Московское золото или нежная попа комсомолки (СИ)

И тут к нему постучался начальник штаба, подтолкнул перед собой смурного Лёху и лейтенанта из первой эскадрильи и сразу же начал озвучивать претензии:
— Вот, полюбуйтесь, Геннадий Васильевич! Лейтенанты Хренов и Лютиков не иначе как спят на боевом посту! Вместо бдительного контроля воздушной обстановки они на пару с вышкой умудрились перепутать самолёт начальника тыла Черноморского флота! — разорялся начштаба. — В кои-то веки тому приспичило приземлиться у нас, а не на Херсонесе, и здрасьте! Приехали! Никто его не встречает! В упор морские авиаторы не видят начальство! — ехидно добавил начальник штаба.
«Козлы поганые, кто же знал, что вышка тоже прощёлкала этот сраный самолёт и решила списать у меня!» — думал Лёха.
Командир полка наконец улыбнулся крокодильей улыбкой сначала начальнику штаба, а потом и Лёхе с Лютиковым, и начал орать.
Он орал, махал руками, топал ногой и исходил на коричневую субстанцию минут пять, разбрызгивая вокруг гуано, попавшее на вентилятор. Столько нового о себе Лёха давно не узнавал единомоментно.
И тут Лёхин взгляд упал на рапорт политработника, лежащий на столе командира части.
Весь аэродром обсуждал недавний полёт политработника, который умудрился пролететь всю полосу и сесть в забор. Хорошо, что скорости уже почти не было, и самолёт остался почти невредим.
Любопытствуя, Лёха пробежал глазами рапорт комиссара об аварии:
«Самолёт выехал за пределы взлётно-посадочной полосы, проломил забор, врезался в туалет типа сортир, после чего потерял управление», - читал Лёха, еле сдерживая подступающий хохот.
Командир выдохся и рубанул наказание. Лёха отделался двумя нарядами вне очереди.
«Фигня», — легкомысленно решил Лёха..
 30 марта 1936. Женское общежитие имени Клары Цеткин, посёлка Кача.
Походы к женскому общежитию особенного результата тоже не давали. Лёха, полный энтузиазма и надежд, столкнулся с классикой жанра — девушка в лучших традициях слабого пола устроила ему эмоциональные качели.
Один день она заглядывала ему в глаза так, словно собиралась прописаться в его душе, да ещё и прижималась всем телом, будто думала согреть его своим теплом.
Молодое тело Лёхи накачивало его гормонами так, что грань реальности терялась. Как тут не сойти с ума? Это любовь и не меньше. Когда такие сигналы подают!
Но как только он расслаблялся и тянулся к ней, следующий день превращался в ледяное шоу. Она была холодна и независима, почти игнорируя его внимание, как будто вчерашний жар никогда и не случался.
*****
Лёха с Настей шли вдоль моря, и шум волн мягко перекатывался по песку, словно море само успокаивало их мысли. Мягкий шелест воды был настолько завораживающим, что казалось, весь мир замер, слушая этот бесконечный ритм. Луна уже поднялась высоко над горизонтом, её серебристый свет протянул длинную лунную дорожку по поверхности моря, приглашающую к чему-то сокровенному и важному.
— Смотри, — Лёха указал на эту мерцающую дорожку, — будто сама луна зовёт нас пройти по воде, да? Какая романтика! Ветерок, море, дорожка, шум волн... — Лёха старательно заговаривал мадемуазель зубы, пытаясь обнять её.
Настя смотрела вдаль, вглубь лунного сияния, её волосы развевались от лёгкого морского бриза. Вся эта картина выглядела идеально — как из фильмов, только вот циник внутри уже знал: сейчас она опять выдаст что-нибудь.
— Луна, конечно, красиво, — тихо проговорила Настя, — но ты же понимаешь, что лунные дорожки — это только красиво, пока не наступишь на реальность.
Настя снова сделала шаг назад, её улыбка стала более загадочной:
— Что ты хочешь получить, Лёш? Я же не против, но нужно узакониться. Отношения должны быть правильными, чтобы поцелуи были не просто так. Иначе этот шум волн так и останется просто шумом, а лунная дорожка — иллюзией.
— Да я совсем не против, но давай начнём встречаться, — наивно высказался Лёха.
«Молодая ещё, пробует на мне все доступные женские средства», — вздохнул Лёха после пары раз, когда его шаловливые руки слишком далеко забрались и были жёстко и твёрдо отбиты.
  
— Конечно, я же тебя так люблю! Ты когда сможешь у командира про разрешение на ЗАГС подписать? — прижавшаяся к нему Настя заглянула в глаза и приоткрыла ротик с ровными зубками, полностью выбивая Лёху из реальности...
«Утром ЗАГС, вечером секс», - подумал не ожидавший такого подката Лёха.
 Глава 6. Лопухи, У-2 и сортирная правда. 
Закончив неотложные дела в скворечнике и завязав смешными завязочками штанишки, Лёха посмотрел на подвядшие лопухи, кем-то заботливо воткнутые в щели внутри сортира, и с лёгким сожалением подумал:
— Совсем завяли, надо бы выкинуть.
Сильнейший рывок буквально выдернул Лёху из деревянного домика и запустил метров на пять в крымскую степь. Ошарашенный Лёха так и остался стоять, держа в левой руке лопухи, а правой отдавая воинское приветствие непонятно откуда взявшимся тут отцам-командирам.
 01 апреля 1936. Аэродром Кача и его окрестности.
А вся эта идиотская история случилась, когда в самом конце марта 1936 года с очередным самолётом привезли свежие партийные газеты.
Комиссар первым успел к самолёту, схватил баул с доставленной прессой и заперся в своём кабинете. Через час был организован сбор всех и вся, кто не успел скрыться, для политинформации, и, по рассказам очевидцев, комиссар толкнул пламенную речь про «все, как один, партия Ленина—Сталина, наш рулевой, победа коммунизма и социалистическое соревнование». В конце собравшимся была продемонстрирована подшивка газет — как особая гордость нашего политработника.
Лёха всё это пропустил благодаря злосчастным абрикосам, которые военлёты притащили с очередного «нашествия» на окрестные сады. Абрикосы оказались незрелыми и немытыми, и в результате обжорства Лёха периодически устраивал марафоны к «скворечникам» на краю лётного поля.
Лопухов на всех не хватало, и Лёха, недолго думая, пополнил свои стратегические запасы, вырвав несколько газет прямо из подшивки. Газеты он аккуратно спрятал в щель между камнями за сортирами, благо погода стояла сухая.
Однако история на этом только начиналась.
Комиссар, как типичный представитель украинской нации, был мужчина массивный и сильный. Обнаружив варварское исчезновение газет из подшивки, он взревел, как раненый бегемот, влетел на командный пункт и, схватив командира за рукав, потащил его в ту же сторону, куда унесся Лёха.
Встреча одиночеств в такой маленькой вселенной стала почти неизбежной.
Прочитав очередной кусочек газеты и коротко резюмировав: «Туфта голимая», — Лёха использовал по назначению выбранный листочек про повышенные надои в «Колхозе имени Тины Модотти». И совсем не из патриотических соображений или сочувствия кубинской компании, а исключительно сберегая собственную задницу. Лёха выбрал страницу с надоями, так как там, на взгляд, цинка было меньше, чем в изображении друга всех физкультурников.
Совершив акт вандализма, Лёха подвязал штанишки, поправил пилотку и заметил подвядшие лопухи, кем-то заботливо воткнутые в щель внутри сортира.
— Совсем завяли, надо бы выкинуть, — подумал Лёха и взялся за ручку двери.
Сильнейший рывок выдернул Лёху из сортира с таким размахом, что ноги его едва касались земли, когда он «полетел» метров на пять в степь. Ошарашенный Лёха так и остался стоять, держа в левой руке лопухи, а правой — отдавая воинское приветствие непонятно откуда взявшимся отцам-командирам.
— Хренов! — размахивая несчастной подшивкой, комиссар заорал так, что у Лёхи заложило уши. — Ты что натворил? Ты чем свой зад вытирал? Товарищем Сталиным? Ты?! — Его голос сорвался на крик, а огромные кулаки, казалось, вот-вот раздавят бедного Лёху.
Лёха, ещё не понимая, что произошло, машинально осмотрел свои ладони, в одной из которых во все стороны торчали подвядшие лопухи.
— Вроде чистые, — почему-то высказался вслух Лёха.