Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил

Еще Шварц описывал новаторскую практику Фуггера – использование аудиторов (позднее эту практику переняли итальянцы) – и строгое распоряжение хозяина привлекать трех человек к подготовке отчета, чтобы не допускать мошенничества. «Крайне редко трое людей разделяют одни и те же взгляды, когда дело касается дурных намерений. Тем самым хозяин защищает себя от обмана, а слуги остаются честными, даже против своей воли». Главным аудитором фирмы был сам Фуггер. Изучая отчеты по Нойсолу, своему крупному руднику в Словакии, он разгневался, когда обнаружил, что управляющий тратит слишком много на питание и размещение работников. «Не понимаю, что тут происходит», – гласила приписка Фуггера на полях.
Шварц предназначал свое сочинение молодым немцам, интересующимся бизнесом, и давал читателям своего «учебника» инвестиционный совет – возможно, надиктованный самим Фуггером. Деловой человек, писал Шварц, должен держать треть своих активов в наличных средствах, другую треть вкладывать, а на третью закупать товар – и быть готовым к риску и немалым потерям в любой миг. Само собой разумеется, что коммерсант должен лично владеть недвижимостью. Инвестициям свойственно прогорать, наличность дешевеет вследствие инфляции, но земля всегда в цене.
В «Исследовании о природе и причинах богатства народов» Адам Смит утверждал, что капитализм обеспечивает возможности для всех – или, по крайней мере, дает шанс ухватить такую возможность. Это происходит благодаря таинственной силе, которую Смит назвал «незримой рукой». Человек, желающий стать номером один в каком-либо деле, ведом «невидимой рукой… к цели, которая совсем и не входила в его намерения». Смит добавлял: «Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это». Другими словами, люди ради прибыли делают больше для общего блага, чем государства, якобы это благо отстаивающие. Такова теория. В реальности же преследование собственных интересов, если не вмешаться вовремя, может породить систему кланового капитализма, когда власть вступает в сговор с горсткой богатых бизнесменов ради личного благополучия – и плюет на остальных. Частные лица, а не государство, по-прежнему владеют собственностью. Но богатство сосредоточено в руках немногих. А отсутствие конкуренции «замораживает» активность незримой руки, призванной облагодетельствовать всех.
Фуггер не воспринимал себя как противника общего блага. Он мог бы указать на тысячи рабочих, что трудились на его шахтах, складах и мануфактурах. Также он мог упомянуть о своих платежах поставщикам: эти деньги позволяли последним нанимать еще тысячи работников. Без этих рабочих мест многие, если не большинство работников, остались бы безземельными крестьянами – либо сделались бы нищими. Вот почему Фуггер именовал бизнес «драгоценнейшей жемчужиной». Бизнес заботится о людях. Кроме того, Фуггер вовсе не возражал против процветания для всех. Он просто поступал так, как поступают бизнесмены. Подобно всякому в аналогичной ситуации, он использовал все доступные преимущества, чтобы зарабатывать деньги. Фуггер выставил бы себя глупцом, пренебреги он случаем установить особые отношения с императором и откажись он от мысли использовать эти отношения, особенно в те дни, когда иного пути к истинному богатству, кроме связей в венценосных кругах, попросту не существовало. Он был не столько двуличен, сколько сугубо практичен.
Однако тирольский совет считал иначе. Совет был убежден, что тесные отношения Фуггера с императором препятствуют экономическому развитию региона и, что более важно, угрожают герцогству банкротством и делают его уязвимым перед нападениями извне. С целью оценить нанесенный урон члены совета суммировали цифры последнего договора Фуггера с императором – и сформулировали «обвинительное заключение»: сделка откровенно выгодна лишь одной стороне. Фуггер ссудил императору 130000 флоринов, но заработает на своем кредите 466000 флоринов. Как и в предыдущих случаях, император будет гасить кредит, отдавая Фуггеру права на добычу серебра и меди. Но ценность того, что Максимилиан получает по этой сделке, намного ниже той, которая достается кредитору. Едва выведя добытый металл на открытый рынок, Фуггер заработает в несколько раз больше вложенной суммы. Не желая подобного исхода, тирольцы потребовали от имперского сейма расследовать эту историю и разорвать контракт.
 
Совет принялся изучать бухгалтерские книги вследствие того, что государственные закрома оказались исчерпаны. Продукция серебряных копей в Шваце, крупнейшего серебряного рудника на земле, могла существенно облегчить тирольское финансовое бремя. Но вместо того Максимилиан брал кредиты под будущие доходы и связывал себя по рукам кабальными обязательствами. Император, принимая венец, клялся в том числе блюсти бюджетную дисциплину. Теперь-то ясно, что Максимилиан ничуть не лучше Зигмунда. Разница лишь в том, что Зигмунд тратил деньги на любовниц, а Максимилиан разорял герцогство войнами. Зигмунд содержал несколько любовниц и десятки незаконнорожденных детей. Максимилиан брал в долг, чтобы платить наемникам и покупать оружие, чтобы, если коротко, воевать с Венецией. Разница в целях расходов в действительности не имела значения. Герцогство разорялось в любом случае; как и в дни Зигмунда, не было средств на осушение болот или постройку мостов, не говоря уже об обеспечении двора дочери Максимилиана Марии, будущей королевы Венгрии, или Анны Венгерской, супруги его внука Фердинанда.
Нельзя сказать, что Фуггер и Максимилиан изобрели саму концепцию суверенного долга, но они добавили этой концепции масштабности. Благодаря их партнерству Тироль оказался участником эксперимента по определению допустимых пределов государственных заимствований. В наши дни правительства обычно занимают средства на срок до тридцати лет. Инвесторы предполагают, что расплата при наступлении срока будет произведена из денег налогоплательщиков. Но в эпоху Фуггера почти все кредиты были краткосрочными. Фуггер превзошел своих предшественников, выдавая ссуды на срок до восьми лет. Он полагал, что Швац и серебряный рудник обеспечат его финансами на много лет вперед. Да, предположение оправдалось, но позднее инвесторы, включая наследников Фуггера, получили суровый урок королевских финансов – ближе к концу столетия прапраправнук Максимилиана Филипп II Испанский неоднократно отказывался возмещать кредиты, на которые он собирал Непобедимую армаду и вел войну с Англией.
В борьбе с советом Фуггер мог бы возразить, что заслуживает высокой прибыли, поскольку император выглядит рискованным заемщиком. Как государь, Максимилиан стоял выше закона. Лишь угроза революции и желание сохранить свое доброе имя могли побудить его погашать долги. Современник Фуггера кратко и емко подытожил ситуацию: «Правители поступают так, как им заблагорассудится». Риск усугублялся колебанием цен на серебро. За восемь лет могло случиться всякое. Если цены на серебро упадут, Фуггер получит убыток вместо прибыли. Но есть прибыли справедливые и прибыли смехотворные, и тирольский совет утверждал, что запросы Фуггера тяготеют к последним. Члены совета провели расследование и выяснили, что другие банкиры ссужают императору средства под 10 процентов. Фуггер же брал более 50 процентов. Максимилиан, возможно, не разбирался в цифрах, но тягчайшие условия кредита заставляли подозревать, что дело не просто в арифметических ошибках. Эти условия намекали на мошенничество. Совет не мог поверить, чтобы кто-либо, тем более император с его советниками, в здравом уме отважился принять столь жесткие условия, зная содержание контракта. Выходит, Фуггер всех обманул.
В отчете приводились и другие красноречивые факты. Было установлено, что Фуггер иногда платил императору за медь меньше цены добычи. Другими словами, Максимилиан терял деньги на каждой лопате руды. Еще один факт был таков: Фуггер и прочие торговцы часто кредитовали императора в обесцененной валюте либо поставляли шерсть и шелк, которые придворные императора не могли разумно оценить. Максимилиан, возможно, был уверен, что получил 40000 флоринов – монетами или товарами. На деле же он получал гораздо меньше.