(не) Верь мне (СИ)

— Слушай, Гевин, может, отложим выяснения отношений, до того как… на мне будет хотя бы больше одежды? — попросил Фрост.
— Как ты выжил? — поинтересовался Дрисварколь и, не дожидаясь ответа, послал в маджикайя зеленую молнию.
Фрост отлетел в стену, проломил под собой еще один стол. Молящий хруст в позвоночнике. Грегори с трудом, но все же поднялся. Красная молния. Еще один стол.
— Что такое? За тобой в этот раз никто не стоит? — усмехнулся Дрисварколь.
— За мной никто никогда не стоял, — прокряхтел Фрост, вытаскивая из-под осколков примеченную тару с горчицей. — Меня подставили, — он окунул палец в приправу и нарисовал на полу щит-тетраграмму, прежде чем черная молния ненависти поразила его.
Разряд поганым змеем проглотил невидимую преграду вместе с бутылей горчицы и растворился в воздухе. Следующая молния поразила Фроста в раненное плечо. Еще одна молния. Стол и несколько стульев разлетелись вдребезги.
Продажная свита Дрисварколя радостно зааплодировала — ничто не развлекало их, как неравные побоища, в которых участвовал владелец клуба. Ника же пыталась сохранить спокойное выражение лица, но ее губы радостно дрогнули, когда под деревянными обломками пошевелилась рука Фроста. Он не обладал активными сверхъестественными возможностями. Одаренностью сигнатурного маджикайя была способность работать с энергоинформационными символами. Он хорошо знал руны, октаграммы, свастику, владел техникой кодировки талисманов. Фрост интуитивно составлял символы, предохраняющие от ранений, сглаза, болезней. Венцом его творения считались защитные пентаграммы, способные принимать на себя почти любое магическое воздействие, корректировать неблагоприятные обстоятельства, минимизировать риск. Именно благодаря этому знанию наполовину истершаяся защитная пентаграмма на его ладони в очередной раз не подвела. Девушка поняла, что еще пара подобных ударов и морриган убьет Грегори Фроста. А он сейчас был настолько жалок и беззащитен, что вызывал стойкое убеждение в несправедливости происходящего.
Ника закрыла глаза на пару секунд и заранее пожалела о следующей выкрике:
— Именем закона остановитесь!
Тривиальная фраза всегда срабатывала. Могильная испарина на руках Гевина превратилась в черный иней. Дрисварколь обернулся.
— Ника? — удивленно спросил он, узнав неуверенную девушку у барной стойки.
— Здравствуй, дядя, — скромно поздоровалась агент Верис.
— Это ты сейчас что-то про закон тявкнула?
Ника кивнула:
— Я теперь работаю в службе охраны. А Фрост под защитой СОМа. Под… моей защитой… черт возьми.
Морриган бесстыдно захохотал и поманил племянницу пальцем. Как только девушка подошла ближе, Дрисварколь схватил ее за шею и притянул к груди. Ника подумала, что именно эта часть ее тела сегодня кармически притягательна для грубых посягательств.
— Что-то я не понял. Хочешь сказать, что обеспечиваешь защиту маджикайя, убившего твою мать? — подло спросил Гевин.
Верис осознала всю убогость этого задания. Сейчас, в толпе малознакомых маджикайев ей стало по-настоящему стыдно за свою нерешительность. Как она могла предать ненависть, что питала ее эти годы? Почему не воспользовалась удобным моментом для мести? На Грегори Фроста не действовала ее мануальная сила. И что? Почему она не воспользовалась ножом, ядом, ловушкой, не наняла посредника?
— Состоится суд… и там… — несмело произнесла Ника.
— Ты серьезно? — погладив девушку по голове, словно любимую псину, спросил Гевин. — Ты уже забыла, кто он и что он сделал? Ты ждешь суда?
— Я ничего не забыла, — ответила та.
Ника только сейчас поняла, что действительно ждет суда, потому что не верит своим воспоминаниям. Девушка столько сил тратила на сохранение душевного равновесия, что их просто не осталось для принятия по-настоящему важного решения. Жизнь научила ее откладывать главные дела в дальний ящик, а ответственность развешивать на чужие плечи.
— Тогда что с тобой? — спросил Дрисварколь и сильнее сжал шею племянницы.
Нике показалось, что еще немного, и ее кости захрустят от напряжения. Черный иней на руках Гевина расплавился, и жгучая капля воспоминаний упала девушке за шиворот. Ядовитая кроха покатилась, обжигая и оставляя на коже красную полоску грусти. Это была память бесстыдных рук Гевина, память о бьющемся в судорогах теле его жены, о ее обоженном лице, никчемных попытках нащупать пульс, о вспоротом животе, к которому когда-то морриган осторожно прижимался ухом, чтобы услышать сына. В ту роковую ночь, в храме сгорела его семья, а душа истлела. Лишь жесткие руки ничего не забыли.
 
— Что он с тобой сделал? — голос морригана угрожающе заскрипел.
— Я всего лишь хочу знать правду. Мне больно, дядя…
— Больно?
— Девчонка выполняет свою работу! — прокричал Фрост, поправляя грозивший свалиться с его худого тела халат. — Отпусти ее, Гевин!
Дрисварколь не зря считался безумцем. Неоновый поток цветомузыки лишь на мгновение показал маску смерти на бесноватом лице. Морриган с силой оттолкнул агента Верис и переключил внимание на «воскресшего» маджикайя. Ника пролетела через барную стойку. Фрост же разбив вертикальный аквариум, врезался в соседнюю стену. На какое-то время Никария была дезориентирована. В глазах двоилось, но девушка поняла, что почти не пострадала, потому что удачно приземлилась на мягкотелого бармена. Подтверждением тому стал голос Киррана:
— Похоже, цела, — сказал он, ощупывая руки и плечи подруги.
Ника не заметила, как появился Мак-Сол. Она сползла с бармена и поднялась на колени.
— Покажи мне пальцы, — прошептала она. — Покажи мне пальцы и спроси сколько их.
Мак-Сол показал три пальца.
— Сколько видишь?
Ника встряхнула головой и, посчитав, ответила:
— Семь.
— Правильно, — согласился Кирран.
Он взял подругу за плечи, помогая ей подняться. К ним за барную стойку перевалился Грегори Фрост. Маджикай был облеплен погаными тварями, напоминающими пиявок. Мужчина зарычал, отчаянно сбрасывая спиритических гадов. Они прогрызали лазейки, забираясь в вены, и отравляли кровь. Если бы не защитные символы на теле Фроста, мужчина бы давно потерял сознание.
— Вашу мать, Фрост — вы тряпка, — зашептала Ника. — Почему вы не даете Дрисварколю отпор?
— Чем? — возмутился тот. — Тапкой?!
Маджикай снял с правой ноги шлепанец и с обидой запустил его в зал. Раздался хохот морригана. В клубе затрещали полы, а светомузыка приняла сверхъестественный характер. Ника осторожно выглянула из-за стойки. Под ногами пробежал визжащий поросенок. Агент Верис в очередной раз встряхнула головой и, сфокусировав зрение, поняла, что над их укрытием возвышается Гевин Дрисварколь с перекошенным ненавистью лицом. Пугающе щурясь, он занес руку для последнего удара. Но тут, как в самопальном кукольном театре, полупустая бутылка мартини заплясала за его спиной. В воздухе появились белозубый оскал, задорные глаза и нос. Бутылка сделала предупредительный крен вправо и шарахнула Дрисварколя по голове. Гевин осел на колено.
— Чего расселись недоумки?! — послышался голос Репентино.
Мигом, сообразив, Ника взяла за руку Фроста, Киррана и перенесла их на Благополучную улицу. В межпространственный тоннель проникли несколько красных молний, выпущенных Гевином напоследок. Одна из них попала Мак-Солу в ногу, остальные рассеялись над головой Фроста.
Грегори тяжело дыша, лежал на траве. Ника сидела рядом.
— Все живы? — отдышавшись, спросила она.
— Мне промолчать, чтобы доставить вам удовольствие? — послышался сиплый голос Фроста.
— Вы уже меня разочаровали. Не предполагала, что вы настолько беспомощны.
Фрост развел руками:
— А что вы хотели? Чтобы я скинул халат и запел "Кум ба Ях"? Я не изрыгаю огонь, не владею заклинаниями, я даже не могу стать невидимым. Я работаю с символами. И как вы успели заметить, у меня не было даже карандаша, чтобы нарисовать чертов ваджр!
— Тоже мне оправдание, — отмахнулась Ника, — «не было-ка-ра-ндаша». Тьфу, на вас! А ты Кир? Живой?