Гончарное дело попаданки или Кирпич на вашу голову (СИ)

Потом я утоптала землю до твёрдости дерева, немного подровняла, чтобы получился ровный квадрат, и открыла глаза, рассматривая дело своей силы.
Очень хорошо получилось.
— Нужна ограда? – я деловито повернулась в сторону Хорта и замерла от его горящего восхищением взгляда. – Ограда нужна? – я постаралась взять себя в руки и не поддаваться на очарование этого обольстителя.
  
— Нет, — хриплый голос словно играл на струнах из моих нервов, как током бьет, — так очень хорошо. Вы – сильный маг, госпожа Альрина, — мужчина склонил голову.
Я прикусила губу, чтобы не улыбаться, как дурочке, и пронеслась мимо Хорта:
— Площадка ваша.
В мастерской закрыла дверь, оперлась на неё спиной. Да что это такое?! Срочно работать!
Я ухватила кусок глины и, помяв её хорошенько, плюхнула на гончарный круг. Через некоторое время я и правда забыла о Хорте. Магия не желала соединяться с глиной.
Я пыталась втиснуть в изделие холод, но магия на мою визуализацию не работала. Смяв в который раз заготовку, я встала и вышла на улицу, вдыхая прохладный вечерний воздух. И как мои предки делали магическую посуду? Захотела Иришка сразу с наскока миллионы зарабатывать.
Я умылась, сняла фартук, оттёрла его тряпкой, помыла гончарные круги, которые успела изгваздать, и уставшая, но не покорённая потопала домой.
Странно, что меня не хватились, даже Мирия не прибегала, чтобы спросить, что ей делать.
Взрывы смеха привели меня на кухню, где собрались все жители поместья. На столе гора пирожков, которые без зазрения совести уплетали все, и главный сказитель в лице Хорта.
— И что потом? – спросила одна из горничных, когда Хорт сделал паузу и оглядел всех хитрым взглядом.
— А потом всё! — громко сказала я, отчего пискнули девчонки, а мужчины вздрогнули.
— Ой, тётенька! — Мирия тут же вспомнила обо мне и кинулась обниматься. — А мы страшные истории слушаем. Дяденька Хорт много знает о тёмных чудищах, давай с нами слушать.
— Нет уж, — сказала я, с укором смотря на сидевшего тут же Триша, тот забавно делал вид, что только недавно вошёл. Вот Имара бы про меня не забыла. Все меня предали! — Я устала, Мирия, ужинать и спать.
Ронья уже собирала на поднос еду.
— Я сейчас, госпожа, у меня всё готово, проходите в столовую.
— Я как-то сыт пирожками, — извиняющимся голосом сказал Триш.
— И мы наелись, — кивнул Тревор, восхищенно поглядывая на Хорта.
Я поджала губы и пошла сначала в комнату, где быстро ополоснулась, надела чистое платье и, не заплетая косы, спустилась есть.
Сидела за столом одна, как псих-одиночка. Ела, потому что нужно поесть, и злилась на Хорта. Мало того, что меня обольщает, так ещё всех моих домочадцев к себе перетянул. Даже Мирию, которая от меня не отлипала, когда я в поместье.
Из кухни раздавался чуть с хрипотцой голос Хорта, поддакивающие голоса мужчин, удивленные девичьи.
Кое-как доев ужин, я поняла, что спать не хочется, поэтому пошла в библиотеку искать понимание, как делать магическую посуду.
Я думала, что тепла мне достаточно, но, как оказалось, всё же есть что-то, что ему не подвластно. Одно дело — дом развалить или гору потрясти, и совсем другое — такая тонкая работа, как посуда.
Книгу по магии я нашла, вернее, я нашла упоминание, что магическую посуду создавали с помощью рун. Теперь нужно найти книгу по рунам.
Я отложила фолиант, который весил пару килограммов, и зевнула. Прислушалась к дому, поняла, что все разошлись спать.
Стало обидно, Мирия даже не пришла меня искать, чтобы я пожелала ей спокойной ночи.
Ну и ладно, они же не младенцы и я не их мать.
Тепло показывало, что в саду кто-то есть. Медленно открыла дверь на небольшую веранду. Тут стоял диванчик, чтобы можно было читать на улице. Имара любила тут сидеть.
На небольшом пятачке в свете магических огней стоял Хорт. Вернее, он не стоял, а переходил из одной стойки в другую, как монах Шаолиня.
На нём только тонкие штаны, которые почти не скрывали тела. Я заворожённо уставилась на мужчину, скрываясь за вьюном. Сердце предательски застучало где-то в горле, а в ушах звуки его дыхания, которое пробирало до мурашек.
Вдох-выдох, вдох-выдох...
Я шарахнулась назад в библиотеку, когда Хорт щёлкнул пальцами, выключая магический свет, замерла, пережидая, когда он пройдёт мимо окон в сторону домиков, и выдохнула.
Веду себя как влюблённая девчонка… А ведь я и есть девчонка! Только влюбляться в этого наёмника не собираюсь! Колючка внутри меня хихикнула, что-то новенькое, обычно она только злится. И ничего смешного! Я не влюбляюсь в первых встречных!
Я пронеслась по всему дому в свою комнату, не потревожив ни одной скрипучей половицы. А вот в своей кровати нашла Мирию, которая, скрутившись в позу эмбриона, сопела в две дырочки, не подозревая, что я, дурында, на неё обижаюсь.
Девочка моя маленькая. Обняла малышку, которая тут же прижалась ко мне, что-то прошептала во сне. Я улыбнулась и выдохнула напряжение.
Нужно спросить завтра Савруса, кто такой этот Хорт, и держаться от него подальше, а лучше искать другого наставника для Тревора.
Но у мироздания были совсем другие планы.
  
Глава 19
 
Алан Райхорт 
Давненько я не нюхал навоза. В юности, бывало, отец гонял нас с братом так, что иногда казалось, что мы не его сыновья, а дети конюхов, кузнецов, плотников или крестьян.
У отца было весьма специфическое понятие воспитания владетелей земли, вразрез отличающееся от современных.
«Как ты поймёшь своего подданного, если не жил его жизнь? Как ты поймёшь, обманывают ли тебя твои подданные или им и впрямь тяжело после неурожайного года?»
Он выбивал из нас высокомерие кнутом, если не помогали слова. Сначала я был на него зол и обижен… Пока не потерял всех своих родных и не остался один.
Наука, которую я постигал в простых семьях, в которые нас отдавали на воспитание терпения по целому месяцу, иногда не просто помогала понять простой люд, но и выжить в трудные времена.
Я разогнулся, провёл силу через натруженную спину, конюх — словоохотливый, болтал без умолку. Я узнал, откуда он, как попал к Альрине и что ему тут приходится делать.
— Спасибо, Хорт, — Ранир хлопнул меня по спине. — Ты это как к медовухе относишься? Дело сделали раньше времени, можно и по стаканчику пропустить.
— Только вечером, Ранир, мне ещё мальца тренировать, — я кивнул конюху.
Чтобы влюбить в себя жену, нужно сначала понять, что она из себя представляет. Ту Альрину я знал не так хорошо, всё не было времени узнать. Я задумался, а ведь не во времени дело... Мне просто не хотелось. Ну наивная, ну нежная, соглашается со всем, что я скажу, глаза в пол, дрожит, когда я рядом, что ещё нужно от жены…
Не думаю, что эта Альрина будет смотреть в пол и со всем соглашаться.
— Это ты, конечно, молодец, — хитро посмотрел на меня конюх. — Госпожа унюхает – мало не покажется. Не любит выпивох. Вот моей Ронье раздолье, сразу меня госпожой стращает, а у той разговор короткий, что не по ней — сразу по лбу.
— Как по лбу? – я удивился.
— А так, — пожал плечами Ранир, — Не слышал, что ль, как она Савруса приложила, когда он ей пьяным попался? Так теперь все стараются пить мало и на глаза госпоже не попадаться. Саврус-то дурак дураком, напился, а тут госпожа. Говорит ему: «Ты какого хрена, старый, нажрался, когда работа стоит?» Ну она, конечно, вежливо так, по-аристократичному, но лучше бы уже невежливо. Я тебе так скажу, если она вежливо говорит, значит всё… Каюк, будет землю трясти.
  
— Так что со старостой? — я заинтересованно посмотрел на Ранира.
— А что староста, увидел госпожу, нет бы спрятаться, а тому в голову дало, и стал он куражиться, строить из себя главного, учить госпожу, как с людьми дело иметь. Она молча выслушала, потом как дала ему оплеуху. Говорит, мои слова тебе сейчас ничего не скажут, а вот науку тебе и другим, этим «аллкшааам», слово-то какое мудреное, в общем, преподала. Потащила его к речке и полчаса его там полоскала, на потеху всем. Саврус из речки — она его назад, вода у нас в речке ледяная, плюхался он там, пока мёд весь из головы не вышел. Упал в ноги, просил, что в рот не возьмёт, только бы не выгоняла. А госпожа милостивая, сказала: «Работа шесть дней, а один день отдых, делайте что хотите, но, чтобы с порядком». Вот, стало быть, как. Ох, бабы-то как головы подняли, чуть что не так — сразу госпожой всех стращают. Совсем мужиков за людей не считают, — конюх всё же горестно покачал головой, потом вроде одумался и дополнил: — Но я это не жалуюсь, это правильно, в строгости нужно всех держать, — голос правда всё равно жалостливый.