Италия. Архитектурные загадки

Эти листы Витторио показывал перед сном сыновьям. В его вечерних сказках кавалькады придворных дам оживали и спасались от драконов в неприступном замке месяца марта, дракона в густом лесу разыскивали ноябрьские свиньи, а травили его охотники декабрьской картинки сворой белых и соловых собак. Луиджи больше нравились праздные процессии, а Сальваторе предпочитал изучать ремесла и устройство городов. При этом любимой картинкой обоих братьев оказался февраль. Что поразило мальчиков? Пушистые сугробы, невиданные в Милане, или было что-то фривольное на этой заснеженной странице? Со смехом вспоминали Лиуджи и Сальваторе и месяц август со странными купальщиками. Погружаясь в воду, толстоногие пузанчики превращались в мохнатых чертей с длинными хвостами.
Позже, выясняя судьбу часослова, братья узнали, что на шафрановом сафьяновом переплете когда-то красовался герб Спада, но следующий владелец переплел книгу заново и повелел оттиснуть свой герб на красной коже, его цветом была киноварь. С конца XIX века часослов хранился в замке под Парижем, в замке под замком: по закону манускрипт не мог покидать свое убежище даже для выставок. Искусствоведы назвали его «Великолепный часослов герцога Беррийского» по первому владельцу. После Второй мировой войны часослов несколько раз воспроизводили в цвете по частям и целиком. Но перед Дивиным лежали не фотографии, а точнейшее факсимильное воспроизведение часослова: только приблизив глаза к самому листу, можно было различить, что некоторые тончайшие линии расплываются, а наощупь понять, что для старинной кожи страницы слишком гладкие и упругие.
– Мы создали Фонд Спада для издания копии часослова. Работы продолжались четыре года. Перед вами пятый экземпляр: Франсуа, Иоанн Павел, Рая, Джованни… или Джулио? В Италии так часто меняют премьер-министров. И наш часослов пятый. Остальные сорок пять фолиантов Фонд продал.
– Я правильно понял, что по иллюстрациям найти клад не удалось?
– К сожалению, именно так.
Закладками в книге на пюпитре были отмечены миниатюры из шифра Витторио Спада. Nonno не стал использовать месяцы, знакомые его сыновьям, занимавшие первые двенадцать листов часослова. Первая закладка открыла на семнадцатом листе справа святого на клочке суши, лодка с перевозчиком удаляется, и орла, принесшего в клюве пенал с чернильницей, – Иоанн на Патмосе 17 r. Очаровавшая Дивина миниатюра с райским островом находилась на двадцать пятом листе слева – 25v. И еще шесть иллюстраций на последующих страницах. А в порядке упоминания в шифре сюжеты располагались так: «Бичевание Христа», «Несение Креста», «Грехопадение и изгнание из Рая», «Иоанн на Патмосе», «Бегство в Египет», «Принесение во Храм», «Падение мятежных ангелов», «Воздвижение Креста Господня».
– Картин с подобными сюжетами я в палаццо не заметил?
– Ни одной подобной иконы в доме. Дедушка мог бы запутать этим своих сыновей, но не стал. Луиджи нанял детективов, и те осмотрели церкви и коллекции. Нигде не нашли подобного сочетания икон в нужном нам порядке. – Дивин был уверен, что Изиль сама не раз обошла Пинакотеку Брера в поисках «Падениях ангелов» перед «Воздвижением Креста».
Великолепный часослов герцога Беррийского, «Св. Иоанн на Патмосе»
– Мне кажется, – Изиль чуть скривила губы, – Сальваторе тайно от всех ездил во Францию и осматривал готические замки, изображенные в часослове. Но он уже был так стар, что вряд ли мог обойти все храмы и музеи.
– Как это дело назвали бы в XIX веке? Загадка великолепного часослова? Обещаю заняться загадкой часослова между боксом и скрипкой, – Петр быстро встал. Он хотел избежать пояснений, насколько все потомки Витторио Спада обеспечены, как давно не верят в старинный клад и вспомнили о ребусе случайно, встретив Петра Дивина, известного разгадыванием разных загадок… Он и сам берется за дело исключительно для оттачивания дедуктивного метода… Петр показал телефоном на записку с цифрами. – Можно?
 
– Я дам вам фотографию.
Изиль Спада протянула Дивину большую черно-белую фотографию, явно сделанную профессионалом лет двадцать назад. Спада потратили много времени и средств на поиск семейного сокровища.
  
Итальянский полдник
 
олько не говори с ними о политике.
– Они уехали, чтобы издали страстно любить правительство?
– Ты же всё понимаешь… – хозяйка подобрала рукав серебристого кимоно, и янтарный вал обрушился в кружку. Накануне, узнав, что Петр пьет листовой чай, Елена где-то раздобыла оправленный в металл стеклянный заварной чайник и несколько пачек разного чая. Может, нужны пиалы? Нет, спасибо, любая чашка подойдет…
В день приезда Петр прошелся по кухонным полкам. Обнаружил всех размеров гейзерные кофейники, турку, две машины для кофе – рожковую и капсульную, но чай в результате заваривал в кастрюльке для молока.
Словно последний устоявший в бою рыцарь посередине кипенной льняной скатерти высилась салфетка, подпоясанная витым старинным серебром. Товарищей смяли шеренги сыров и джемов. Опавший мешочек, взрезанный метким ударом, изливал на глянцевый лист белую кровь. Свежим перцем и клюквой алели шрамы рикотты. Ядра моцареллы сбросили к подножию пирамиды зелень маскировки – подноси и заряжай. А вот дальше ноздреватый жирного цвета в рассоле… «Поливать горгонзоллу брусникой меня научила итальянская графиня, попробуй». И по кругу брусками, листиками, дольками в бархатной шкурке и нагие на бесчисленных дощечках и тарелочках.
Антон демонстративно достал с полки картонную пачку, сыпанул в тарелку и залил молоком. В конце завтрака не удержался, подхватил пару кусков ближайшего твердого сыра. Елена к завтраку вышла в широком костюме, черный шелк простеган серебряными нитями, с просторными рукавами и поясом-бантом. «По аллее олуненной вы проходите морево» [9]… Моренговое колыхание и горьковатый тяжелый аромат духов навеяли, хотя Еленин наряд больше походил на кимоно, а не на королевское платье. Да и квартира совсем не из поэзы Северянина: седой качелящийся тюль моден был во времена Северянина, обстановка в миланской квартире, скорее, сродни хлестким стихам Вознесенского – современная мебель, стальные плафоны, авангардные принты на стенах.
После завтрака перешли в гостиную, и Петр показал Елене и Антону миниатюры «Бичевание Христа» и «Несение Креста» из Чудесного часослова. Они стояли первыми в загадке Витторио Спада. Танцевать надо от печки, первые картинки должна указывать на начало маршрута.
– Сколько они веников измочалили о Христа!
– Тоша! – укоризненно остановила сына Елена. – Пианиссимо…
– И вон под тем палачом уже использованная треххвостка валяется, – не унимался Антон.
Дивина заинтересовал костюм одного из мучителей. Он был в косматой шкуре, так изображают Иоанна Предтечу – в одежде из верблюжьего волоса. Почему? Ни одного бичевания с верблюжьей шерстью на участнике он до этого не встречал.
– Может быть, это намек на то, что все причастны к распятию Христа? Каждый человек несет на себе этот грех. Ведь Иоанн был казнен до проповеди и мучений Христа.
– Как обычно одевают палачей? – спросил Антон, тут же приблизил к губам телефон и скомандовал: «Избиение Христа».
– Художники всегда изображали современную им одежду. Так как это воины, то доспехи, бывшие тогда в ходу. Северные живописцы – из Германии, Нидерландов – давали больше современных деталей. Итальянцы, особенно в эпоху Возрождения, рисовали стилизованную одежду. Античную, в их понимании, – Дивин растянул на экране миниатюру. – Все остальные участники в живописных длинных хитонах и чалмах, это условный Восток. А кольчуги и шлемы, мне кажется, вполне актуальных моделей для Европы начала XV века.