Колыбель Прибабахуса 3 (СИ)
История оказалась не такой уж долгой и красочной, как можно было бы предположить. Жили-были, всё такое. Много лет назад, четыреста, а может и все пятьсот, познакомились старик со старухой в магическом училище на другом конце континента. У нее был особый талант к рисовальной магии — талант редкий, но в основном развлекательный. Анимированные портреты, натюрморты с запахом, например. Или вот, портрет, который стареет вместе с тем, кто на ней нарисован. Но самый спрос был у знати, на портрет «самый точный свидетель» — если изображенный на ней умрет, то портрет расскажет причину смерти и, если это убийство, скажет, кто убил.
У мужа профилем было темное целительство — это когда забираешь силы у здорового и передаешь их больному. И магическая крафтопластика — с помощью магии разные поделки крутые голыми руками лепил без инструментов и прочего, что необходимо обычному ремесленнику. Прожили долгую жизнь, лет двести молодыми были, а потом у их не таких уж и сильных душ кончился свой лимит, и они стареть начали. А не хотелось. Вот они совместными усилиями и создали свой совместный портрет темного целительства их самих, тесно связав ее со своими душами. С тех пор бродили по городам и странам, да промышляли гостиничным бизнесом, где и присматривали себе жертв. Чтоб с утилизацией трупов не заморачиваться, реализовали в картине и такой вот занимательный функционал — превращение жертвы в дорогую поделку. Потом при переезде это сбывалось на рынке, и все дела. А то, что система картину, как артефакт не подписывает — это часть мастерства рисовальной магии. С тем же «самым точным свидетелем» обязательно нужно было, чтоб никто не знал об этом свойстве портрета, и лишь после смерти владельца название начинало высвечиваться. Короче, история двух вампиров, только не кровососущих, а энергетических.
— Короче, смотри, какая ситуация. — выслушав их историю, я принял решение относительно их. — Я старший жрец Фыадалдо, и его религия теперь единственная государственная. Ну, вы наверняка уже слышали. Так что сбежать не сможете, даже если прямо сейчас к воротам побежите и первыми в очереди на выход будете. Я еще с друзьями обсужу, что с вами делать. А пока, скажи мне только одну вещь… Вы местных, колыбельских богов в этом свое художестве сожрать сможете?
Глава 18
Выяснилось, что как бы да. Не всех подряд, конечно — если у кого-то из плененных богов есть несистемные навыки, направленные на их собственное тело, как у меня, то энергососам тоже придется несладко. И вероятность подобного совпадения в разы выше, чем со случайными людьми — все же, в боги выбивается немало странников, а те, в свою очередь, многие родом из миров без системы, и могут владеть нормальными магическими искусствами. Или боевыми. Но несладко — это еще не хуево. Попадались им весьма подкованные в раздаче пиздюлей жертвы. Просто никто еще ни разу с растворителем не приходил, и тем более не производил его сам. Однозначно и уверенно они смогли назвать лишь одно имя из божественного сословия, с кем бы не совладали — какая-то Каале. Что-то там было у нее, чтобы неожиданно появляться в любом месте, и также неконтролируемо уходить. Но она какая-то совсем особенная, вроде как, ее даже система побаивается.
Но однозначного мнения на счет этой престарелой парочки у меня пока не было. Вроде и мудаки, а вроде, и понять их можно. Жить все хотят. С вампиром я, опять же, тоже если не дружил, то сотрудничал, а кровосос ну никак не может считаться невинным ангелом, каким бы алукардом он не пытался казаться. Короче, временное перемирие было заключено, хотя для них это была скорее подписка о невыезде в ожидании решения суда. Ну ничего, пусть немного посидят в шкуре жертвы. Так что отодрали мы притихшего мужика. От земли. Он с грустной обреченной рожей вернул мелкой нормальный вид, а я создал себе новую одежду, пока системные ограничения не доступны. А после этого они открыли выход.
Выглядело это забавно, если честно. Так получилось, что все это время я ни разу не обернулся, иначе бы увидел окно отсюда раньше. Метр на метр, как и сама картина, прямо в воздухе висела нарисованная рама, повторявшая ее наружный облик, с обратной стороны которой клубился белый туман. А внутри рамы — окно в физический мир, через которое виднелись немытые половые доски, со своими немытыми половыми щелями. Как лежала на полу, так и лежит. Все потому, что старуха в данный момент спит, а обо всем, что тут произошло, узнает, когда проснется. Старик, если тоже еще не задремал, может все онлайн воспринимать, но время позднее… Тоже наверняка кемарит в своем хостеле. Так что поднять картину пока некому.
Но и самостоятельно отсюда выбраться тоже нельзя. Так что я, неожиданно для всех, проявил разумность — раствори и размажь я мужика с бабой, то и застряли бы мы с мелкой тут до тех пор… Да навечно, блять. Я проверил на всякий случай — лесные коридоры, призывы и бегство в астрал тут не работали, а более изощренными методами пространственной магии я не владел. Никто бы нас не нашел, и единственным способом выбраться отсюда было разрушение картины. Чьими-то руками, или же от времени — похрен. Главное, что мы бы после этого тоже умерли, и, как странники, возродились бы на алтарях. А умирать в картине, допустим, от голода и жажды, или еще каким способом самоубийства смысла нет. Души все равно тут останутся.
Сам процесс вылезания наружу был… Странным. После активации магии, окошко заволокло тем самым белым подвижным туманом, что прикрывал раму в этом художественном мире, и через который мы сюда сами попали. Что примечательно, сначала через туман ощущались доски, и получалось даже просунуть пальцы в щель между полом и картиной. Но вылезать было неудобно, к тому же, гравитация настоящего мира выходила как бы поперек силы притяжения в мире картины, что дезориентировало. Так что хозяева что-то в этой хрени подкрутили, и получилась вторая версия хрени, через которую мы тут и оказались. Туман с картины пролился на землю, мы в него запрыгнули и провалились, как в воду. А через несколько секунд барахтанья нас выбросило на поверхность, и мы очутились в комнате на полу, рядом с картиной. Под ногами был твердый пол, по которому струйки тумана стремительно втягивались обратно под раму. К слову, вслед за нами из тумана, пока он весь не исчез, вылетела и моя старая одежда, попорченная магией мужика-старика. Видимо, на хуй им там вещи из физического мира не нужны.
— Это, пожалуй, одно из самых странных событий в моей жизни. — первой нарушила тишину мелкая.
— Ой, да ладно, а. — махнул я рукой. — Уверен, что подобная херня даже у Джигурды не каждый век случалась.
Как выяснилось позже, это я верно угадал. Подобные творения в магии относятся к уникальным изделиям, а зачастую и вовсе — неповторимы, из-за уникального таланта создавших его магов. Собственный пространственный карман, в который можно помещать живые объекты, и где блокируется чужая магия… Такие вещи коллекционируются. Таких штук у Мардукора в его собственном музее было много. Но в основном они туда помещались уже по факту, добытые его последователями, и в редких случаях — им самим. А истории, где он сам попадал в плен подобных артефактов, и в самом деле штучные, и в основном относятся к первым нескольким тысячам лет его божественности. Дальше он просто переставал сдерживать свои силы, и пространство начинало трещать по швам вместе с артефактом, а тела создавших их магов выгорали, иногда даже вместе с душами.
Все это он рассказал сам, за кружечкой свежего пенного антипохмелина, утром, во дворце. Дорогу туда нам искать не пришлось — при попытке спросить у ночного патруля, где же в этой дыре найти нормальную ночлежку, нас задержали за нарушение комендантского часа. Конечно, уровни наши были видны, и стражники сами дрожали от страха, но мы добровольно с ними пошли. Во-первых, каталажка находилась возле королевского жилища, а во-вторых, это место точно было самым охраняемым местом, где можно было бросить кости до утра. Правда, начальник стражи нас узнал и немножко отхуесосил патрульных, но потом благодушно позволил нам доночевать в казарме. Мелкой сон все также был не нужен по факту, а вот я вздремнул с удовольствием, хотя бы в таких условиях.