Птичка (СИ)
А Назар выдохнул и взъерошил волосы.
Что творит с ним эта девчонка? Он сейчас от вожделения с ума сойдёт.
Он встал у окна упёрся ладонями в подоконник, и прислонился лбом к стеклу.
И жать не хочется. Боялся Назар спугнуть её своим напором. И сил терпеть нет. Он же её при первой возможности на любой удобной поверхности разложит и трахнет.
— Это соседка Аня, приходила за Тимофейкой, забрала его, — отчиталась Вика, зайдя в кухню.
Назар развернулся, поняв, что они одни.
— Иди ко мне, Вика! — хрипнул он, и, выкинув руку, притянул её ближе, прижал, стянул руки на талии.
— Назар, — попыталась вставить она.
— Вика, хочу тебя. Одну тебя хочу, — зашептал он, захватывая губами её губы, скользя по лицу, уходя к ушку.
— Позволь мне, позволь ласкать тебя. Позволь касаться.
Назар захватил в рот мягкую плоть мочки её ушка, блаженно услышав её стон, сжал несдержанно спинку узкую, в себя впечатывая.
— Целовать тебя хочу всю, гладить девочку мою, нежную, — бормотал он, а сам продолжал продвигаться вперёд, опасаясь, что сейчас вот придёт в себя Птичка, оттолкнет, припомнит обиды. Обхватил ладонями её лицо, и взгляд её поймал. Глазки её блестели, зрачки расширились.
— Ты же чувствуешь, как я хочу тебя, Птичка? Видишь, как владеешь мной, — шептал ей в губы, и тут же сминал их в поцелуе, ныряя языком глубоко, несдержанно, неистово, потому что выдержка закончилась, вся вышла.
— Хочу тебя всю, — продолжал он, спускаясь к нежной шейке, и прихватывая там кожу, сцеловывая красный след, и пальчики девичьи зарывались в его волосы, поощряя его действия. И дыхание ее, сбившееся, и стоны несдержанные, всё это вселяло уверенность, что девушка не оттолкнет, не испугается его.
Назар, снова накрыл мягкие губы, и Вика обняла его руками, прижалась, прогибаясь в талии, и отвечала также оголтело, словно тоже сдерживалась из последних сил, и сейчас, наконец, дорвалась до вожделенной плоти.
Они сплелись, не в силах оторваться, и насытится друг другом. Назар задрал её футболку, накрывая ладонями упругие груди, стянув вниз чашки бюстгальтера, чувствуя ладонями острые соски, на мягкой плоти, и Вика застонала в его губы, вибрируя в его руках дрожью. А он всё перекатывал пальцами острые вершинки, впитывая стоны, и хрипы, плавящейся от блаженства Птички.
Назар оторвался от её губ и склонился, накрыл горячим ртом, нежное полушарие, и Вика запрокинула голову, выгибаясь ему навстречу, хватая воздух ртом. А он не мог остановиться, слизывая с кожи её вкус неповторимый, сладость, зубы сводящую, патоку сахарную, и сжимал стан нежный, всё ещё боясь её отказа, прекрасно осознавая, что если запротестует она, он остановится, каким бы возбуждённым не был. Не заставит больше, не обидит насилием, сдохнет, но вреда не причинит.
— Вот так, моя сладкая, вот так, — бормотал он, растирая руками нежную кожу, — скажи мне, ты хочешь, чтобы я тебя целовал, чтобы трогал тебя?
— Да, — сладко выдыхает Вика, и за плечи его притягивает, ножкой, обхватывает, и трётся, совсем разомлев от его ласк, — хочу тебя Назар!
Назар резко крутанулся с ней, и упер бёдрами в подоконник, навалился, снова в губы впечатываясь, заглушая стоны, своими рыками несдержанными.
Вика отвечала, порывисто и безрассудно, уже забыв обо всём. Расстегивала его рубашку, путаясь в пуговицах, и ручками своими по его груди водила, плечи сжимая.
И так эти её касания его заводили, что он на мгновение отстранился, уперев свой лоб в её, и просто наслаждался этими ручками нежными, что гладят его кожу горячую, и слушал её прерывистое дыхание, и стоны сладкие. И тянул разгорячённый аромат, волнительный и влажный, что идёт от её кожи и волос. И снова не совладав с собой, губы её находит, в сотый раз хочет ей влажный рот накрыть своим, согреть мягкие уста, и дыханием своим поделиться.
— Птичка моя, Птичка моя, — шепчет нежно Назар, и его слова оседают на её губах, на её лице, на шейке тонкой, сползают на груди полные, вместе с его губами, что тянут влажную дорожку, плавя её плоть, топя в нежности и ласке, лишая всяких мыслей, только жаждой неутолимой заражая.
И руки его губам вторят, гладят нежный стан, искры высекая на её теле, от прикосновений откровенных, порочных, горячих. И горит Птичка, вжимаясь в него всё сильнее, выгибаясь навстречу, так восторженно, и упоённо доверяясь ему наконец. Сама в его руки отдаётся.
Назар стягивает её шорты вместе с бельём, и садит Вику на подоконник, разводит ножки, обнажая и раскрывая её. И встаёт перед ней на колени, как раз оказываясь лицом перед разгоряченной плотью.
— Назар, — робеет Вика от такой откровенности.
— Тихо милая, тихо — шепчет он, целуя гладкие бёдра, — позволь мне, — и губы его накрывают горячую, гладкую плоть, что сочится влагой, прямо на его губы.
Вика кричит его имя, и подаётся бёдрами к нему, несдержанно совсем одурев от откровенных ласк. Зарывается пальчиками в его волосы, и больно натягивает их, совсем не замечая того, полностью отдавшись на волю чувств. А Назар продолжает пить её желание, удерживая вздрагивающие бёдра, и поглядывая затуманенным взглядом вверх, на напряженный животик, и вздрагивающие груди, и метающуюся головку, с растрепанными волосами. Вика закусывает губки, чтобы громко не кричать, но не сдерживается, и, то и дело зовёт его по имени, бесконечно и так чувственно повторяет его, зажмурив глаза.
И Назар ощущает такое острое удовольствие, от того что его девочке так хорошо, под его губами и руками. Что горит она от его ласк, и сдержаться не может, хоть и старается. Что плавиться с его именем на устах, и истекает соком для него.
Член уже давно болезненно натягивает ширинку, но Назар продолжает терзать розовую плоть, доводя Вику до исступления. До безумия, скользя языком по гладким складочкам, шелковым и мягким. Сжимая губами упругий бугорок, втягивая его в рот, и отпускает, остужает своим дыханием, и снова вбирает в рот. Раз за разом, пока тело девушки не напрягается, и пальчики особо болезненно, не натягиваю его волосы.
Вику бьёт крупная дрожь, она кричит, не стесняясь теперь, и Назар чувствует, как сокращается её плоть под его языком, и новая порция влаги вытекает из неё. Девушка вибрирует всем телом, пытается свести бёдра, и Назар придерживает их, наслаждаясь её разрядкой не меньше её.
Наслаждается её криками и стонами, когда всё её тело натянуто как струна, через которую пропустили ток, и этот ток бьёт ее, и она сотрясается в конвульсиях, не владея собой. Её эмоции настолько сильны, что на её глазах выступают слёзы.
Вика всхлипывает, пытается утереть их, испугавшись такого сильного проявления своих чувств, но совладать сейчас с ними не может. Назар быстро поднимается с колен и сжимает её в объятиях.
— Ну что ты Птичка моя, не плачь, — шепчет он в её волосы, и гладит вздрагивающие плечики.
— Не плачь моя сладкая, какая же ты сладкая Вика, горячая, шелковая, мокрая, — бормочет он, всё ещё с её вкусом на губах, который дурманит, манит, тянет, снова насладиться её плотью теперь по-другому, так чтобы ему тоже крышу снесло.
— Назар, — подаёт сиплый голосок Вика, уткнувшись в его грудь, — я никогда… — пытается подобрать слова, — мне никто… — снова замолкает, — это было так хорошо, — наконец говорит и снова всхлипывает.
— Чего тогда плачешь? — улыбается Назар и поднимает её личико, сейчас расслабленное, с дорожками слёз.
— Потому что до слёз прямо… — смущённо говорит она, и глазки тупит.
Назар в ответ ловит её губы, и погружает в рот язык, делясь с ней её вкусом и ароматом, и она отвечает, сжимает ручками его шею, и впускает глубже его язык, что кружит у неё во рту, оглаживая, собирая сладкий вкус, и снова дыхание её ворует, своим подменяет.
В штанах член просто кипит, и ждать уже, нет никаких сил.
Он отрывается от разомлевшей вновь Вики, и немного притормаживает, выравнивает дыхание, рассматривая, как дрожат ресницы Птички, как трепещут крылья носика, и как опухли её губки.