Я держу тебя (ЛП)

— Гризли.
— Что?
Я хихикаю.
В тусклом свете я могу разглядеть его задумчивое лицо, отчего мне хочется подразнить его ещё больше. Я натягиваю простыню на рот, чтобы скрыть улыбку, и переворачиваюсь на бок, чтобы лучше видеть его, а он делает вид, что не замечает меня.
— Ты же знаешь, что я замужем, верно? Я могу пригласить горячего папочку из соседнего дома на День Благодарения, когда мой муж будет здесь. Мой молодой, гораздо более сильный, совершенно занудный по натуре, большой медведь — муж. Здесь нет никакого подтекста, — я пытаюсь сказать это с невозмутимым видом, но у меня ничего не получается. Он стонет, но я чувствую, что ему тоже хочется улыбнуться.
  
— Я, однако, спросила его в надежде, что Симоне это может быть интересно, потому что он милый и намного интереснее, чем тот придурок, с которым она только что рассталась. После свадьбы Кармен она наконец — то увидела свет.
— Отлично. Ты теперь сваха?
Я усмехаюсь.
— Нет, просто помещаю двух людей в одну комнату. Мы с тобой посидим и посмотрим, что получится. У этого человека есть глаза. Симона великолепна, и ей нужно держаться подальше от неудачников.
Шейн зевает.
— Я не смотрю ничего, кроме игры.
Я перекатываюсь на живот и приподнимаюсь на локтях.
— Шейн, ты будешь смотреть каждое дерьмовое шоу, которое будет идти сегодня, включая мыльную оперу с Симоной и Тоддом.
— Тодд? Похоже, он такой же скучный, как и предыдущий парень. Дай угадаю. Он бухгалтер?
Я толкаю его, но он не двигается ни на дюйм.
— Послушай. Просто надень сегодня свои счастливые штаны. Я не утверждаю, что знаю, как приготовить ужин на День Благодарения, но каким — то образом нам всегда удается что — нибудь съесть. Праздник обещает быть веселым и насыщенным. Будут разные розыгрыши, и я протащу твою задницу через всё это. Я понятия не имею, на что был похож твой День Благодарения, но седлай лошадей и готовься к поездке.
Он садится и смотрит на меня.
— Светлячок, ты смешная.
Я ухмыляюсь.
— Я никогда не отрицала этого. А теперь одевайся, чтобы помочь мне решить, что делать с этой гигантской индейкой, прежде чем кому — нибудь из нас придется отвозить Хэнка в школу.
— Может, тебе стоит позвонить Тодду, сексуальному папочке из соседнего дома. Держу пари, он был бы рад помочь.
Я бью его подушкой.
— Ревность тебе не к лицу.
— Я не ревную, — заявляет он, встречаясь со мной взглядом. — Я точно знаю, где ты спишь по ночам.
О, правда. Внезапно кажется, что в комнате на тысячу градусов жарче и она намного меньше обычного. Так много мыслей проносится у меня в голове с молниеносной скоростью, которые не имеют ничего общего со сном. Я заставляю себя отвести взгляд.
— Я собираюсь быстро принять душ. Пожалуйста, помоги мне с индейкой.
— Хорошо, — его голос низкий и напряженный, и я бы всё отдала, чтобы точно знать, что происходит у него в голове
∞∞∞
— Ты хочешь, чтобы я засунул туда руку?
— Просто залезь туда и посмотри, есть ли там что — нибудь, — говорю я, стараясь не давиться. Запах, слизь, а теперь еще и эта трудоемкая работа по поиску…потрохов. Кто, чёрт возьми, знал, что приготовление индейки похоже на препарирование трупа?
Шейн отходит.
— Нет. Этого не будет. Просто выброси её, и мы закажем пиццу.
Я убираю волосы с лица плечом.
— Давай, Гризли. Просто сделай это. Потом мы сможем нафаршировать её и поставить в духовку.
— Нет. С меня хватит. Я не буду куда — либо засовывать руку и что — то запихивать.
Я стону.
— Где наш врач? Приведи его сюда. Он справится со всем этим, — Шейн подходит к раковине.
Я стараюсь вести себя хладнокровно. Будь крутой. Не улыбайся и не таращись. Будь абсолютно спокойной. Он понятия не имеет, что только что назвал Гаррета — нашим. Это первый раз, когда он лично заявил права на одного из детей, и я почти уверена, что у меня разрывается сердце от радости. Я хочу обнять его, поцеловать и оставить навсегда. Спокойно. Спокойно. Буууудь спокойййной.
— Тогда иди и приведи его, большой цыпленок.
— Забавно, но ты тоже не хочешь совать туда свою руку.
От одной этой мысли меня слегка тошнит. Шейн видит это и ухмыляется.
— Прекрати. Это не смешно. У меня сильный рвотный рефлекс.
Он наклоняется к моему уху.
— Только подумай, Светлячок, через несколько часов ты будешь уплетать эту индейку.
— Шейн, если ты не хочешь, чтобы я взяла этого гигантского мертвого друг, ощипанного от перьев, и запустила им в тебя, иди позови Гаррета.
Я слышу, как он ворчит, выходя из кухни. Через минуту входит Гаррет, готовый помочь. Пять минут спустя он запихивает в птицу последние кусочки начинки, а затем моет руки, как хирург.
— Это было круто. Интересно, как они достают всё это изнутри, — говорит он, вытирая руки, пока я засовываю её в духовку.
— Гаррет, просто оставь эти мысли при себе. Я собираюсь размяться и сделать несколько упражнений, прежде чем готовить остальную еду. Предупреди Тедди, что от него тоже требуется помощь.
— Ты думаешь, это хорошая идея? К нам придут гости. Он может что — нибудь добавить.
— Ну, тогда нам лучше не спускать с него глаз, — Гаррет ухмыляется, проходя мимо Шейна и Хэнка на выходе из кухни.
— Я отвезу Хэнка в школу, — говорит Шейн.
— Ладно, — я указываю на Хэнка. — Надери сегодня чью — нибудь серьезную задницу. Мне нужны имена, цифры и статистика. Мы будем на твоей финальной игре на следующей неделе, так что до тех пор даже не думай опробовать этот новый бросок с переворота. Понял?
— Да, да, — говорит он невозмутимо, когда я обнимаю его.
— Увидимся за ужином, так что нагуляй аппетит.
— Не жди индейку, — бормочет Шейн, когда они направляются к гаражу.
— Эй. Это будет лучшая чертова индейка, которую вы когда — либо пробовали, — кричу я им вслед.
Я вытираю стойку и поднимаюсь по лестнице, чтобы найти Лив. С тех пор, как я согласилась участвовать в шоу, она стала моей партнершей по растяжке. Я нахожу её в своей комнате, пытающейся уложить Барби в фальшивую ванну.
— Привет, красотка. Я собираюсь пойти размяться. Хочешь со мной?
Она вскакивает.
— Ладно. Дай мне найти своё блестящее трико, — она надевает розово — серебристого трико, и мы спускаемся вниз, чтобы приступить к работе.
Я включаю инструментальную композицию из ‘Красавицы и чудовища’, любимой песни Лив, и отодвигаю балетный станок от стены, где как раз достаточно места для гантелей, скамьи, штанги для подтягивания и беговой дорожки. Это тот же станок, которым я пользовалась, когда начинала. Тот, которым мы с мамой пользовались вместе.
Мы с Лив растягиваемся и отрабатываем комбинации, стараясь быть аккуратными. Я зашнуровывала пуанты, чтобы повысить гибкость и укрепить лодыжку. Мне нужно сосредоточиться на выносливости, но болезненность и отек являются осложняющими факторами. Я пытаюсь облегчить это, но время на исходе.
Шоу подчеркнет разнообразие танцевального мира, но мы с Дэнни будем смешивать хип — хоп с балетом, как в прошлом. Это будет главная часть шоу, хотя у каждого из нас будет сольное выступление. Я твердо решила, что исполню классический балет, но под более современную музыку, соответствующую шоу.
Я с нетерпением жду начала работы. Я знаю, что то, что задумал Дэнни, будет уникальным, и если я привнесу в него свой стиль, это поднимет его на совершенно новый уровень. Я надеюсь, что танцевальный мир и зрители оценят как классику, так и современность.
Когда я двигаюсь, я слышу мамин голос, выкрикивающий комбинации, и представляю, как она стоит передо мной и демонстрирует. Это кажется таким знакомым и в то же время таким далеким.
Я смотрю, как Лив пытается повторять за мной, и это зеркальное отражение того, какой я была со своей мамой. Она придерживалась классики, когда дело касалось балета. Она была требовательной и исключительной, и хотелось бы мне, чтобы она была здесь и помогла мне. Я хотела бы, чтобы она увидела, как мы с Дэнни сочетаем два противоречивых стиля и создаем волшебство.