Золото Советского Союза: назад в 1975. Книга 2 (СИ)
Если честно, когда нам читали вводную лекцию об устройстве университетской библиотеки и правилам пользования ей, я думал, что на пушечный выстрел не подойду к этому страшному месту. А вот поди ж ты, по своей воле мы туда хотим сунуться. Ну, пусть Лёха сходит на разведку, и если его оттуда выпустят живьём, то в следующий раз и я рискну. А пока мы решили, что разумнее будет разделиться. Зимой бродить по улицам будет не очень приятно, надо успевать, пока не приморозило. А ходить в любом случае мне. Получается, на Лёхе теоретическая проработка вопроса с золотом Колчака.
Я поспешил смыться, пока друг не передумал. Хочу ещё к Соне в общагу забежать. Нам же всё равно, где искать, вот с того района и начну поиски. А вдруг мне снова повезёт, и я её поймаю, так мы совместим приятное с полезным. И прогуляемся, и я совершенно спокойно смогу любоваться окрестностями на предмет кладов
В общаге я даже до вахтёрши не дошёл, как меня окликнули:
— Парень. Ты же Саша? К Соне пришёл?
— Да, к ней.
— А она на Вечный огонь пошла. У неё у дедушки сегодня годовщина. Он ветеран был, вот она и пошла туда, раз могилку посетить не может.
— Спасибо! — поблагодарил я.
Так, до мемориала не больше десяти минут ходу. Надеюсь, застану её там.
Я пробежал мимо хлебозавода с его умопомрачительными запахами свежего хлеба. Рядом реставрировались две старейшие церкви — Спасская и Богоявленка, их историю я ещё из Любашиных экскурсий помнил. Их едва не снесли в шестидесятые, пока за реставрацию не взялась искусствовед из Москвы. Очень уж они ей понравились, в результате обе были признаны памятниками старины общесоюзного значения. Потом обе служили музейными залами. А в девяностые их передали Епархии. Ну хоть что-то сберегли. Удивительно видеть их в лесах, без крестов. Я даже и фотографий таких не помню. В городском музее видел старинные снимки столетней давности, а вот периода советской эпохи не встречал.
Я уже в который раз чувствовал себя участником грандиозных событий, и в который раз жалел, что нет такой возможности, заснять город сейчас и отправить эти снимки в будущее. Впрочем, почему нет? Я ведь могу снимать виды города сейчас, а в будущее они попадут естественным образом — с течением времени. Приколоться, и передать потомкам привет — подписать снимки с пояснением, что вот мол, в двадцать первом веке на этом месте будет стоять торговый центр, а в нашем скромном настоящем всего лишь областная библиотека. Великим пророком можно заделаться. Жалко, что я в прошлой жизни в городе появился только в девяностом году. Более ранние события не знаю.
Соня нашлась на мемориале. Пока я бежал к ней через площадь, видел, как она задумчиво стоит перед огнём, а потом обходит вокруг, читает списки героев Советского Союза на стене памяти. Медленно уходит в противоположную сторону.
— Соня, — окликнул я её.
Девушка обернулась, приостановилась. Рада? Удивлена?
— Саша? Ты опять случайно прогуливался рядом?
— Нет, я шёл к тебе. Мне кто-то звонил вчера, я подумал, это ты, — автоматом выдал я фразу из фильма. — Слушай, а пойдём в кино. Там очень хороший фильм идёт.
— Нет, я не звонила. В кино тоже не пойду. Настроение сегодня не то.
— Деда вспоминаешь? — кивнул я на Вечный огонь.
— Да. А ты помнишь его дату? — удивилась она.
— Не помню. Мне в общаге сказали. А с памятью у меня беда.
— Ты всё ещё не восстановился?
— Да нет, всё нормально вроде. Только вот помню не всё и не всегда. Какой он был, твой дед?
— Ты его не помнишь?
— Нет. Я своего-то отца… очень смутно.
— Ясно. Ну дед… хороший он был человек. Искалеченный только, за годы войны четыре ранения. А как там было, что, ведь не рассказывал толком. Только автобиография его и осталась. Награды ещё. Я и бабушку спрашивала, и маму, они и сами ничего наверняка не знают. Представляешь, человек воевал, подвиги совершал, а мы о них ничего не знаем. И никогда уже не узнаем. Будь я постарше, обязательно бы его разговорила.
— Не печалься. Когда-нибудь, когда сроки давности пройдут, с военных архивов снимут секретность. Тогда каждый о своих родных сможет узнать. Поднимешь наградные листы, там подвиги описаны будут.
— Ты так уверенно говоришь, как будто знаешь что-то. Почему ты думаешь, что сейчас нельзя в архиве узнать?
— Сонь, я где учусь-то? На истории. У нас такой предмет есть — архивоведение. Там нам обо всём этом рассказывают.
— Какая интересная у тебя оказывается профессия. Сроду бы не заподозрила в тебе любовь к истории. В школе ты её не жаловал. Я думала, ты вообще пойдёшь… в политех хотя бы.
— У меня друг Лёха страстный любитель истории. Он меня зажёг.
— А он откуда? Я его знаю?
— Нет. Он из Бодайбо.
— Странно. Как вы умудрились подружиться на расстоянии? Ты разве ездил в Бодайбо?
— Давно, в детстве. Там и подружились. А потом переписывались, — врал я на голубом глазу.
— Удивительный ты человек, Саша. Вся школа, да что там школа, весь посёлок был уверен, что ничего путного из тебя не выйдет. Друзья твои, да и поступки, особенно за последние годы, были не очень-то хорошими. И вдруг — учишься в университете, историк, интересуешься историей.
— Я и городом интересуюсь. Ты знаешь, что Иркутск отнесен к историческим поселениям России? В центре масса интересных исторических зданий. Хочешь, я тебе про них расскажу?
— Нет-нет, не надо. Нас на экскурсию собираются вести по Малому кольцу. Давай я съезжу, а потом мы встретимся и обсудим на равных интересные моменты.
— На равных, это вряд ли, — пошутил я. — Тогда пойдём вот по этой улице. Наверняка здесь есть старинные деревянные дома, мы просто полюбуемся красотой.
И мы пошли. Деревяшки стояли не очень стройной шеренгой с обеих сторон улицы. И я нёс полную чушь про деревянную резьбу, накладную и пропильную, и что её стоимость иногда была равна цене самого дома. Что помнил с экскурсий, то и говорил. А сам любовался профилем девушки. Она удивительно серьёзно слушала мои побасенки и кажется, принимала их всерьёз. А когда мы забрели в какой-то тупик, я подумал, что тут самое подходящее место, чтобы целоваться. И поцеловал мягкие розовые губки. А Соня отшатнулась и кажется хотела меня ударить, но только отвернулась и убежала.
Беги-беги, всё равно от меня не убежишь.
Глава 12
Без Сони стало скучно. Одновременно я сообразил, что ничего-то и не уловил, пока мы прохаживались неспешным шагом. Или правда было пусто, или я качественно отвлёкся на девушку. Ладно, возвращаться не буду. Чай, не последний раз вокруг педа круги наворачиваю. В другой раз проверю.
Я углубился во дворы. Кстати, в этом районе многие из них открыты всем ветрам. Но собаки не дремлют. В принципе, мне было достаточно просто пройтись рядом и обозреть окрестности. Но как далеко «стреляет» мой дар, я пока так и не понял. Если вспомнить все случаи его проявления, то получалось, что большие массы золота я вижу довольно-таки издалека. На кладбище метров за тридцать узрел, если не дальше. Опять-таки, сколько в тех кладах золота, я не в курсе, по отзывам и намёкам, много. А вот дедову заначку, которая лежала в портфеле вместе с дневником, я только вплотную заметил. Метров с полутора-двух. Так там и золота было с гулькин нос, горсточка грамм на тридцать-сорок.
Другое дело — золотые россыпи в земле. Вот их я видел прямо дофига с какого расстояния. Да, золота там в сто и в тыщу раз больше, но ведь и разброс по площадям намного больше? Как это работает, чёрт его знает. Как сотовая связь с её картой покрытия? Каждая крупинка как ретранслятор, который связывается с соседними крупинками и вместе они дают мощный устойчивый сигнал?
А может статься, законы физики тут вовсе не причём. И у проклятия собственная логика. Типа — видеть золото везде, всегда, во всех видах, независимо от препятствий и расстояний. Не, расстояние всё-таки значимый фактор. И количество. Ладно, гадай — не гадай, толку с того. Иду дальше. А ведь наверняка у людей в каждом или почти в каждом доме в наличии золото. Серьги-цепочки. Однако я их не вижу. Наверное, количество слишком мизерное. Сколько в тех серьгах грамм? Пять? Ну десять. Хотя вряд ли такие серьги у кого есть. В основном, помельче ювелирка. А кстати, жаль. Вдруг у кого подполом завалялся старинный перстень. Может, в нём золота не так много, но цена такого изделия не только из цены золота складывается. Антиквариат другими мерками мерят. Старина, художественная ценность, красивая легенда и имя бывшего владельца. Перстень Васи Пупкина и перстень того же Колчака по-разному стоить будут, даже если в них золота поровну.