Опьяненные зноем
Дункану ужасно хотелось усадить ее к себе на колени и показать, какая он летучая мышь, но он не был уверен, что сможет уйти, если еще раз до нее дотронется.
— Дорогая, — сказал он, — я ужасно рад, что мы заключили перемирие. Еще одна ночь на этой коечке, наверное, доконала бы меня! — Он встал, улыбаясь, но что он увидел в ее глазах? Страх, что он останется… или страх, что он уйдет? "О дьявол! — подумал он. — Надеюсь, хоть на этот раз я поступаю правильно!"
— Лучше бы Питер Барнаби не прятался на вашей подъездной дорожке, а не то нам обоим грозят неприятности, — беспечно сказал Дункан, потом наклонился и поцеловал Шарлотту в макушку. Мягкость и свежий запах ее волос едва не свалили его с ног.
— Дайте мне несколько дней, Шарлотта.
Быстро, чтобы не передумать, он повернулся на каблуках и ушел.
6
Никогда прежде Шарлотта не чувствовала себя такой одинокой в огромном доме — да и вообще, — как в последующие три дня. Дункан звонил дважды: в первый раз он выразил удовлетворение тем, что Питер Барнаби не упомянул ни в одной из своих остроумных, а порой и весьма ядовитых колонок в газете о Толливер-хаусе, о Тельме, о Мэри-Джо, о Шарлотте и о кукурузных лепешках. Во второй раз он рассказывал ей о том, что переговоры о покупке "Нашвиллской телеграммы" идут успешно. Шарлотта читала газеты и смотрела новости по телевизору. Дункан Толливер брал свой родной город приступом. Она представляла его себе в костюме-тройке, уверенно, шаг за шагом отстаивающего свои интересы, и думала о том, что он-то едва ли представляет ее себе в майке и спортивных брюках за пишущей машинкой.
Но все же Дункан пообещал ей, что непременно приедет, сказал, что одни телефонные разговоры его не устраивают.
Три дамы из кружка рукоделия позвонили, чтобы узнать, слыхала ли она о Дункане, и подтвердить, что оказались правы. Шарлотта постаралась убедить их, что он просто-напросто подшутил над ними, и попросила никому не рассказывать о розыгрыше.
Днем Шарлотта была занята работой, а вот по ночам она оставалась совсем одна — даже без привидения. Лежа в постели, она никак не могла отделаться от воспоминаний о ласках Дункана, о его голубых глазах, о его смехе, улыбке, о его голосе. Только теперь она поняла, в чем заключается разница между добровольным и вынужденным одиночеством. До того, как Дункан ворвался в ее жизнь, она была одна, но ей вполне хватало ее работы и друзей. Прежде она бы не согласилась пожертвовать утренней тишиной, когда она могла сидеть за машинкой с чашечкой черного крепкого кофе… но теперь ей, увы, стало всего этого мало. Ей захотелось, чтобы в ее жизни появился мужчина. Захотелось партнерства, отношений.
С Дунканом Толливером? Человеком, которого всего несколько дней назад она называла отпетым негодяем? Да, но теперь от одной мысли о нем у нее начинает кружиться голова! Это он заставил ее почувствовать себя живой и желанной… а в ее тихую мирную жизнь он вписывается так же хорошо, как волк в овечье стадо.
И все же Шарлотта хотела, чтобы он был рядом, мечтала о нем и надеялась от всей души, что их мимолетное знакомство превратится в нечто большее.
Почему-то, проснувшись в ночь на воскресенье, дрожа от страха, она обвинила в этом Дункана. Шарлотта уже окончательно проснулась, но страх все не проходил. Кого она боялась? Дункана? Или очень боялась из-за Дункана? Чепуха! Она не боялась его, даже когда он "работал" привидением. Южные усадьбы славятся своими привидениями, и Толливер-хаус в их числе. Но она слишком прочно стоит на земле, чтобы бояться ночных шорохов.
Пошел дождь, и осенняя сырость пробирала Шарлотту до костей. Она плотнее завернулась в простыню. На кресле-качалке, стоявшем в ногах ее кровати, лежало одеяло, но она не могла себя заставить дотянуться до него.
"Практичную и бесстрашную Шарлотту Баттерфилд, — подумала она, — одолел страх".
Что же ее разбудило?
Она прислушалась. За окном в одичавшем саду шумел дождь. В доме стояла невыносимая тишина. И тут она услыхала странный звук.
Шлеп… шлеп… шлеп…
"Дункан?" — нет, он не может ходить тихо, как мышь.
Шлеп… шлеп… шлеп…
Шарлотта с головой накрылась простыней и тонким одеялом.
Скр-р-ип…
Потом пробили часы в холле: боммм… боммм… боммм… О Боже!
Еще всего-навсего три часа!
Шлеп… шлеп… шлеп…
— Дункан!! — Шарлотта вскочила с кровати, выбежала в гостиную и поднялась по ступенькам до середины лестницы.
— Дункан! Это вы? Дункан!
Никого кругом. Одни тени. Тяжело дыша, чуть не плача, она медленно побрела в гостиную, оглядываясь едва ли не каждую секунду.
Все предупреждали ее, что в этом доме ее одолеет страх.
Но ведь не боялась же она, когда думала, что наверху в библиотеке — привидение…
Шлеп… скр-р-рип…
Шарлотта отскочила в сторону и вскрикнула. И тут она заметила разбитое окно и торчащую оттуда ветку огромной старой глицинии.
Смахнув слезы, она с облегчением рассмеялась, почувствовала себя ужасно глупой. А что, если бы Дункан оказался наверху? Он бы бросился спасать ее от глицинии?
Сходив на кухню, Шарлотта нашла рулон пластиковой пленки и прикрыла разбитое стекло.
"О Боже, — подумала она, — как бы я хотела, чтобы Дункан все-таки был здесь!"
Тяжело вздохнув, она снова забралась в постель, взяла еще одно одеяло с качалки, закуталась в него и, закрыв глаза, представила себе, что Дункан целует ее… Уже начиная дремать, Шарлотта слышала шаги, скрип половиц. Она сонно улыбнулась. "Мое привидение вернулось, — подумала она, — мой Дункан…"
Утром она сварила побольше кофе, разогрела кукурузные лепешки и сделала омлет из шести яиц, но Дункан к завтраку не вышел. Она заглянула в библиотеку и, не обнаружив даже следов его, решила, что ей просто в который раз приснился один из ее весьма странных снов. Вот только окно было и в самом деле разбито и прикрыто пластиковой пленкой… Она постаралась припомнить все с самого начала.
Неужели она уже спала, когда услышала шаги наверху, в библиотеке? Нет. Она бодрствовала. "Бодрствовала, — сказала она себе растерянно и со стыдом, — вспоминая мужчину, посмевшего наговорить ей Бог знает что, называя его "мой Дункан".
Шарлотта не узнавала себя. Этак она никогда не закончит книгу!
Может быть, Дункан снова решил попугать ее, поразвлечься? Он встречался с ее братцами, и не исключено, что они придумали что-нибудь вместе. А может, к ней залезал грабитель? Шарлотта решила, что надо позвонить Дункану, но тут же вспомнила, что не знает ни номера его телефона, ни в какой гостинице он живет.
С трудом дождавшись девяти, она позвонила Питеру Барнаби. Репортер был не слишком приветлив.
— А, это вы, — сказал он. — Честно говоря, меня не интересует, как печь кокосовый торт. Я, правда, знаю одного любителя…
— Я звоню вам по совсем другому поводу, мистер Барнаби. Приношу вам свои искренние извинения за вчерашний вечер.
— Искренние… — передразнил ее Барнаби.
— Я серьезно, мистер Барнаби. Мне необходимо связаться с Дунканом Толливером. Я… это очень важно.
На другом конце провода воцарилась тишина.
— Я не могу объяснить, зачем, — робко сказала Шарлотта.
— Мисс Баттерфилд, хотите совет? Держитесь подальше от Дункана Толливера. Условились? Женщин вроде вас он кушает каждый день на завтрак. И каждый день разных. Он чертовски красив, это верно. Он богат — это тоже верно. Возможно, что женщины не зря считают его неотразимым. Но вам лучше держаться от него подальше.
— Не думайте, что мистер Толливер интересует меня как мужчина, — прямо сказала Шарлотта, на зная, убедят ли Барнаби ее слова. Она и сама не чувствовала себя очень уж уверенной, произнося их. — Прошу вас…
— Деточка, этот человек опасен.
— Простите, что побеспокоила вас.
— Мы сегодня завтракаем с ним, — с досадой буркнул Барнаби, — Толливер звонил мне десять минут назад. У Россини. Знаете, где это?