Боль за закрытой дверью (СИ)

— Ладно, понял иногда промалчивай, а то я от твоей логики сойду с ума.
Мы оба звонко рассмеялась. А впереди нас ждала долгая дорога под названием притирка характеров. Нормальные люди сначала узнают друг-друга, а потом делают ребёнка, нас к такому числу отнести нельзя. Но не сказать, что это было сложно. Дольше всего мы бодались по поводу работы. Филипп напрочь отказывался пускать меня работать беременную. Но всё же, под гнетом моих смен настроения, он сдался, правда и мне пришлось пойти на компромисс и уйти на облегчённую работу. Так в перевалочку шесть месяцев под где-то насмешливые, где-то завистливые взгляды коллег я отработала. Наша фирма начала вновь подниматься и расцветать. Что очень греет мне душу.
После последнего перед декретом рабочего дня, я наконец-то приехала домой. Даже не вериться, что этот здоровенный особняк мой дом. Филипп часто пропадает в столице на несколько дней и сегодня я тоже совсем его не ждала. Но пройдя в зал мой нюх сразу учуял запах сигар, мяты и грейпфрутового парфюма.
— Филипп? Ты дома? — ответом мне послужила тишина и я отправилась, опираясь на собственный нюх.
Комната Софии была приоткрыта, слегка заглянув в нее я заметила, как Филипп задумчиво сидит на полу. Не оборачиваясь он произнёс.
— Заходи Марго, я ждал тебя. — неповорачиваясь произнес он.
Я молча прошла в комнату и оперлась на стену.
— Сегодня ровно тридцать лет, как ее нет. Мы познакомились у кинотеатра. Она шла с подругами, я с другом. Не поверишь увидел ее и влюбился, просто потерял голову. Хотя отец всегда учил, что мужчина это сначала разум, потом эмоции. Мама была зверски против нашего союза, знаешь ей претил, тот факт, что ее единственный сын, хочет женится на дочери швеи моториски и слесаря. София была необыкновенная: умная, начитанная, и очень любила танцевать, не всякие там современные танцы, а вальс. Мы кружили в нем везде. И в парке, и на причале и просто на улице проходя мимо уличных музыкантов.
При этом она была дико скромная, никогда не перечила — он опустил голову и запустил в нее пальцы.
— Я старался быть всё время рядом, но в тот день, отец завалил меня работой. Я уверен это мама виновата, это она пропустила момент когда Софи стало плохо. Из-за своего чертова клуба благородных дам. В итоге я потерял и любимую женщину и своего ребёнка. Знаешь в тот день я пытался повеситься, а отец не дал. И вместо того, чтобы поддержать меня, он отчитал как ребёнка, словно я не любимую потерял, а какую то безделушку, которую легко можно заменить и забыть. Сказал что я слабак пускающий слюни. И знаешь после этих слов чувство сострадания пропало напрочь, не важно к себе или к другим. Никто кроме меня не страдал по моей Софии, ну кроме ее родителей конечно. Так почему же я должен был сочувствовать другим? Я чем мог помогал семье жены, а сам переехал в столицу. В то время показывать власть насилием было нормально и я втянулся. Влазил в самые грязные игры, за место под солнцем. Два раза был ранен почти смертельно. Но всё же, меня удавалось спасти. Мне было больно, очень больно и в какой-то момент я понял, что эта боль приносит мне удовольствие. Столица, как известно место порока и я начал пробовать новые удовольствия и втянулся. Правда один минус был, в одной резне меня ранили в пах и с эрекцией начались проблемы. Поэтому я нашел другие пути удовольствия. Посчитал, что это Всевышний мне указывает, что больше кроме моей Софочки я женщиной больше ни одной в жизни не возобладаю. Меня вполне устраивало то, что происходило в жизни и без классической близости. Каждый раз разная проститутка играла со мной и подписывала контракт о неразглашении. Если я узнавал, что она имела неосторожность кому то рассказать, то тут же ее ликвидировал, парочку убил остальные, как скот просто стали бояться. Потом узнал, что за черти в тихую дербанят мою фирму. Феликс нашёл лоха, на которого можно будет свалить вину, а затем классическое возмездие. Как ты поняла речь о твоем муже, бывшем муже. Еще и тут ты такая наглая, такая милая, такая прекрасная. Врываешься в эту сауну с желанием спасти его любой ценой. Как можно было удержаться и не предложить тебе игру, ведь в тебе всё вмеру: грубость, нежность, грация и дерзость. Я люблю тебя моя дорогая Маргарита, уверен что люблю. Но так же я чувствую вину, как перед тобой так и перед Софией. Я не хочу чтобы она там на верху думала, что я забыл о ней, но и не хочу чтобы ты думала, что она важнее тебя — он говорил не оборачиваясь смотря в одну точку, явно его эти мысли сжигали изнутри уже не первый день.
  
— Я не ревную и ценю твою память о ней. Спасибо что рассказал. Как и обещала я больше не заходила в эту комнату. Это твоя память. Конечно мне будет приятно если ты позволишь мне быть частью тебя, разделить с тобой это горе. Навещать вместе с тобой их могилу, проверять уборку этой комнаты.
— Не хочу — произнес Филипп.
— Я не хочу чтобы эти вещи дальше служили для меня напоминанием об этой боли. Я принял решение осводить эту команду. Вещи раздадут или выкинут, мне не важно.
— Нет! — воскликнула я
— Не смей трогать! — рявкнула я.
Филипп удивлённо на меня обернулся.
— Не знаешь как избавиться от боли, преврати ее в счастье. Пускай наш малыш ляжет в эту кроватку, наденет эти пинетки.
Филипп непонимающе несколько раз моргнул.
— Я конечно хотела торжественно сказать, но да ладно будет так. Я знаю пол ребёнка и решила, какое мы дадим имя.
Филипп продолжал вопросительно на меня смотреть.
Я положила руки на живот.
— Знакомьтесь София Филипповна Ваймер
На глазах Филиппа заблестели слёзы.
— Я тебя не заслуживаю… Когда уже можно начинать на тебя молиться? — с улыбкой трясущимся голосом произнёс он.
— Потом после родов обязательно дам отмашку — с улыбкой произнесла я и расставила руки для обнимашек, куда Филипп с удовольствием встав с пола отправился.
Время шло стремительно, роды прошли легко и замечательно, чудесная девочка пятьдесят сантиметров и весом в три с половиной килограмма, но всё же восстановление мне дается с трудом. Вокруг меня носятся несколько гувернанток, которых Филипп нанял в помощь мне и бабе Любе. Но каждую свободную минуту, он проводит с нами.
— Отдай ребёнка матери — насмешливо произнесла я наблюдая, как Филипп качает Софию.
— Тише, разбудишь принцессу. Еще успеешь с ней набыться, а я уже старый, когда ей исполнится двадцать, так вообще буду трухлявый дед. Ну почему я не встретил тебя хотя бы на десять лет раньше⁈ Сейчас я как никогда не успеваю за временем. Оно летит и я боюсь что-то пропустить. И вообще тебе пора вниз. У тебя там гости — шепетом проговорил Филипп и я совершенно не понимая о чем он пошла к лестнице.
Уже спускаясь в гостиную, я поняла о ком речь. Они шёпотом переговаривались друг с другом.
— Сыночки! — я бегом спустилась и обняла своих уже взрослых любимых мальчиков. Мы долго болтали, они рассказывали о своих успехах в учёбе и о трудностях с которыми столкнулись. Про сокурсников и преподавателей. Я так уже успела по ним соскучиться, что старалась не пропускать ни одной детали их рассказов.
— А где наша маленькая сестричка? Так хотим на нее посмотреть — сказал Максим
Мы тихонько поднялись в нашу спальню, где только что Филипп переложил Софию в кроватку.
Полюбовавшись сестричкой мы вышли. Ужин был готов и мы с Максом отправились в столовую.
— Куда Филипп и Виталя пропали? — удивилась я.
— Мам расслабься у них свои дела. Филипп и в столицу часто по встречам Виталика таскает, а тот и рад. Только это секрет, не выдай меня.
Я в удивлении похлопала глазами. И изобразила что рот на замке. За ужином продолжились разные беседы. Я очень рада, что Филипп нашел общий язык с моими сыновьями. С Демой они тоже общаются, но его милая медсестра в доме оказалась тиран в юбке, поэтому к отцу они приезжают реже и то стараются встретиться в кафе.
Моя новая жизнь совсем отличается от того, как я жила раньше. И кажется изменилась и я. А точнее перестала всего бояться, разве что только потерять любимого человека и своих драгоценных детей, это у меня видимо хроническое. Пристрастия к играм никуда у Филиппа не делись, правда в них есть место и обычной близости, от которой сносит крышу нам обоим. С каждым днем я влюбляюсь в него всё больше, и уверена это чувство никогда не закончится, а все страхи и боль… Пускай они хранятся где то далеко, за закрытой дверью.