Сбой реальности. Книга 5 (СИ)

— Ах ты… — он схватил меня за грудки рубашки и затряс. Мэй, взмахнув черной косой, тут же схватила руку объемом трехлитровой банки своими ладошками и что-то прокричала, а меня настиг покой. Ну вот что он мне сделает? Да ничего, в сущности. Как и все остальные.
Выбравшись из ада, я зародил в собственной душе семя раздора, которое подпитывается чем-то, что я называл в себе «добрым» и «светлым». Адом же я называю братоубийство, впрочем, эти двое по обе руки от меня все еще розовощекие и лежат в креслах, натужно раздувая ноздри разреженным горным воздухом. Не дожидаясь их появления, я ушел от конфликта, начинающегося с доктором. Он ни в чем не виноват, просто выполняет свою работу, чтобы я выполнил свою. Мэй, отрешенная от эмоций, стояла тенью самой себя и искала уголок поукромнее. Моему уходу никто препятствовать не стал, а мне нужно было хорошо подумать.
  
Местом уединения я выбрал тренировочную площадку за жилым модулем. Мне нужно расставить приоритеты. Решить для себя кое-что очень важное. Определиться с тем, куда и как я иду. А главное — зачем.
Прежде, чем погрузиться в томительную пучину размышлений, я закурил, зажав фильтр в зубах, и скомкал шарик снега, выпавший недавно крупными хлопьями. Подержал обжигающе холодный предмет, быстро тающий от теплоты моих рук, пуская струйки ледяной воды до локтя под куртку. Но не он вызывал мой интерес, а системные уведомления и журнал событий.
[Способность: Связанная душа. Уровень: 58.]
Вот та строчка, что мне была нужна. И полез в интерфейс ее проверять я потому, что утратил доверие самого себя. Пятьдесят восьмой уровень. В видении это значение было выше. Значит, мои сомнения по поводу того, было ли это взаправду, можно развеивать. Так глубоко в себе я засомневался впервые, и черепную коробку ковыряла мысль изнутри — что, если бы я не развил свою связанную душу до таких значений? Или получил бы что-то другое, а не медиума? Я бы действительно их там положил, и считал бы это правильным. Я — опасен. Для себя, и для тех, кто мне доверился. Пора это заканчивать.
— Эй, ты чего тут делаешь? — спросил меня Илья, запахнутый в толстовку на толстом меху и с надетой набекрень шапкой. Я взглянул вдаль, водя взглядом по заснеженным пикам горного хребта, уходящего далеко к горизонту, и замолчал. — Ты мне не нравишься, мужик, пошли внутрь, потолкуем.
— Не хочу, — коротко бросил я, перекладывая уменьшившийся вдвое шарик снега.
— Выслушаешь меня? — осторожно, как бы украдкой, из-за угла, начал спрашивать меня друг.
Я кивнул. Он поравнялся со мной и взгляд устремил туда же — вдаль.
— Чёрте что с тобой творится. Юрий рвет и мечет, Мэй какая-то напряженная, ничего не объяснила толком. Взял да вышел из игры посреди нашей сессии, хотя я знаю уже, что это было принудительное отключение. — говорил он медленно и тихо, что совсем для него нетипично, — Ты нас тоже пойми, зла ведь тебе никто не желает. Мы за тебя, верим в твою миссию. Каждый со своей стороны, но верим.
Режет без ножа, говнюк. Я вспоминаю, как перерубил ледяным клинком его коленную чашечку. Вспоминаю его злобный взгляд.
— Я это к тому, что ты можешь не держать в себе. Поделиться. С тех пор, как ты вернулся, ты сам не свой. — и тут он сделал паузу, а я решил, наконец, спросить.
— Илья, — начал я, выбросив дальним броском бычок, — почему ты здесь?
— Что ты имеешь ввиду? — вскинул он бровь.
— Ты поперся со мной к черту на рога, видел некоторое дерьмо, которое при прочих равных я бы своему другу видеть не пожелал. Но ты упорно идешь, не смотря ни на что. Я обрек тебя на опасности, поставил перед выбором, который может стоить тебе жизни. Своими действиями, осознанно или нет, я подвергаю опасности всех, кто пошел за мной. Ты понимаешь, что меня могут убить в любой момент? Вот оттуда, например, — я ткнул пальцем в случайный пригорок, пониже прочих, украшающих пейзаж. — Засядет там снайпер и вынесет мне мозги. Есть кому. И есть за что. Я многих убил на пути, который сам не до конца осознаю.
Он положил мне руку на плечо, помолчал немного.
— У меня мать больная, лежит в клинике Нью-Шеота уже очень много лет. С наших школьных дней. — не меняя тона, но в голосе чувствуется, что заговорил будто дружелюбнее, — с работой ты сам знаешь как.
— Помню. Знаю. — резко отрезал я. Друг кивнул.
— Все, что зарабатывал в Стальных, скидывал в кубышку. Жил хреново, но мне грех жаловаться.
Теперь кивнул уже я.
— Понял. Но я-то тут причем?
— А притом. Я когда персонажа потерял, был в раздрае. Предали, суки, по миру пустили, и хрен бы кто на связь вышел! Списали, как отработанный материал. А тут так совпало, что и ты стартуешь заново. — издалека начал он, — Результаты у тебя были клевые, быстрый рост, способности интересные. Не знал же я, что ты топом стал. Да и понятия не имел о том, что такое бывает вообще. Есть сигарета? — резко оборвал он свою мысль на полуслове.
— Ты ж не куришь? Есть. — задал я риторический вопрос и угостил его раковой палочкой. Закурили.
— Спасибо. Ну так вот, когда мы с Марком и Андреем возле твоего дома схлестнулись, я уже тогда понял, что хрен ты не пальцем деланный. Мистика, шиза какая-то, но ты, черт побери, стал чем-то совершенно уникальным.
— Только поэтому? Искал возможности? — меня больно укололо это умозаключение. И, видимо, тон в моем вопросе читался отчетливо, за что я получил ладонью по хребтине.
— Придурок. Мы же банда, и со школы такими были.
Ага. Вспомнил, жили в одном городе и не поздравляли друг друга даже с днем рождения несколько лет подряд.
— Давай к сути. — устал я от душещипательных и слезовыжимательных дружеских признаний.
— А теперь я вижу не Майкла, которого я знаю и уважаю, а какую-то соплю. Скрытного, боязливого, тыщу раз все перепроверяющего и никому не доверяющего. Ты — не ты, когда голоден. — лыбится он.
Я ухмыляюсь.
— Придурок.
— Так чего ты раскис? Ну, пошли выпьем. Обсудим все, похер на Арк, на Сборщиков с еще более высокой колокольни срать, да вообще на всех.
— Знаешь, что, — решил я кое-что для себя, о чем размышлять активно буду позже, сейчас это лишь импульс, — Мэй на днях предложила собраться и закатить вечеринку. Сходи сейчас к ней, передай, что все в силе. Но пусть сделает еще кое-что, — и в мыслях я уложил еще одну мысль, — как я ей и сообщил, пусть свяжется с нашими товарищами из Нью-Блисса. И ускорит их приезд.
— Вот это по нашему! — рявкнул довольный разговором друг и, уточнив, нужно ли мне что-нибудь еще, удалился, получив отрицательный ответ. — Ах, да, — застыл он на полпути к комплексу и обернулся через плечо, — Будешь букой и по тихой грусти нажрешься, я намну тебе бока.
— Попробуй… — улыбнулся я, и тут же укусил себя за щеку. Сука, сука! Привкус был крайне мерзопакостным. Надо к Юрию сходить, попросить что-то, чтобы в себя прийти. И извиниться.
Я остался один. Коммуникатор мигал уведомлениями, но я не любил проводить время в сети, предпочитая думать о насущном. Снежок растаял, поэтому я уставился в экран. Рассеянное внимание требует, чтобы я концентрировался не только на потоках собственных мыслей, иначе рехнусь. Потому судорожно бегал глазами по иконкам на экране.
Хаулл спросил меня, чего же я хочу. А я всегда был прост, как три копейки, мне бы была крыша над головой, еда, подруга, и с кем поржать над насущным. И это то, что мне нужно, по настоящему. Покой, гармония. Тогда, отбрехавшись от этого вопроса, я выпалил первое, что пришло мне в голову. И это и стало лично для меня истиной в первой инстанции. И если для того, чтобы перестать париться, мне нужно вырвать у прочих говнюков Абсолют, я его добуду.
  
Пункт первый — поговорить с Юрием о моем состоянии по душам. Пункт второй — собрать всю команду здесь и избавиться от стресса в ожидании предательства. Пункт третий — решить проблему, которая гложит меня и команду. Пора сравнять с землей чертовых сборщиков. Пункт четвертый — разобраться с Мэй и ее демонами, отвадить от нас нюх триады. А я уверен, что они вынюхивают. И только после всего этого возвращаться в игру. Признаться, она мне теперь противна, даже думать о прокачке не хочу.