасибо, Саймон. Я о ней позабочусь, — затем, как и раньше, Аттикус подхватил ее, как ребенка.
О, снова оказаться в его твердых как скала руках — это словно вернуться домой. Ее тело затрепетало и обмякло.
Нет, она не должна так себя вести.
— Опусти меня.
— Минутку, — он подошел к одному из тюков сена, лежащих вдоль стены, и сел. Усадил ее себе на колени, джинсы терли нежную кожу.
Она попыталась встать.
Удерживая ее одной рукой, он обхватил ее лицо грубой ладонью.
— Прежде чем мы начнем, я хочу извиниться.
От удивления она перестала бороться.
Он сверлил ее пристальным синим взглядом.
— Я вел себя с тобой, как мудак. Хуже того, я усложнил тебе работу.
Она судорожно вздохнула и взяла себя в руки. Она профессионал. Социальный работник. Вот так и надо себя вести
— Ты вел себя именно так, — согласилась она. — Ты считал, что я не помогаю Сойеру. Но… почему ты так относишься к профессии психолога в целом? Тебе или твоим близким навредил какой-то психолог?
Он прищурился.
— Я смотрю, в тебе опять проснулся мозгоправ.
— Мне не нравится это слово, понятно?
Он вздохнул.
— Прости еще раз. Хорошо, вот в чем дело. Некоторые из моих парней, морских пехотинцев, демобилизовались, поехав кукухой, и эти профессионалы ни хера им не помогли.
— Ну, я знаю, что Департамент по делам ветеранов перегружен и там не хватает кадров, но все же — мне очень жаль. Так не должно быть, — куда еще вкладывать деньги, как не в реабилитацию солдат, сражавшихся за свою страну.
— А предыдущий тюремный мо… эм, психолог не то что не помогла моему брату. Она сделала только хуже.
— Его предыдущим психологом был мужчина, — буркнула Джин, и он моргнул.
— Неважно. Сойер был не так плох, прежде чем ему «помогли». Но ему становилось все хуже и хуже после каждой так называемой сессии. Я пожаловалася тюремной администрации и меня послали.
Джин закрыла глаза, на нее нахлынули сочувствие и отчасти вина.
— Прости, Джин. Я был не прав, сорвавшись на тебе.
Все так. И все же она понимала, что ему было нужно защитить семью. Понимала его злость. Так что она прояснила ситуацию:
— Думаю, никто не сказал тебе, что мистера Сайдела отстранили от дела Сойера.
— Серьезно?
Она кивнула.
— Так что твоя жалоба сработала. В конечном счете. В защиту администрации должна сказать: они настолько привыкли, что заключенные постоянно пишут жалобы и выдвигают претензии, что, наверное, не особо быстро шевелились — особенно из-за того, что сам Сойер ни слова не сказал.
— Они отправили тебя все исправить.
— Я пытаюсь, — не всегда успешно. Ее мысли снова вернулись к разочарованию и срочной потребности разрешить проблемы Сойера и других подопечных, она задумалась обо всем, что ей предстоит сделать. Не сидеть тут и…
— Оу, смотри-ка, как ты далеко отсюда, — раздался голос. — Смотри на меня, сабочка.
От грубой команды все мысли улетучились. Она моргнула и встретилась с пристальным взглядом Аттикуса.
Он улыбнулся.
— Блять, ты клевая.
Недоверие и отвращение в ее взгляде рассмешили его.
— Саймон отдал мне приказ. Поскольку я понимаю, откуда у него ноги растут, я ему последую.
— Приказ? Какой… — Заставить ее заплакать? У нее отвисла челюсть.
— Вирджиния, — он взял ее за подбородок, удерживая так, что ей пришлось заглянуть в его синие-синие глаза.
В его глазах можно было утонуть. На его лице читались решительность и честность.
— Милая, я видел тебя с Гарретом. Ты хотела, чтобы тебя отшлепали, но не настолько ему доверяла, чтобы все получилось. Ты мне доверяешь?