Ревизор: возвращение в СССР 22 (СИ)

Но вот это желание гостей раздобыть именно такую же плитку… Вообще, этого следовало ожидать. Как бы не начались теперь обиды, что не сказал, где плитку достал… А оно мне надо? Связи связями, но…
Набрал Сатчана.
— Привет. Ну, уехали твои знакомые, Максим со Светланой, — доложил я ему. — Расстроились!..
— Привет. Почему? — удивился он.
— Да из-за плитки в ванных и на кухне. Её же не достанешь нигде, это эксклюзив…
— В каком смысле, эксклюзив? — напрягся Сатчан.
— В прямом. Нет ее больше.
— Она что, не из каталогов Главспецстроя?
— Нет, конечно. Это моя плитка, — блин, ещё один.
— И где ты её взял? — спросил Сатчан.
— Ну, там точно больше нет. Ограниченная партия была, зарубежная. Другой такой точно не будет.
— Ё-моё! А я уже Римме пообещал… Что делать?
— Честно? Понятия не имею.
Можно, конечно, выделить ему на ванную с туалетом синей плитки из той, что в гараже. Это у меня два санузла, у меня вся моя доля и ушла. А отцу и Жариковым-то столько не надо. Но как на это потом Максим со Светой посмотрят? Раз друзья Сатчанов, значит, наверняка к ним в гости ходят. Увидят и обидятся — им не продал, а Сатчанам продал? Обиду затаят и на меня, и на них… Хорошие связи я тогда заведу, ничего не скажешь.
Проще дать Фирдаусу образцы, пусть ищет в Европе производителя и открывает тут их торгпредство.
— Слушай, может, не надо больше никого присылать? — попросил я Сатчана. — Дети маленькие, Галия мечется между ними и гостями…
— Конечно, конечно, — тут же согласился он. — Извини.
— А подскажи мне один вопрос, — перевёл я разговор на другую тему. — В какой ресторан проще попасть? Людей в субботу пригласил, а не знаю, куда вести.
— С твоим удостоверением тебе проще в гостиницу Россия их отвести, — охотно поделился лайфхаком Сатчан. — Там шесть ресторанов, в любом обслужат. Лучше выбирать те, что в глубине, там народу поменьше… Короче, у швейцара спросишь.
— Нормальный ход, — удивился я.
А какое отношение моё удостоверение имеет к гостинице «Россия»? Он же про удостоверение Верховного Совета говорил? Очень хотелось сразу ему этот вопрос задать, но решил, что лучше из автомата ему завтра перезвоню.
Только положил трубку, опять раздался звонок.
Это Жданович попросил принять его людей завтра ближе к вечеру для монтажа большого шкафа-купе в коридоре. Конечно, я согласился.
Не успел я положить трубку, опять раздался звонок.
— Павел, это Валерия Николаевна, — узнал я голос помощницы Пархоменко. — Тебе прямо как в Смольный, не дозвониться.
— Добрый вечер, — удивлённо поздоровался я.
— Тебя Пархоменко завтра вызывает. Сможешь подъехать?
— А что случилось?
— Наверное, вопрос есть к тебе какой-то, — ответила она. — Так что?
— Постараюсь приехать, — пообещал я.
— В первой половине дня или после обеда?
— После обеда, точно, нет, комсорга завтра выбираем. С утра приеду.
— Отлично. Так и доложу, — обрадовалась она и попрощалась.
В пятницу с самого утра поехал к Пархоменко. Что у него за вопрос такой срочный возник, что помощница даже из дома мне вечером дозванивалась?
— Проходи, проходи, Павел, — неожиданно радушно встретил он меня. — Принято решение организовать у нас что-то типа «Комсомольского прожектора» из комсомольцев Комитета по миру и тебя назначить его руководителем.
Он смотрел на меня, а я на него. Судя по его довольному лицу, ничего хорошего мне это не сулило. Значит, понятно, что делать.
— И кому же в голову пришла эта гениальная идея? — спросил я как можно спокойнее, но, видимо, проскользнули-таки у меня нотки сарказма, потому что Пархоменко тут же перестал улыбаться.
— Новый какой-то сотрудник приходил из Комиссии по гражданству, — ответил он. — Не запомнил его фамилию…
— К сожалению, вынужден отказаться, — проговорил я. — Очень жаль, но времени на всё не хватает.
— Но это решение нашей партийной организации, — возразил Пархоменко. — Ты что же, ей не подчинишься?
— Поверьте, Василий Николаевич, мне самому это очень не нравится, но, исходя из имеющегося у меня времени, приходится выбирать, либо возглавить новую структуру, либо готовить аналитические записки для товарища Межуева. Выбор очевиден, не так ли? Если мы оставим Владимира Лазоревича без необходимых ему для заседаний Политбюро материалов, согласитесь, несдобровать нам будет всем.
 
Пархоменко недовольно поджал губы, конечно, он и сам это прекрасно понимал и вынужденно согласился. Рассчитывал, видимо, что я прогнусь под давлением. Не-а, не на такого напал.
Ну вот, главное — как правильно возражение оформить. Он может еще рассчитывал, что если откажусь, то мой отказ будет иначе выглядеть. Что я ляпну что-нибудь, что потом можно будет парткому представить как неуважение к нему, чтобы мне черную метку поставить в личное дело. Но не будет же он клеймить меня за то, что я отказываюсь от общественной работы в Комсомольском прожекторе, потому что мне необходимо готовить материалы для Политбюро? Никто такого не поймет, его за сумасшедшего примут. Ясно, что нужды Политбюро важнее.
Но! В партком нужно все же будет заглянуть под каким-нибудь другим предлогом через несколько дней, чтобы проверить, как там на меня реагируют. А то вдруг Пархоменко соврет что-нибудь? Он интриган, ему может такая идея прийти в голову.
Попрощался с ним, ожидая несколько секунд, протянет он мне руку или нет. Не протянул. Улыбнулся ему и вышел из кабинета.
— До свидания, Валерия Николаевна, — попрощался я и с его помощницей и решил заглянуть в Комитет по миру.
Застал на месте и Ильдара, и Марка.
— Доброе утро, — поздоровался я с ними. — Что за удивительные новости доходят до меня? Что за «Комсомольский прожектор» вы собрались устраивать?
— Это не мы, — недовольно ответил Ильдар. — Это ваш бывший комсомольский секретарь из МГУ.
— Самедов? — удивился я. — Вот же, банный лист, и тут достал. Значит, это он работает в Комиссии по гражданству… А какое он имеет отношение ко мне и нашим парням?
— Никакого, — ответил Марк. — Ваш Самедов через партком до нас дотянулся, мол, инициатива парторга, в чём лично я теперь очень сильно сомневаюсь…
— Да это смешно! Какая инициатива парткома? — ответил я. — У Самедова в МГУ был «Комсомольский прожектор», он сюда только перешёл и сразу же здесь разговоры о том же начались. Не верю я в такие совпадения…
— Согласен, — глубокомысленно кивнул Ильдар. — Чем больше об этом думаю, тем больше вопросов.
— Сходил бы ты к Семерову, Ильдар Ринатович, — посоветовал Марк. — Поговорил с парторгом, как он себе представляет работу этого «Партийного прожектора»? Объяснил бы сразу, как на работе нашего Комитета это негативно отразится. Только разгребли прежние завалы…
— Это, в любом случае, полезно будет сделать, — кивнул я.
— Пожалуй, вы правы, — согласился Валиев. — В конце концов, за спрос денег не берут. Схожу, узнаю, зачем это всё надо?
Из Комитета по миру поехал сразу в университет. Не успел я подойти к аудитории, как меня обступили наши парни.
— Ты представляешь? — возмущённо начал Булатов. — Самедов в Верховном Совете решил за наш счёт себе очков заработать!
— Какой ещё «Комсомольский прожектор?» — не менее энергично поддержал его Брагин. — Мы, вообще, не относимся к тамошней комсомольской организации.
— Знаю, знаю. Только что оттуда приехал, — кивнул я. — Парни, попробуем отбиться. Но Самедов зашёл через партком, формально, эта структура создаётся не под эгидой комсомола. Нас Самедов предложил, просто, как уже знакомых ему и способных справиться с этой работой. Ещё, думаю, на нас выбор пал, как на самых молодых и бесправных, считают, что нас можно заставить делать то, что мы не хотим. На остальных сотрудников где сядешь, там и слезешь.
— Это точно, — согласился Лёха Сандалов.
— Что делать-то будем? — спросил Булатов.
— Давайте подождём немного. Валиев сходит к парторгу, поговорит. Исходя из результатов и будем думать, что дальше делать.