Кицунэ

Прежде чем я успел ответить, рыжий кот, вынырнув из-под дивана, накрепко обнял правую штанину моих джинсов обеими передними лапами. Получается, на него эффект замершего времени не действовал, что ли? Я ещё успел переобуться в кроссовки, когда свет в моей голове отключился…
Возможно, каждый из нас хоть раз в жизни терял сознание или, храни нас лорд ситхов Дарт Тиранус, даже пребывал в коме? Думаю, вот примерно такими были мои ощущения. Света ноль, даже самой крохотной искорки, которые, как правило, мельтешат перед глазами после весомого удара по голове. Густая, мегагалактическая тьма, вне времени и пространства.
  
И это не была смерть, меня не убили, уж точно. Как там говорили древние греки – я мыслю, следовательно, я существую. На первом этапе осознания реальности и этого уже вполне достаточно.
 
 
По белой бумаге, глянцем лощёной,
 
Вожу, как японец, кисточкой чёрной.
 
И вот проявляются чёрною тушью
 
Людские движенья, костюмы и души.
 
Исправить нельзя, есть закон непреложный,
 
Что тушью набросок стереть невозможно.
 
Исправить нельзя и украсить в охоту.
 
Как сделал, так сделал, не переработать.
 
И движутся люди, под кисточкой тая.
 
Такие, как есть, а не так, как мечтают.
 
И чёрная тушь растекается смело,
 
В сражении вечном, меж чёрным и белым…
 
 
Вот так бывает, что помнишь чьё-то стихотворение, но совершенно не знаешь автора. Хотя по большому счёту кому важны имена, если образность строк уже запала тебе в душу?
Потом тьма стала двигаться, дышать, пульсировать. Я ощущал это буквально каждой клеткой своего тела, которого вроде бы и не было, но тем не менее. Кажется, на мгновение моей щеки коснулся ветер, потом какой-то невнятный жар согрел ладони, а в животе поселился холод. Только где мои ладони, где живот, где щёки? Всё оставалось на уровне маловразумительных тактильных воспоминаний. Самосознание тела оказалось не менее сильным, чем разум…
Время тянулось бесконечно или не двигалось вовсе. Об этом просто не хотелось думать. И не потому, что, допустим, было лень, а просто какой смысл? Ну, смысл о чём-то там думать, если кроме мыслей от тебя практически ничего не осталось – ни физики, ни химии, а лишь какая-то пустая псевдофилософия, засоряющая мозг. Вот только как именно?
Я не учёный, не философ, не наркоман, я лишь художник, рисующий книги. Но, быть может, именно поэтому любой случайный образ, всплывший в моём подсознании, всегда имел чётко очерченные границы, форму и цвет. Поэтому вряд ли кому бы то ни было удалось лишить меня памяти, я всегда мог объяснить самому себе, кто пришёл, что это за тип, почему он именно такой, а не иначе и, главное, зачем я ему нужен и почему он не может без меня обойтись, а я без него.
Умение рисовать всё-таки в чём-то сродни примитивной магии первопредков, выводящих углем и глиной примитивные изображения людей и животных на закопчённых стенах своих пещер. И пусть цели были различны, но тут…
Зелёная и синяя искра, как разноцветные глаза Мияко! Откуда они? Но именно эти два ярких, живых огонька вдруг вспыхнули перед моим внутренним взором. Никаких слов или хотя бы указания направления, нет, они просто появились и замерли, держа меня на плаву, словно спасательный круг в этой зыбкой, колышущейся, вязкой темноте. Я вдруг почувствовал, как тянусь к ним всем сердцем или что у меня там оставалось… не знаю… но её глаза притягивали и звали за собой…
– Я иду. Я не брошу тебя.
Возможно, мне это послышалось, а быть может, я действительно каким-то чудесным образом смог произнести эти слова. Как оказалось, самые важные на данный момент…
– Альёша-сан, хватит уже притворяться! Открой глаза и вставай! Я хрупкая девочка и не могу вечно таскать тебя на своём горбу.
Я послушался. Открыть глаза удалось не сразу, но если очень постараться, то можно почти всё. Бескрайняя тьма отступила, словно её просто стёрли тряпкой с доместос-хлором. Мир вдруг вспыхнул самыми чистыми и нежными красками на свете.
Небо невероятно голубое, в зените размытое золотым, а по линии горизонта чистое, едва ли не до хрустальной прозрачности. Воздух был наполнен тонкими, пьянящими ароматами.
Повсюду цвели розовые вишни, маленькие изящные листья отсвечивали изумрудом, а далеко-далеко на стыке земли и небес высилась красивая, ультрамариновая гора в белой сияющей шапке. Не узнать её было невозможно. По крайней мере для человека, исправно получавшего пятёрки по истории искусств в художественной школе, в училище и в институте…
– Фудзияма. Никогда не думал, что увижу её воочию.
– О да… – раздалось за моей спиной. – В это время года она особенно красива.
Я обернулся. Нэкомата с широкой улыбкой щурился на лимонное солнце в окружении синих и зелёных колец. Теперь кошачий демон был одет в традиционный японский костюм белых и чёрных цветов, а за поясом у него торчали три меча, два длинных и один короткий.
Отросшие волосы уложены в сложную причёску на затылке, часть лба выбрита, а на лице появились длинные, чуть свисающие усы и ухоженная бородка. Его глаза вдруг стали совершенно голубыми, как у котов породы рэгдолл. Впрочем, не скажу, что это добавляло в его образ хоть какой-то доброты, скорее даже наоборот, этот лёд изрядно пугал…
– Смотрите-ка, а ваш друг умудрился не бросить своего хозяина?
Опустив взгляд вниз, я признал, рыжий бродяга по-прежнему висит на моей ноге, вцепившись в штаны всеми когтями на всех четырёх лапах. Вот же упёртый кошак попался, русский характер!
– У вас накопились новые вопросы?
– Нэкомата, я…
– Для вас – Томадати, – поправил он, – и уж поверьте, я мало кому позволяю так себя называть.
– Хорошо, господин Томадати, – согласился я, – можно мне узнать, зачем я здесь?
– Хм, то есть вас не интересует, как вы сюда попали, что будет дальше, каковы мои намерения, где ваша маленькая Мияко, почему…
– Не волнуйся, я тут, Альёша-сан, – чуть запыхавшись откликнулась кицунэ, возникая из ниоткуда у моего левого плеча, – нет силы, которая бы заставила меня оставить тебя больше чем на пять минут. Я же твой подарок! А вот тебе – бе-э-э…
И эта нахалка показала демону язык. По-моему, Нэкомата слегка скрипнул зубами, но в целом владел собой. В том смысле, что он даже головы не повернул, словно считал столь откровенное проявление чувств ниже своего достоинства. Поэтому демон напрочь игнорировал её появление, обращаясь исключительно ко мне:
– Алексей, я прекрасно отдаю себе отчёт во всём, что произошло и до сих пор происходит. Возможно, что-то могло пойти не так, однако Высокие Небеса тоже играют в свои игры. И кто посмеет их в этом упрекнуть? Только не я. Мне известны такие понятия, как честь, совесть, благородство и, самое главное, дух! Сам дух древней Японии кипит в моих жилах, а не откликнуться на зов крови не в силах никто на целом свете…
Мияко уже подорвалась было с ответом, но я вовремя приложил указательный палец к её пухлым губкам – молчи, женщина, когда мужчины разговаривают! Лисичка, не задумываясь, повелась на этот кавказский развод и послушно заткнулась. Ну не милашка ли?
  
– Я вижу, что у вас двоих всё серьёзно. Что ж, не смею упрекать. Госпожа Мияко-сан действительно очень хороша. Как и вы, Алексей, способны на многое и, несомненно, заслуживаете уважения. Однако все мы понимаем, что ситуация зашла в тупик…
Мы с кицунэ переглянулись и молча кивнули. Он тихо вздохнул, словно мы оба были маленькими детьми, а потом так же вежливо, не повышая голоса, продолжил:
– Лично мне видится лишь один выход. Вы оба должны умереть. Но не так, чтобы это привело к войне кланов, а как в самой традиционной японской модели. Двое влюблённых покончили с собой сразу после свадьбы, ради чистоты друг друга, соблюдая все обряды и правила, но, самое главное, никого не упрекая и не обвиняя! У нас так принято. Это надо учесть.