Золото Советского Союза: назад в 1975. Книга 2 (СИ)

Ну вот, обходить придётся. Не упустить бы бабку Бобылиху. Мы пошли вдоль забора, гадая, далеко ли он тянется. А вдруг мы ещё чего-то не знали, и тут вообще нет выхода на улицу?
Ах, ты же сучья мать! Видимо, выход всё же был, потому что навстречу нам неслась злобная шавка, только что облаявшая нас по ту сторону забора. На её заливистый лай отозвались другие собачьи голоса. Их хозяйки радостно стягивались к нам, предвкушая знатную охоту. Кажется, мы забрались в чужой район, и сейчас нас будут пи… сожрут, в общем.
Пришлось нам в третий раз покорять забор, и на этот раз покрепче оседлать его, надеясь, что никакая псина не допрыгнет до наших ног и других полезных частей тела. Вот встряли!
— Ну нет, я точно накатаю жалобу на хозяев. Где это видано, чтобы прохожих в центре города на заборы загоняли. Куда смотрит грёбаный отлов бродячих животных.
— Думаешь, он тут есть?
— Да по любому! Не, ну центр города. Ладно мы с тобой такие прыгучие, а если бы ребёнок шёл?
И тут как на зло, в конце пресловутого забора, докуда мы так и не успели добраться, показался ребёнок. Девчонка лет десяти неторопливо шла, держа в руках палку, которой стучала о доски забора. Я тоже так в детстве делал, хрен его знает, зачем, но мне почему-то нравилось, как палка стучит по дереву. А если забор не сплошной, и двигаться побыстрее, то получится весёлая и громкая трещотка: тр-р-р-р!
— Девочка! — заорали мы на два голоса. — Беги, тут собаки бешеные!
Малолетнее недоразумение вскинуло голову и заметило нас. А потом оно побежало. Только не от нас, а к нам.
— Жулька, Жулька, — заорала эта смертница, размахивая рукой с зажатой в ней палкой. — А ну-ка прекрати! Ты опять за своё?
И наша боевая шавка, заискивающе помахивая хвостом, заструилась навстречу девчонке. Остальная кодла, потеряв предводительницу, забыла про свой азарт и начала неспешно разбредаться в разные стороны.
Мы, готовые вступить в смертельную схватку, взирали с чувством полного офигения.
— Ну ты видал? — подпихнул меня Лёха, едва не столкнув с шаткого насеста.
— Спускайтесь, не бойтесь, она больше не будет, — замахала нам девочка.
Собачий хвост радостно вилял всей собакой, демонстрируя свою безраздельную любовь ко всему человечеству.
— А они? — резонно кивнули мы на остальную стаю, всё ещё маячившую в поле нашего зрения.
Или это мы оставались в поле их зрения.
— А ну, пошли, — притопнула на свору девочка, и псины наконец ускорились, сваливая с территории.
Мимо прошла женщина, оглянувшись на нашу мизансцену, но промолчала. Мы затаили дыхание, когда она проходила мимо Жульки, но та и внимания не обратила на постороннее лицо. Кажется, отбой тревоги. Ну что, слезаем?
— Твоя собака? — оказавшись внизу, ласково спросили мы.
— Не моя, соседская, но я её знаю. Вообще-то она добрая, хорошая. Лает, когда двор охраняет. Ну иногда и выскочить может, конечно. Обычно, так просто не вяжется. Может, приходил к ним кто, да она следом выскочила?
Угу, приходили два придурка через забор.
— Ясно. Ну ты придержи её, пока мы не уйдём, а то мало ли.
Собака косила на нас глазом, считая свою вендетту неоконченной, но при девочке стеснялась это показывать. Придётся нам в следующий раз другой путь выбирать, подальше отсюда.
— До свидания, — вежливо попрощалась девочка.
— До свидания. Спасибо, что спасла нас.
До конца забора мы ещё дошли, а потом сорвались на бег. А то вдруг девочка уйдёт, и тогда Жульку уже ничто не остановит. Да и времени потеряли с этим приключением, вдруг не дождётся нас Бобылиха.
До рынка добрались бегом, но бабку пришлось поискать. Конец рабочего дня, народу вокруг прилавков толпы. Бобылихи не оказалось на вчерашнем месте, вместо неё стоят какой-то дедок. Чёрт, не дождалась!
— А где баба Фрося? — без всякой надежды спросили мы.
— Тута она, тута. Отлучилась. А вы должно быть студенты? Счас она из сортира вернётся, и пойдёте на квартиру. Площадь, доложу вам — царская! Только вы сперва о цене столкуйтесь. Это вам не общежитие, тут платить придётся честным рублём. Платить-то вы готовы?
 
— Готовы, готовы, — радостно подтвердили мы с Лёхой, украдкой ударив по рукам.
Если и вправду срастётся, дофига проблем отпадёт само собой. Общажные порядки не шибко вписываются в наши великие планы. Один отбой в одиннадцать чего стоит. Про борьбу с антиобщественной моралью вовсе молчу. Ни выпить, ни девушку пригласить.
В общем, дождались мы Бобылиху, которая прямо просияла при виде нас, и под её чутким водительством отправились смотреть хату.
— Пешком пойдём? — уточнили мы, когда Бобылиха провела нас мимо остановки.
Та только рукой махнула: тут идти-то всего ничего. Ну ладно, центр — ещё круче. Да недалеко от рынка — заживём. Мечтатели, блин.
Идти и впрямь было недалеко. Только обещанная квартира оказалась в двухэтажном деревянном доме. На узкой лестнице, круто поднимающейся наверх, пахло тушёной капустой, банными вениками и табаком. Но всё перебивал неистребимый запах старого рассохшегося дерева, пыли и прошлого века. Старые, доживающие свой век дома всегда так пахнут — безнадёгой и одиночеством. Мне сразу перехотелось идти внутрь.
Бобылиха, кряхтя, полезла наверх по скрипучим ступенькам. Её тележку пришлось по-джентльменски забрать, ох, и весу в ней! Она в ней кирпичи что ли таскает? Собственно, квартира оказалась под стать — узкая двустворчатая дверь на входе, толстый слой масляной краски на стенах в прихожке, и засаленные обои в комнате, щелястый вышарканный пол. Углы были настолько округлыми, что их наверное за сто лет никто не удосужился ободрать перед очередным ремонтом. Гнетущее впечатление. Но и это было ещё не всё. В кухне красовалась здоровенная печь, а батарей не было ни в кухне, ни в комнате. Это что, топить предлагается?
Обойдя владения, я понял, чего мне не хватает.
— А где санузел? — обречённо спросил я, понимая, что он тут где-то один на этаж, в лучшем случае.
— Всё под боком. Глянь туды, вон колонка, видишь? А вон и туалет.
— Во дворе?!
Млять!
— Это что такое? — возмутились мы с другом. — Ты же нам квартиру обещала.
— Так она и есть — квартира. Вход — отдельный, сами себе хозяева, дом тёплый, чего ещё надо? Ну так чего, берёте?
Вот дьявол, как-то мне по-другому представлялась «квартира в центре».
— Погоди, дай посовещаться.
— Совещайтесь, а я тут пока по хозяйству.
Мы отошли к окну, из которого просматривались «удобства»: «водопровод» и «канализация».
— Чё делать будем?
— Может возьмём, всё-таки отдельная квартира.
— Ага, а бегать зимой до ветру на мороз? И помои выносить. В общаге хоть с этим порядок. Тогда уж проще с комендантшей договориться, чтобы нам чуть больше позволяли, чем остальным.
— Заметят же. Вопросы начнутся.
— Слать всех лесом. Или к комендантше.
— Так что, отказываемся? Сам знаешь, рынок недвижимости нынче небогат.
— Да мы и не искали пока толком. Не, я не согласен, мне тёплый сортир важнее.
Я рассеянно озирал окрестности: подобные дома и прочие деревянные развалюхи украшали вид на сколько хватало обзора. Самое забавное, что и в наше время их в центре ещё осталось приличное количество. И сносят, и жгут — а один хрен не кончаются. Представляю, каково строительным фирмам на это безобразие смотреть — такой лакомый кусок, центр города, где земля стоит на порядок дороже лачуг, её занимающих, а не моги. Памятники деревянного зодчества, мать их растак.
И тут я увидел. Точнее, почувствовал — оно, золото. Недалеко. Где? Присмотрелся — в дальнем углу двора мерцало что-то тёплое и светлое. Подробностей не видать.
— Ну что, голуби, решили что? — вошла наша риэлторша советского розлива.
— Да мы это… наверное не будем, — начал Лёха.
— Берём, баба Фрося, — перебил его я.
— Что-то не пойму, так берёте или нет? — подозрительно перевела она взгляд с одного на другого.
— Да. Нет, — одновременно ответили мы.