Меч Тамерлана (СИ)
Между тем, дверь ближней хижины уже практически рухнула под размашистыми ударами секир. Во все стороны летит щепа, стоит страшный треск — углубившись в лабиринт турлучных жилищ ремесленников, повольники рубят их уже повсеместно… Неожиданно вскрикнул ротник, приникший было к прорубленной им в двери бреши:
— Ой, матушка…
Это были последние слова повольника, из левой глазницы которого торчит теперь оперенный наконечник стрелы. Косой ещё успел с горечью подумать, что теперь семье мастерового, посмевшего оказать сопротивление, не сдобровать… Но тут дверь хижины резко распахнулась — и изнутри её вылетел веер стрел, хлестнувший по ушкуйникам, подавшимся было к хижине!
Не все они нашли цели — большинство срезней угодило в вовремя подставленные щиты. Неплохо прикрыли повольников и кольчуги, натянутые поверх стеганных поддоспешников… Но тотчас раздался яростный, исступленный рев:
— Алла!!!
И из хижины на ротников бросилось не меньше десятка вооружённых татар…
В первое мгновение Косому ещё казалось, что ближняя к нему хижина послужила пристанищем нукерам, пытавшимся укрыться в ней от ушкуйников — а когда их нашли, ордынцы решили продать свои жизни подороже. Но клич татар вдруг подхватили по всему поселению ремесленников — а следом на повольников, стиснутых в лабиринте узких, кривых улочек, бросились десятки, сотни ордынских нукеров!
Засада, опять засада!!!
Фёдор принял на щит удар сабли ринувшегося на него татарина — и тотчас ответил стремительным ударом секиры, со свистом рассекшей воздух… И лицо ордынца. Тот рухнул наземь без вскрика, да и прочих ворогов уже теснят ротники, загоняя их обратно в хижину… Но заслышав позади предупреждающий окрик и оглянувшись в сторону спасительных причалов, Косой почуял смертный холодок, явственно повеявший со спины. Ведь со стороны степной стоянки к пристаням во весь опор скачут многочисленные всадники, отрезая его воинов от кораблей… Очевидно, надеются или захватить, или поджечь ушкуи!
Глухая, жгучая ярость вновь закипела в душе атамана. Вновь засада… Но в этот раз оружие и броня повольников не оставлены в обозе, в этот раз ушкуйники готовы к бою! В этот раз татарва кровью умоется, пытаясь взять их в бою…
— Все ко мне! Ротники, ко мне, в круг! Сомкнуть щиты! Стена щитов!!!
Обращая внимание на себя, атаман также затрубил в рог — а потом ещё раз, и ещё. И в то же мгновение с пристаней ему ответили…
Князь Фёдор Елецкий.
Я затрубил в рог, привлекая к себе внимание арбалетчиков и пушкарей, после чего закричал во всю мощь лёгких:
— Прижмитесь к бортам — и ждите! Без мой команды не стрелять!
Летящие к ушкуям татары пока ещё не заметили бомбард, закрепленных на «вертлюжных» станках на носу ушкуев. А может, они и незнакомы с тюфенгами… Так или иначе, залп картечи наиболее эффективен при стрельбе в упор — потому и ворога требуется подпустить поближе. Благо, что пушки были заряжены загодя, на подходе к речной гавани Сарая…
А все-таки Тохтамыш сумел нас переиграть, подготовил засаду именно на ушкуйников. Хотя, почему только на нас? Уверен, что в грядущей сече хан постарается удивить и Боброка… И хотя опытен воевода, но все же в известном мне варианте истории он сгинул в сече на Ворксле! Как и Андрей, и Дмитрий Ольгердовичи… И уже никак не упредить воеводу, никак ему не помочь — возможно, битва уже состоялась.
Или вот-вот начнётся…
Ладно, теперь это уже не моя печаль — мне бы сейчас флот увести да ушкуйников выручить! Последние, впрочем, не спасовали при появлении татар, а грамотно сбиваются в «черепахи», уверенно сдерживая натиск татарских пешцев. Последних, возможно, даже больше числом, чем ротников — но непревзойденные всадники, спешенные ордынцы явно уступают повольникам в упрямой сече грудь в грудь!
Нет, ещё далеко не все потеряно…
— Ждём! Ждём!!!
Первые срезни уже взмыли в воздух — чтобы набрав высоту, с угрожающим шмелиным гулом устремиться в сторону кораблей, рухнув нам на головы! Впрочем, попасть в прижавшихся к бортам арбалетчиков, стреляя навесом, практически невозможно — да и ротники мои прикрылись легкими-щитами калканами…
— Цельсь!
— Алла!!!
Татары упрямо скачут к кораблям, сближаясь с нами с каждой секундой. Впрочем, действительно опасных для нас, горящих стрел с привязанной к ним паклей, загодя «смоченной» в расплавленной сере, у всадников быть не может. Однако опытные, искушённые лучники, ордынцы вскоре смогут бить по моим ротникам прицельно, «прямым» выстрелом!
Так что пора…
— Бей! Пушкари — огонь!!!
Гулко захлопали тетивы многочисленных самострелов — но хлопки арбалетов заглушил нестройный залп бомбард. И тотчас завизжали раненые, покалеченные лошади и люди; испуганно заржали и прочие татарские скакуны, незнакомые с грохотом пушек… Они подались назад с полного согласия то ли растерявшихся, то ли откровенно испугавшихся всадников. Тем самым подарив нам драгоценное время…
— Перезаряжай, скорее!!!
Главный минус арбалетов, ровно, как и бомбард — это скорость перезарядки. Наше оружие заметно уступает составным степняцким лукам в темпе стрельбы. И знай о том татары… Я уверен, что нукеры упрямо полетели бы вперёд, на затянутые пороховым дымом ушкуи, покуда мы даже толком целиться не можем! Ещё один минус уже непосредственно порохового оружия… А уж там ордынцы просто смяли бы охрану судов, заметно уступающую числом ханским воинам — три с половиной сотни стрельцов против двух тысяч всадников! Это навскидку, но вряд ли татар меньше…
— Готовы, княже!
Напряжённо, натянутой тетивой звенит голос Шемяки — ротники княжьей судовой дружины остались на ушкуе в полном составе. Но дым ещё не рассеялся — вдруг потратим драгоценный залп впустую⁈
— Ждём!!!
Несколько секунд моё сердце бьётся в груди с такой силой и частотой, что я словно бы слышу отзвуки этих ударов — ожидая, что сквозь дымную пелену вот-вот прорвутся ханские нукеры… Но, когда дым наконец-то рассеялся, моему взору предстали лишь сотни тел убитых или увечных людей и животных; последние ещё шевелятся в жутком месиве искалеченных трупов. А удушливая пороховая гарь сменилась тяжёлым запахом парной крови, буквально ударившей в ноздри…
Жуткая картина. Жуткая и неприглядная в неестественном уродстве преждевременной, насильственной смерти. И все же мы вынуждены убивать, чтобы не убили нас… Татарские всадники откатились назад, не смея более приближаться к судам невольно освободив дорогу ушкуйникам, медленно пятищимся в составе «черепах». Увы, слишком медленно, чтобы успеть беспрепятственно отступить… Опомнившись, ордынцы наверняка преградят им путь, замкнут в кольце гибельного окружения, засыпав ливнем стрел.
Решение пришло мгновенно:
— Стрельцы, берём большие щиты — и все на пристань, за мной! Пушкари, остаёмся на ушкуях, защищаем корабли!!!
Мне приходиться орать во все горло, деря глотку на пределе голосовых связок. Все одно разберут команду меньше половины ротников… Но, хотя бы услышав мой крик издали, они последуют за князем и его дружной, следуя нашему примеру.
Лёгкий толчок, прыжок! И вот они, сходни. Закинутая назад трофейная павеза — «большой щит» — больно шлепнула по спине. Но я побежал вперёд со всех ног, не обращая внимания на лёгкое неудобство. Ибо без итальянских штурмовых щитов в перестрелке с ордынцами нам точно не вытянуть…
— Становись! Щиты на подпорки, приготовиться к стрельбе!
Я замер на месте как вкопанный в тот самый миг, когда татары подались в нашу сторону. Возможно, враг правильно оценил тот факт, что пушкари уже не смогут стрелять из бомбард, рискуя при этом задеть картечью своих же арбалетчиков… Впрочем, мы не так и далеко отдалились от кораблей, и должны успеть отступить при лобовой атаке.
Но главное, мы переключили внимание всадников на себя, подарив ушкуйникам шанс отступить к причалам… Те как раз пустили в ход сулицы, метая дротики в упор — выбив наиболее ретивых степняков и разорвав дистанцию с преследователями!