Гончарное дело попаданки или Кирпич на вашу голову (СИ)

— А документы на это всё имеются? И где мои вещи? – тут же спросила я.
Люблю основательность, мне нужно знать, что у меня на руках есть. Муж – это, конечно, хорошо, молодость вспомню, счастье женское быть любимой – это прекрасно, а за спиной нужно всё же что-то иметь.
— Так вот, сундук ваш стоит, вы как два дня приехали, так всё рыдали, госпожа, ничего мне разложить не дали, – указала Мали на большой сундук.
  
То-то я смотрю, он как-то под общий дизайн комнаты не подходит. Странный, словно бархатом тёмным обитый.
— Хорошо, я его потом осмотрю, последний вопрос от меня. Мали, что там эта госпожа Урсула мне про дела хозяйские говорила?
— Так вас господин оставил за хозяйку. Прямо как привёз, перед всеми слугами провёл, стало быть, как положено, показал, что вы тут после него главная.
— А раньше кто тут заведовал?
— Имара заведовала, — Мали покраснела и отвернулась, наводя меня на мысли, что не просто заведовала, но и постель муженьку грела не иначе.
— Ты найди эту Имару и скажи, что хозяйка зовёт, хочу на неё посмотреть.
— Я скажу, — с сомнением сказала Мали.
— Спасибо, Мали. Пока вопросов нет, если мне что-то понадобится, я тебя позову.
— Это тут, дёрнете за верёвочку, я и приду. У нас не столица, конечно, магические позвонки не имеем, но тоже не совсем отсталые. Если вдруг платье решите надеть, я его вон приготовила, тоже зовите. А память вернётся, не беспокойтесь, госпожа, видимо, вы очень много выпили взвара невесты, его крепким делают. – Мали поклонилась и поспешно выскочила за дверь, видимо, боялась, что я ещё вопросы буду неудобные задавать.
Я хмыкнула, оглядела свою комнату уже другим взглядом. Судя по всему, это не общая спальня, и не спальня моего муженька. Эту комнату изначально для жены готовили. Значит, любовь любовью, а близко к себе муженек подпускать Альрину не собирался. И где тут чувства?
Я вспомнила ночной шёпот, ласковые прикосновения, его запах, его дыхание и покачала головой. Пока не увижу этого нового муженька, ничего не буду придумывать. Правда, сердце, как в молодости, стучало как сумасшедшее, и внизу живота узлы сворачивались от мысли его увидеть. Вот что молодое тело с разумом делает…
Лучше вон сундук разберу. Я, по привычке, кряхтя, как старуха, слезла с кровати, подумала, что сил для молодого тела во мне очень мало, но крышку сундука на удивление подняла спокойно.
Но что-то подсказывало мне сердце: не взвар невесты Альрина выпила, ох не взвар…
Сундук был полупустым. И странный на ощупь: не деревянный, а словно… Я даже глаза прикрыла, чтобы лучше почувствовать нежную бархатную поверхность крышки, острые жестяные узоры, которые мерцают слабым светом в такт моему сердцу… Чего? Я отшатнулась и чуть на задницу не села. Это чего это?
Ощущения тепла и чего-то приятного в руке тут же пропали, но в голове почему-то я стала понимать, что чувствую сундук. Покачала головой, выкидывая все лишние мысли. Мне сейчас не о странностях нужно думать, а о том, чтобы меня с голой попой на улицу не выкинули.
В сундуке под ворохом весьма потрёпанных вещей лежала упаковка документов, связанных розовой ленточкой.
Так, так, так… Я прыгнула на кровать, села по-турецки, положила на ноги документы. В голове сразу же стукнуло: вот это будет мне обломинго, если я сейчас не смогу читать.
Затаив дыхание, я немного прищурилась и потянула за ленточку, чтобы развязать бантик. Потом развернула первый лист. Бумага была шершавая, серая, с видимыми крупинками непонятно чего. Я выдохнула и впилась в буквы взглядом: только бы всё понимать. Язык же как-то понимаю…
Буквы были незнакомыми, но… Стоило мне посмотреть на них более пары секунд очень пристально, как они медленно зашевелились, и перед моим взором возникли уже знакомые буковки и знакомые слова.
Ура! Я – попаданка с «плюшками», как говорят о тех, кто получает много поблажек в новом мире. А почему бы и нет? Я сюда не напрашивалась!
Итак, несколько бумаг были выписками из приюта. Справки об осмотре здоровья, о том, как училась Альрина и какие изучала предметы. Тут же была выписка из приюта в связи с замужеством. Тут же договор с герцогом, странно, что такой документ отдали в руки девушке, но на полях стояла сноска, что это копия. Всё заверено красивыми печатями с вензелями, подпись от законника Уильяма Шепарда.
В брачном договоре сказано, что, если Альрина будет изменять, вылетит из дома ни с чем. Если герцог решит расторгнуть брак, она будет получать выплаты до тех пор, пока не выйдет повторно замуж. Если герцог умрёт, не оставив наследника, Альрина получает вдовью долю – тысячу золотых. Ну хоть так… Интересно, тысяча золотых — это много?
Дальше были письма, которые я отложила на потом, четыре письма от отца к матери Альрины, три уведомления о смерти. И наконец-то я нашла самый старинный документ, потому что он был написан золотистыми буквами по непонятному материалу, скорей всего, коже.
В очень потрёпанном, но всё ещё читабельном виде там было написано, что, пока жива хоть одна из рода Терра, поместье «Глиняный голем» будет подвластно их воле. Продираться сквозь текст было тяжело, из чего я поняла, что мои знания языка идут от бывшей хозяйки этого тела, а древний язык она знала очень плохо.
Печать на этом документе была очень красивой, выпуклой, с небольшой драконьей мордой, на которой горели два красных глаза и сверкали белизной два больших клыка. Я потрогала пальцем: очень необычная и красивая печать. Клыки как настоящие, я даже палец уколола, сунула в рот, чтобы унять капающую кровь.
— Ууу, колючка, — поругалась на печать, — но красивая.
Всё, что мне нужно было знать, я теперь знала. Остальное буду узнавать по ходу дела.
Я задумчиво посмотрела на платье, которое приготовила для меня Мали. А чего, спрашивается, вылеживаться? Вставай, Ирина, и осваивай новые территории, выгляни наружу хоть одним глазком. Тебе тут хозяйничать, а то глядишь, эта дама в рюшках у тебя всё хозяйство приберёт к рукам, а тебя на отшибе оставит.
В деревне как-то справлялась и тут быстро разберусь. Тем более что колени не скрипят, спина не ноет, а в голове за столько лет никакого звона и мысли ясные. Как же прекрасно быть опять молодой! Жаль, когда ты сама молодая, этого не ценишь…
Платье, зараза, было неудобным. Мало того, что пуговиц в нем миллион и маленькая тележка, так ещё и длинное оно. Мне, привыкшей ходить в штанах, такое не понравилось. Я посмотрела на две нижние юбки, которые остались лежать на стуле, и поняла, что нужно было вызывать Мали. Хотя неудобно как-то человека напрягать из-за такой малости. И что теперь, идти так?
Я рассмотрела себя в зеркало, осталась довольна. Глазищи огромные, зелёные, словно мох, сверкали любопытством и ожиданием чуда. Кожа чистая, без морщин и пигментных пятен, волосы шикарные, медовые, на висках красиво вились. Стати вот маловато, на груди платье свободно, да и на бедрах висело как на манекене, но всё это дело наживное. Я хихикнула.
Ну ладно, просто немного обследую пролегающие территории.
Я аккуратно открыла дверь и вышла в длинный, широкий коридор. Здесь тоже были серые каменные стены, упакованные в деревянные панели. Прошлась пару метров в одну сторону, выглянула в небольшой круглый зал, в котором стояли диванчики и весело блестели в огромной люстре солнечные зайчики. Тут приятно пахло сдобой. У меня опять рот наполнился слюной, словно не я только что плотно позавтракала. С таким аппетитом килограммы наберу быстро, главное, чтобы не лишние.
Я хмыкнула и уже более свободно вышла в комнату, рассматривая всё, к чему прикипал взгляд. Интересно же, что здесь за культура, какой век на дворе, средневековье или уже более продвинутое общество. Если судить по документам, то не древность. Существует развод, а значит, женщины не совсем бесправные. Я выглянула в окно и замерла, разглядывая прекрасный вид. Это был парк. Ухоженные деревья, извилистые тропинки, и, судя по всему, я на третьем этаже. Фигурки прогуливающихся гостей были маленькими и далекими.