Меч Тамерлана (СИ)

— Ротники! За мной!
Воевода Еремей Ольгович упрямо повел копейщиков и стрельцов с самострелами к броду. Быть может, вернее было бы оставить арбалетчиков в остроге? Впрочем, десяток самых метких стрелков Еремей действительно оставил — разместив у бойниц башни; остальным же все одно не хватило бы места на стенах заставы, обращенных на полудень и восход.
— Гляди-ка, Деян. А поганые ведь все верно рассчитали!
Ополченец отвлекся на замечание Семена, обратив свой взгляд к реке — и действительно увидел, что плоты ордынцев, едва-едва ладящих с управлением громоздкими посудинами, вынесло на стремя реки и потянуло именно к броду… Хотя сами татары все же стараются пересечь реку — ведь иначе их ждет лишь столкновение с товарищами! И у степняков, несмотря на всю свою неумелость, вроде даже получается.
— Все одно не понял. Ну, переплывут они реку поближе к броду. Но по нему итак идет уже сколько поганых, разве нет?
Семен лишь молча пожал плечами — а вот Лад возвысил звенящий голос:
— Приготовились! Зажигательными стрелами! По моей команде… Целим на середину брода!
Все как в прошлый раз…
Но Деян ошибался — события второго боя на Волчьем броде развиваются совсем иначе. Да, лучники успели дать четыре парных залпа, чередуя зажигательные стрелы и обычные срезни. Они неплохо потрепали ворога — но, как только копейщики построились на берегу, а стрельцы принялись разворачиваться чуть поодаль, на возвышенность, надеясь разить ворога через головы соратников (с высоты-то почему нет?), татары тотчас сломали «стену щитов»… И принялись густо бить из луков, целя в ротников с самострелами. Ударили, покуда арбалетчики не успели еще установить на подпорки трофейные щиты-павезы или ростовые червленые…
— По татарским лучникам! Один палец по дуге ниже! По готовности — бей!!!
Ополченцы сделали все, что смогли — но в этот раз пешцы ордынцев пытались хоть как-то прикрыть своих лучников собственными щитами. Очевидно, вражеский мурза разбил поганых на пары стрелец-«щитовик» еще до выхода к реке — и отчасти это помогло степнякам… Лишь отчасти помогло — половина русских срезней нашли свои цели. Но все же добавилось увечных и убитых среди арбалетчиков, не менее десятка — когда как в прошлый раз они вообще не понесли потерь.
Уцелевшие же вои с самотрелами все же укрылись за ростовыми щитами — а татары вновь сбились в «черепаху», продолжая движение к надолбам. И тотчас раздался чей-то испуганный возглас со стены:
— Смотрите! Татары переправились на плотах!
Опустив голову вниз, Деян зло цокнул языком. И ведь действительно, переправились… Не все — три не очень прочно собранных плота не выдержали напора течения и развалились прямо в воде; еще два река упрямо несет к броду. Но оставшиеся — оставшиеся прибило к камышам, растущим у высокого берега Сосны. И покинув плоты, татары даже не пытались вскарабкаться наверх, к непроходимым засекам, а порысили по бережку к надолбам, заходя сбоку! Причем ордынцы сжимают в руках арканы, чтобы расшатать и вырвать колья — а часть пути у основания мыса татары так и вовсе преодолели без всякого риска… Потому как мертвая зона для защитников острога — возведенного с расчетом держать под обстрелом именно брод.
Да и собственно, зевнули Лад и его лучники — зевнули, обстреливая ордынскую «черепаху»…
— Ничего братцы, не бойтесь! Сейчас их сами ротники болтами самострелов встретят! Готовьте лучше зажигательные стрелы!
Ротники действительно смели ордынских пешцев с арканами пусть уже не столь густым, но прицельным залпом практически в упор. Самые смелые из поганых тотчас оказались в воде, убитые — или тяжелоранеными… Что практически одно и тоже в условиях настоящего боя.
Но и татары вновь сломали «стену щитов» — и принялись обстреливать арбалетчиков, стараясь поразить их и навесом, и прицельно. По крайней мере пару точных выстрелов татары в голове колонны записали на свой счет… Ворогу тотчас ответили со стены острога, подловив ордынцев в момент их собственного залпа — напомнив поганым, что русичи берут щедрую плату крови за каждый шаг по их земле!
 
А тут еще и Вторак, махнув рукой в сторону Ельца, радостно завопил:
— Идут! Идут ушкуйники!
— Да-а!
Деян не смог сдержать радостного возгласа при виде аж девяти стругов — как видно, по три на каждый из бродов, удаленных от Ельца на закат. Но у Волчьей заставы-то ударят все девять! Тем более, на каждом третьем стоит по пушке…
Дружинник опасливо покосился на единственный «тюфяк» поганых, сиротливо замерший на берегу — тот установлен на массивную деревянную колоду с глубоким желобом, и татары даже не пытаются развернуть его навстречу ушкуям! А ведь «тюфяк»-то по сути есть лишь единственное средство ордынцев в борьбе с ушкуями…
Увы, Деян глубоко заблуждался.
Ратник Елецкого ополчения не сразу понял, почему вдруг замерла татарская «змея» — и что за горшки бьют ордынцы, выливая их содержимое в реку. Но этих горшков оказалась столь много, что темная жижа, оказавшись в воде Сосны, слилась в густое рваное пятно, быстро спускающееся по течению реки навстречу ушкуям, поднимающимся вверх от стольного града… Лучники заставы никак не смогли помешать татарам — те, кто бил горшки, оказались прикрыты щитами соратников на правом крыле ордынских пешцев, отвернутом от отрога.
Деян почуял неясную, скрытую угрозу от быстро приближающегося к ушкуям пятна — но не смог взять в толк, чем оно действительно опасно? Ведь даже если ордынцы догадались смешать смолу с конопляным маслом или еще какой горечей жидкостью, разве будет она гореть в воде⁈ Впрочем, и на стругах повольников почуяли неладное, начав делать разворот против течения Сосны…
Вот только оно оказалось быстрее.
С полуденного берега взвились десятки горящих стрел — татары ударили по ушкуям, хотя и не смогли достать суда русичей, держащихся на стреме реки. Но ордынцы и не целили по кораблям… Срезни с горящей паклей летели в сторону черного, маслянистого пятна — и как только дотянулись до него, горючая смесь ярко вспыхнуло прямо на поверхности воды! А течение Быстрой Сосны понесло жидкое пламя прямо на струги повольников…
— Греческий огонь…
Догадавшись о природе оружия, использованного ордынцами, Лад с ужасом озвучил свою догадку. И хотя он изрек ее едва слышно, ополченцы начали повторять по кругу:
— Греческий огонь!
— Откуда⁈
— Греческий огонь! Они же острог сожгут вместе с нами!
На глазах русичей огненное пятно добралось до ушкуев — и суда повольников вспыхнули одно за другим; ротники, отчаянно борясь за свою жизнь, направили горящие корабли к высокому берегу реки… Укрепленному засекой, за которую невозможно пробраться.
Лишь один струг избежал встречи с греческим огнем — но быстрее всех развернувшись, он стремительно пошел в сторону Ельца, поймав парусом попутный ветер…
На этом злоключения повольников, увы, не закончились. На реке вдруг с чудовищным грохотом взорвался один из ушкуев, разбрасывая во все стороны горящие обломки корабля и тела воев… Как видно, пламя добралось до запасов огненного зелья — и этот взрыв накрыл огнем два ближних судна. По ушам ополченцев ударил отчаянный крик горящих людей…
Воспользовавшись замешательством русичей, потрясенных страшной смертью ротников, ордынцы сломали строй «черепахи» и бешено ринулись вперед. Одновременно с тем густо обстреляв и «ежа» копейщиков, и арбалетчиков, не позволяя им и головы поднять из-за щитов! Все же туры давали стрельцам куда больше преимуществ… В итоге же метателей греческого огня никто не встретил — ни прижатые стрелами арбалетчики, ни замешкавшиеся на стене лучники, ни сами копейщики, устрашившиеся сломать «стену щитов».
А ведь дружный бросок сулиц мог если и не остановить врага, так хотя бы серьезно проредить метателей горючей смеси — тогда и потери от татарских срезней были бы поменьше…
— Бей! По поганым, вразнобой — бей!!!
Отчаянный крик Лада отрезвил ополченцев; Деян тотчас вырвал из земли очередной срезень — и, наложив его на тетиву, мгновенно оттянул к груди оперенное древко. Еще миг, взять прицел — и по кольцу лучника, надетому на большой палец правой руки, щелкнула тетива… А стрела ополченца с огромной скоростью полетела в сторону ворогов!