Золото Советского Союза: назад в 1975. Книга 2 (СИ)

— Интересно. А что тебе надо?
— Да мне от тебя ничего не надо. Разошлись бы миром и ладушки.
Боцман встал из-за стола и зашагал по комнате, заложив руки за спину.
— Александр, ты мне нравишься. Но всему есть предел. Моей доброте тоже.
— Да я понял уже. Сам наградил — сам отнял. За неповиновение — наказание.
— По-отечески любя, Саша.
— По-отечески, значит. Ну тогда продолжай. Куда едем, что делать будем?
— Всё то же. Найдём мой клад, получишь вознаграждение.
— Хороший план. Есть у меня на эту тему некоторые соображения. Поделиться?
— Ты опять про посёлок?
— И про него тоже. Вопрос деликатный, надо бы без свидетелей перетереть.
— У меня нет секретов от ребят. Говори.
— Тут дела семейные завязаны. Уверен, что всем об этом нужно знать?
— Не пойму, ты это к чему клонишь?
— Как бы так сказать — родню я тебе нашёл. Ещё одну ветвь потомков Бейтона.
Боцман вперил в меня немигающий взгляд. Не ожидал, что с этой стороны зайду. А семья для него как видно выше любых других дел. Наконец, мужчина решился.
— А ну, выйдем, прогуляемся.
Чёрт, не совсем то. Я-то надеялся, что он остальных выгонит, а когда мы наедине останемся, тут-то и… Ладно, снова оделись и пошли от крыльца в дальний угол сада. Чтобы значит, совсем без свидетелей.
— Излагай, уже теряюсь в догадках, — поторопил он меня.
— Ты правда не знаешь? И даже не догадываешься?
— Перестань говорить загадками.
— Ну хорошо. Что тебе известно о Бейтоне и его потомках?
— Издалека заходишь, давай ближе к делу.
— Куда уж ближе. Бейтон — ключевая фигура, как ни крути.
— О нём не так много известно. Ещё меньше о потомках. Я видел родовое древо, которое чертили лет сто тридцать или сто сорок тому назад. Оно кстати, в том самом сундучке хранится вместе с остальными реликвиями.
— А семейные предания, рассказы о предках? Неужто ничего?
— Александр, ты испытываешь моё терпение.
— Значит, и правда не в курсе. Бейтон был проклят одним шаманом. И его проклятие легло на его потомков.
— Проклят? Что за чушь? Ты, молодой, современный, комсомолец наверняка — веришь в подобное?
— Я бы рад не верить, только знаю наверняка, что это проклятие до сих пор живо. Оно перед тобой.
— Что ты мелешь? Ты не пьян ли?
— Нет, дружище. Трезв как стекло, даже водочка твоя не помогла. А проклятие это я. Точнее мой дар, который ты так жаждешь получить. И поверь, я уже убедился, что дар находить золото — это самое настоящее проклятие Бейтона. Ни одному моему предку он не принес счастья.
— Твой дар? — поражённо остановился Боцман.
— Он самый, — перешёл я на шёпот. — Более того, скажу тебе по секрету, он и окружающим приносит несчастье. Если не хочешь обзавестись парой-тройкой внезапных дырок в теле, подними руки и не делай резких движений. Мы на мушке ребят из КГБ. Если бы дал себе труд подумать, прежде чем напускать на меня своих барбосов, то догадался бы, что не ты один за мной так бдительно наблюдаешь.
— Давно?
— С больницы, думаю. Я сам только узнал, но это было неизбежно. Что знают двое — знают все. Молодой я был, глупый, болтал много.
К нам сквозь кусты уже спешили люди в форме и без. Со стороны дома послышались выстрелы.
— Всем оставаться на местах, руки вверх. Боцман, не шевелись, сопротивление бесполезно.
Михаил Васильевич, к его чести, даже не дёрнулся, молча дал скрутить себя. Интересный он всё-таки мужик. Сродственник. Надо как-нибудь откопать тот сундучок и заглянуть в него.
  
Глава 22
 
— С боевым крещением! — похлопал меня по плечу автоматчик.
— Спасибо, уже… крещёный, — приложил я руку к груди в районе шрама.
— Ты ранен?
— Да нет, это прошлое. Летом ещё.
— Это кто ж тебя так?
— Этот же самый Боцман.
— Давние счёты, стало быть. И чего он прицепился, спрашивается?
— Теряхин, давай сюда нашего героя, — встретился навстречу мне майор. — В порядке?
— Да.
— И хорошо. Отдыхай, всё закончилось.
Всё и правда закончилось. Боцмана взяли одним из первых, и нас с ним сразу разделили и вывели за оцепление. Операция по зачистке длилась ещё несколько часов. Люди Боцмана, оказавшись в окружении, добровольно оружие не сложили, ввязались в перестрелку, кто-то пытался вырваться из окружения, одному даже удалось, и его задержали только на следующий день. Это мне позже рассказали. Были раненые с обеих сторон, поэтому приезжала скорая, меня осматривали, поставили диагноз: шок. А мне так хотелось завалиться в какое-нибудь тихое место и поспать, ни о чём не переживая. Что будет дальше, даже думать не хотелось.
 
Сквозь сонную хмарь я услышал голос майора:
— Подвезите парня в город. Он в общежитии рядом с первой городской живёт. Мы тут ещё долго провозимся. Саша, — растолкал он меня. — Езжайте со скорой домой. Вас потом вызовут для дачи показаний. А пока приходите в себя.
Я был очень даже за, чтобы как можно дальше убраться отсюда. А ещё лучше, чтобы обо мне совсем забыли. Хотя это вряд ли.
До города я честно продрых на кушетке по соседству с раненым бойцом. Он стонал и матерился на ухабах, но я уже через пять минут отрубился и не слышал его.
До общаги меня подбросили, спасибо врачам скорой и расположенной неподалёку больнице, в которую везли раненого.
В общаге на меня чуть не пальцами показывали. Вахтёрша только что не крестилась, будто привидение увидела. Студенты пихали друг друга локтями и шептались на ухо. Но мне уже было абсолютно пофигу, лишь бы поскорее добраться до комнаты и лечь досыпать. Маловато мне показалось сна в пути. Вот сейчас как приду и упаду на мягкую кровать. И до утра меня не будить.
— Саня! — завопили мне навстречу в два голоса. О нет! Какие силы ада придумали друзей, переживающих за моё бренное тело?
Лёха и Костик кинулись на меня, затормошили, проверяя, нет ли во мне лишних дыр.
— Жив, чертяка!
— Тихо вы, уроните! — отбивался я, как мог.
Но меня всё-таки уронили на ближайшую койку, закатали в одеяло и велели сидеть смирно, пить водку и отвечать на вопросы. Вскоре явилась и рюмка, распространяющая острый запах спирта, и макароны по-флотски с трофейной тушёнкой, и четверо любопытных парней вокруг меня.
— Ну? Мы ждём, — напомнили они после третьей.
— Чего вы ждёте, — с набитым ртом, отвечал я. — У меня же подписка.
— А ты кратенько. В общих чертах. Взяли?
— Угу, — максимально кратко обрисовал я ситуацию.
— Не, ну он издевается, — пожаловался один из Славиков пацанам. — Факты, факты нам дай.
— Факты не могу. Совершенно секретно. Перед прочтением сжечь.
— Ты как-нибудь завуалировано. Что там с нашей «банкой огурцов»? — напомнил Лёха.
— Да ничего. Изъяли как вещдоки, да я и не смог бы толком подтвердить, что все огурцы из нашей банки, я ж в них не копался, пока они были нашими.
— Сцки, — процедил Лёха сквозь зубы.
— Что за банка?
— Да была такая.
— И что теперь?
— Ничего. Сказали, идти домой, и жить как жил раньше.
— Даже допрашивать не будут?
— Будут. Но не сегодня.
— А ты?
— А что я? Вот, пришёл. Спать хочу, а вы не даёте. Завтра на учёбу.
— Ты пойдёшь?
— А с фига ли нет? Бандюков взяли, а комитет государственной безопасности меня и под землёй найдёт, на факультете тем более.
Прямо накаркал. С утра мы поехали на учёбу обыкновенным порядком. Наши два Славика как четверокурсники, могли позволить себе поспать, а мы ехали к первой паре. Да и хорошо. Можно говорить без свидетелей.
Мы с Лёхой делились новостями и раздумывали, что с нами дальше будет.
— Как только врачи нас отпустили, тут же милиция и перехватила. Я-то ладно. На меня где сядешь, там и слезешь. Ничего не знаю, не ведаю. Клад случайно нашли, когда пол провалился, искали подземные ходы. Ну не должны нам ничего припаять.
— Лёш, ну чё ты как маленький. Они и без тебя всё знали — где я, что я, и с кем я. Даже если бы ты им всё как на духу выложил, мою ситуацию это никак не изменило бы. Меня с больницы пасли. Дрыгайся, не дрыгайся — а конец один. Я за тебя больше беспокоюсь. Может, тебе уехать. Ты ж хотел на БАМ? Ну и ехал бы подвиги совершать.