Дочери богини Воды (СИ)

— Госпожа Лайне! — не обращая внимания на едкие слова хозяйки, продолжал лепетать сагарец, — прошу, пойдемте со мной! Мой сын, малыш Каши-ма, заболел, ему плохо третий день, госпожа, умоляю вас!
Поджав губы, хозяйка бросила быстрый взгляд на Калена, чуть наклонилась вперед — в воздухе свернули черные юбки — и с грацией дикой лимнской кошки спрыгнула на землю.
— Разумеется, Игши. Сейчас, только лошадь привяжу. И кстати, я не одна.
Она кивнула Кадену, который тоже поторопился спешиться. Как обычно, эта
процедура далась ему с трудом и потерями: пара пуговиц, печально зазвенев на мостовой, укатились прочь.
Они привязали лошадей к толстой балке коновязи, располагавшейся рядом с деревянными воротами. Верхом, а тем более в повозках внутрь не пускали — какие могут быть лошади, ишаки или экипажи в такой толпе?
Кален, тащивший пока еще легкие сумки для покупок, едва поспевал за госпожой и сагарцем, отчаянно боясь потерять их в суматохе столичной ярмарки, представлявшей собой огромный муравейник, кишащий пьяным весельем, зазывными криками торговцев и деловитостью разномастной толпы.
И едва не потерял, когда сагарец, а за ним и хозяйка, нырнули в небольшой шатер, занавешенный цветастым пологом. «Лучшие травы и сборы со всего мира» — успел прочитать Кален надпись на табличке, немного криво повешенной у входа в шатер.
Когда он вошел, в нос ему ударило такое количество запахов, что закружилась голова и отчего-то пересохло в горле. Он даже не смог определить, хорошо здесь пахло или не очень, такой дурман стоял вокруг.
— Не поверишь, Игши, — произнесла госпожа спокойным голосом, словно не она только что пробежала пол ярмарки, лавируя между придирчивыми покупателями, бойкими торговцами и нерасторопными зеваками, — мы приехали на ярмарку специально, чтобы посетить твою лавку. Ну, что теперь скажешь про знаки, а?
Сагарец пожал плечами, переводя дух.
— А это, кстати, мой… хм… помощник — Кален. И ему, похоже, как обычно дурно, так что дай ему стул, Игши, и побыстрей.
Распоряжалась она, словно у себя в усадьбе.
Игши живо стряхнул с табурета связку трав и придвинул к Калену.
— Ну, — с прискорбным видом воззарилась на него хозяйка, чем ты порадуешь меня на этот раз, Кален? Что случилось?
— Я… как бы… не знаю, госпожа, — ответил он, медленно опустившись на табурет. — Дышать тяжело… здесь… запахи.
— Конечно, здесь запахи, дурень, мы в лавке травника! Сиди пока. А вот что мы делаем в этой лавке, взять в толк не могу, — добавила она, пронзительно глядя уже на сагарца. — Где твой сын?
— Он тут, госпожа, — уныло произнес Игши, пройдя немного вглубь шатра и откинув еще один полог. Там и впрямь обнаружился мальчик лет четырех, бледный, лежащий на кудлатой бараньей шкуре.
— Ты притащил больного ребенка на ярмарку? Да ты, верно, совсем спятил!
— Ничего не смог поделать, госпожа. Мана медом на другом конце ярмарки торгует, с ней уже двое младших, так что Каши-ма с собой пришлось взять, — раболепно произнес сагарец. — Да ему с утра лучше было, а сейчас опять — рвет, на горшок бегает часто и лихорадка у него. Я давал ему мяту с ромашкой, поил яблочным уксусом, но эти средства не помогают!
Калена прошиб холодный пот, когда он подумал, что и его тоже сейчас вырвет. Как неудобно будет перед госпожой! И уже в который раз…
Но хозяйка замечала все. Окинув Калена цепким взглядом, покачала головой.
— Я сейчас осмотрю твоего сына, Игши, а ты, будь добр, завари кружку крепкого чая с тремя, нет, лучше, четырьмя ложками сахара.
Пока госпожа черной тенью хлопотала над мальчиком, сагарец и впрямь достал откуда-то кружку, всыпал туда пару ложек из одной жестяной банки, несколько — из другой, снял толстую подушку с пузатого чайника, влил содержимое в кружку. Кален подивился, неужели чайник горячий?
Заметив его взгляд, Игши кивнул.
— Стараюсь поддерживать горячую воду для посетителей. Всегда предлагаю свежий травяной чай своим гостям, даже тем, кто совершает самую мелкую покупку.
Размешал деревянной ложечкой содержимое кружки, он протянул ее Калену.
 
— Погоди, — оторвалась от сына сагарца госпожа Пайне, — нужно еще кое-что добавить. И кое-что проверить, — тихо буркнула она себе под нос.
Но Кален услышал.
Хозяйка, пройдясь вдоль развешенных пучков трав, отломила несколько веток от разлапистого веника с неприметными желтыми соцветиями. Бросила в кружку, приготовленную сагарцем. И протянула Калену.
— А теперь — пей.
Кален принюхался. Пахло вкусно. И этот запах он знал.
Медленно, наслаждаясь, он выпил чай до дна, одновременно чувствуя, как отступает тошнота и проясняется в голове.
— Лучше? — осведомилась госпожа.
— Намного. Благодарю, — немного недоуменно произнес Кален, поставив пустую кружку на низенький стол.
Госпожа довольно крякнула.
— Так я и думала. Игши!
— Да, госпожа Пайне, — затрясся сагарец, — что с Каши-ма?
— Ничего такого, что должно было бы привести тебя в столь жалкий вид. Запущенное отравление, незамеченное и невыпеченное вовремя. Я помогу ему своей… в общем, ты знаешь как. И составлю другой сбор, будешь им поить своего сына. Принеси мне… хотя нет. Кален! Ну-ка, принеси мне дубовой коры, тысячелистник и зверобой.
Сагарец, немало удивившись такой просьбе, хотел было возразить, но взглянув на госпожу Пайне, приложившую палец к губам и не произнесшую при этом ни слова, передумал.
Кален, озадаченный не меньше сагарца, но уже привыкший к причудам своей хозяйки, встал, недоуменно пожал плечами, подошел к подвешенным к потолку пучками трав. Задержался у тех, которые лежали россыпью в маленьких открытых мешочках возле стены. Отломил несколько веток от одного засушенного растения, несколько — от другого. Со смущенным видом протянул госпоже.
— Вот. Это… как бы… кора и тысячелистник. А зверобой я не знаю…
— Серьезно? — весело прищурилась госпожа Пайне. — Трава, которую я добавила в твой чай, и есть зверобой. Я видела — тебе понравился запах и вкус, значит, ты явно был знаком с этим растением. Вероятно, ты умеешь различать, но не знаешь названия… любопытно. Как же быть? — спросила она, словно обращаясь к самой себе. — Закрой глаза и не подглядывай.
Если Кален и Игши полагали, будто сейчас не лучшее время играть в прятки, то у госпожи было свое мнение на этот счет. Быстро пройдясь по шатру, она надергала из разных пучков сухих трав, покопалась в стоящих у стены холщовых мешочках. Выложила добытое на стол перед Каленом, все еще не разрешая ему открывать глаза.
— А теперь наклоняйся и нюхай.
Кален выполнил приказ беспрекословно.
— Теперь открой глаза и принеси мне то же самое, что лежит на столе.
Стараясь не смотреть вытянутое лицо Игши, открыв рот наблюдавшего за этой сценой, Кален двинулся в сторону пучков трав.
Может, хозяйка перепутала его со своим сагарским волкодавом? Нашла, понимаешь, собаку! Нюхай, принеси…
Вот он остановился возле источающего аромат зеленого пучка. Такой запах точно был на столе. Возле стены в маленьком мешочке нашелся корень, пахнувший остро и едко. Цветы, россыпью лежавшие в плетеной корзине, манили медовым ароматом. И, наконец, тот самый запах, который исходил от пролитого Каленом раствора. Этот сладко-приторный аромат привел его к толстым стебелькам с коричневой корой и бледно-желтой сердцевиной. Все эти травы и корешки окажутся такими же, какие просила принести госпожа, в этом Кален был совершенно уверен, хотя понятия не имел, откуда ему об этом известно.
Когда он вывалил найденное перед хозяйкой и она, торжествующе, сличила все, что он принес с лежавшим на столе, а Игша восхищенно присвистнул, Кален перевел дух. Неужели не оплошал на этот раз?
 
— Так я и думала! — еще раз, теперь уже с восторгом в голосе, повторила хозяйка. — Укроп, имбирный корень, алтей и стебли солодки. Игши, тащи сюда свою мраморную ступку, а ты, — она наградила Калена лукаво-пронзительным взглядом, — бери пестик, будешь помогать. И не смей мне говорить, дурень, будто чего-то не умеешь. Научишься со временем.