Я держу тебя (ЛП)

— Я пришел, чтобы…
Её телефон начинает звонить, и она поднимает палец, показывая, чтобы я подождал. Я фркаю. Она явно думает, что у меня много свободного времени.
Она лезет в сумку и достает телефон.
— Привет, Эми. Все в порядке?
Я смотрю, как она слушает, вся краска отхлынула от её лица. Её дрожащая рука прикрывает рот, но она не произносит ни слова, просто слушает. Одна слезинка скатывается из уголка её глаза по щеке.
  
— Как долго? — это всё, что она говорит, закрывая глаза. А потом: — Хорошо.
Она вешает трубку, снова смотрит на меня, прежде чем присесть на корточки, обхватив голову руками. Я сажусь перед ней на корточки, не зная, что делать, пока она сидит, дрожа и пытаясь сделать глубокий вдох.
— Эй. Ты в порядке? — внезапно раздражение сменилось беспокойством.
Как будто мой голос выводит её из задумчивости, она тут же встает.
— Мне нужно идти, — она хватает свою сумку и лихорадочно начинает рыться в ней.
— Эй, — она не обращает на меня внимания и не прекращает свои панические поиски. — Как насчет того, чтобы я отвез тебя туда, куда тебе нужно? — в таком состоянии ей ни в коем случае нельзя вести машину самой. Она смотрит на меня и просто кивает.
— Мой грузовик стоит у входа.
Она срывается с места, и я следую за ней, стараясь не отставать. Мы запрыгиваем в мой грузовик, и она называет больницу, в которую я должен её отвезти. Её тело вибрирует на пассажирском сиденье, поэтому я не пытаюсь задавать вопросы.
— Коул, — выпаливает она, широко раскрыв глаза. — Я должна найти Коула.
— Я могу позвонить ему, как только мы доберемся туда, — она кивает.
Двадцать минут спустя мы заезжаем на парковку для посетителей, и она выпрыгивает из грузовика. Единственное, что я знаю, что нужно делать, — это следовать за ней.
У стойки регистрации Мэгги спрашивает, как пройти в отделение интенсивной терапии. Пожилой джентльмен дает нам краткие указания, и мы снова отправляемся в путь. Она двигается так быстро, что я понятия не имею, знает ли она, что я иду за ней, но я подчиняюсь своему неопытному чутью, которое подсказывает мне, что я не должен оставлять её в таком состоянии.
Через несколько минут мы входим в комнату, где лежит гораздо меньшая и почти неузнаваемая версия “Ракеты”, подключенный ко всевозможным аппаратам. Стерильный запах, флуоресцентные лампы и тихое жужжание аппаратов потрясают меня. Моя сенсорная перегрузка прерывается душераздирающим звуком, который издает Мэгги. Это нечто среднее между вздохом и всхлипом. Она осторожно подходит к нему и кладет голову ему на грудь, нежно поглаживая его руку.
— Привет, папочка. Я здесь. Подожди, пожалуйста, — больно слышать её всхлипывающие мольбы. — Не уходи. Ещё немного, папочка. Я знаю, ты устал, — ещё через секунду я слышу её шепот. — Я люблю тебя.
Пояс стягивается вокруг моего живота, когда слезы текут по её щекам и впитываются в его ночнушку. Я знаю, что вторгаюсь в очень личный момент, но не уверен, должен ли я остаться или уйти. Оставить её одну кажется невозможным, хотя я — последний человек, который должен быть здесь или который знает, как справиться с чем — то подобным. Я тихо отодвигаюсь в угол, чтобы дать ей как можно больше уединения.
Я смотрю на оболочку человека, лежащего в постели, который был американским героем. Моим героем. Иконой. Он больше не тот человек, которого я помню, стоящим на поле и бросающим мне мяч. Человек, который вдохновлял меня следовать моей мечте. Человек, который дал мне и моим братьям возможность, изменившую ход нашей жизни.
В детстве я не только наблюдал, как он играет, и мечтал быть таким же, как он, но и его организация, созданная для оказания помощи молодежи из неблагополучных семей, позволила мне посетить его лагерь. Именно там я получил основу для всего, что знаю об игре, но не только это, это был мой первый взгляд на жизнь вне моих обстоятельств.
Сильный, непобедимый человек теперь хрупкий и выглядит безжизненным. Он совсем не похож на мужчину, который когда — то заполнял мой экран, или на мужчину, который представлял собой один из единственных положительных мужских образцов для подражания, которые были у нас с братьями.
Мэгги кладет голову рядом с его головой, что — то тихо бормоча. Я знаю, что, как и все остальные фанаты, я даже не понимал его лучших сторон. Его величие не имело ничего общего с футболом, и это то, что ребенку во мне, как и мужчине, возможно, нужно понять. В жизни есть нечто большее, чем игра. Однако я никогда так не жил.
Мэгги моргает, вытирая слезы.
— Мне нужно, чтобы ты нашел Коула. Не думаю, что у нас много времени.
Я делаю шаг к ней, протягивая руку.
— Дай мне свой телефон. Я буду звонить, пока он не ответит.
Она протягивает мне свой телефон и снова опускает голову, крепко обнимая отца.
Мне требуется пять попыток, прежде чем Коул отвечает. Тридцать минут спустя он врывается в комнату, такой же бледный и испуганный, как Мэгги. Они обнимаются, и Коул проводит рукой по голове отца.
— Что случилось? — спрашивает он, больше похожий на испуганного ребенка, чем на молодого человека, возглавляющего команду.
— Эми сказала мне, что это был инсульт. Ты знаешь, что у него ДНР1. Они проверяют мозговую активность, — она делает паузу, когда льются новые слёзы. — Они не думают… — она замолкает, как будто не может этого сказать.
Я тихо стою в углу, понятия не имея, что мне следует делать. Мне уйти? Или остаться? Я последний человек, который должен быть здесь, и абсолютно бесполезен в любой эмоциональной ситуации.
— Коул, что нам делать? А как же дети? — Мэгги в панике, и я определенно чувствую, что мне не следует вмешиваться.
— Я не знаю, — он трет лицо. — Мы должны сказать им. У них должна быть возможность.
— Ты знаешь, что это значит. Я думала, у меня больше времени, — слёзы текут по её щекам, оставляя мокрые полосы. — Что мне теперь делать? Они набросятся на меня, как стервятники, как только услышат об этом.
Коул обнимает сестру и притягивает её ближе.
— Ш — ш–ш. Тебе нельзя думать об этом прямо сейчас. Мы что — нибудь придумаем.
Коул смотрит на меня в шоке, как будто не помнит, что это я ему позвонил. Его брови сходятся на переносице.
— Тренер, почему вы здесь?
— Он был со мной, когда мне позвонили, — Мэгги шмыгает носом и вытирает его тыльной стороной ладони. — Я не могла вести машину, поэтому он привез меня.
— Я пойду, — я направляюсь к двери, готовый сбежать и оставить их наедине. — Я могу что — нибудь сделать?
Встревоженный взгляд Мэгги останавливает меня.
Ещё одна слеза скатывается по её щеке, и она смахивает её.
— Я должна забрать детей. Ты не мог бы остаться и узнать что — нибудь у доктора? Ты не можешь позволить им что — либо сделать, пока я не вернусь, — её голос срывается, и это похоже на удар в горло.
Коул тяжело сглатывает.
— Да. Я подожду здесь.
Мэгги находит салфетку, пытаясь собраться с силами, прежде чем повернуться ко мне.
— Ты можешь отвезти меня?
— Хорошо.
Оставлять Коула здесь одного не кажется хорошей идеей, но я чувствую, что это срочно.
Мы направляемся к двери, но Коул останавливает меня.
— Тренер, я…меня сегодня не будет на тренировке.
Я кладу руку ему на плечо в неестественном жесте утешения.
— Конечно. Не беспокойся об этом. Я дам знать тренеру Кавано.
— Вообще — то, ты можешь рассказать тренеру К, что происходит? Просто тренер. Он…он лучший друг моего отца, — я слышу борьбу в голосе Коула, и мне жаль, что я не могу сделать больше.
— Безусловно. Я дам ему знать, как только смогу.
Мэгги крепко обнимает брата.
— Не позволяй им ничего предпринимать, пока я не вернусь, — это приказ, а не просьба, и Коул кивает.
Секунду спустя мы быстро и бесшумно возвращаемся к моему грузовику. Я до сих пор понятия не имею, что сказать или даже думать о неожиданных событиях этого дня.
Мы забираемся в кабину, и когда я собираюсь завести машину, Мэгги хватает меня за руку.