В самом Сердце Стужи. Том II (СИ)

— Так препозитор согласился на нашу затею? — спросила я.
— Да, он принял ваше предложение, миледи, и будет освящать горшочки, — ответил мужчина, протягивая руку к тарелке со свежим хлебом.
Я же как обычно ухаживала за мужем, выбирая лучшие куски курицы, которую приготовили с сушеными травами и на свином жиру специально для барона. Этот мужчина любил мясо, но отдельно отдавал предпочтение птице, по всей видимости, жалуя ее за яркий и насыщенный вкус.
  
— Благодарю, миледи, но я не голоден, — остановил меня барон, жестом показывая, что отказывается от своей порции.
— Что-то случилось? Вам нездоровится? — с тревогой спросила я, вглядываясь в лицо мужа.
Выглядел Виктор вроде как обычно, но что-то изменилось в его взгляде. Хотя в целом выглядел он вполне здоровым, только слегка уставшим после целого дня всевозможных хлопот.
— Нет, просто не хочу есть, — ответил муж. — Да и не стоит вам так утруждаться, постоянно накладывая мне на тарелку. Я взрослый мальчик и руки у меня тоже имеются. Возьму сам, если захочу.
Этот резкий ответ привел меня в замешательство, однако я быстро взяла себя в руки. Поставила на стол тарелку, после чего аккуратно разлила по кубкам вино, но прикасаться к посуде барона не стала, не рискуя злить его еще больше.
Это был первый раз, когда я ощутила на себе злость этого человека. В отличие от множества других мужчин, с которыми я имела дело, гнев Виктора Гросса был подобен медленно тлеющему торфяному болоту в знойный день. Только опытный глаз мог заметить опасные знаки, как пробивающиеся из-под земли дымные тяжи. Так было и с Виктором Гроссом — внешне мой муж был сегодня совершенно обычным, но пара резких слов, его движения, чуть сведенные брови… Не знаю, что именно так сегодня вывело из себя барона, но он ясно указал мне на мое место, о котором я стала забывать.
Наши постоянные беседы и обсуждения — это не норма, а лишь прихоть моего супруга. И, видимо, настал тот момент, когда все стало возвращаться на круги своя.
Я не была расстроена или разочарована, нет. За девять прожитых жизней, большинство из которых трагически оборвались, я избавилась от такой глупой вещи, как надежда на лучший исход. В момент, когда мой муж резко похолодел, я даже испытала какое-то непонятное внутреннее облегчение. Я не ошиблась, мир все такой же, как и прежде. И пусть в предыдущих моих жизнях на пороге имения графа Фиано не появился этот мужчина, пусть я никогда раньше и не слышала о Викторе Гроссе и даже наделе Херцкальт, в эту мою жизнь все происходит так же, как и в предыдущие.
Барон был человеком слова, это я уже поняла, так что не тревожилась насчет ранее достигнутых нами договоренностей. А приятное общение и беседы мне никто не обещал, да и сама я изначально не стремилась к ним, вся инициатива к нашему взаимодействию всегда исходила от барона. Видимо, под гнетом дел и грядущих проблем, требующих его внимания и воли, он просто потерял к моей персоне интерес. Что же, как умудренная прожитыми годами женщина я должна просто сделать шаг назад и подчиниться.
Эта холодная отстраненность продолжалась неделю. Барон начал вставать с рассветом, а иногда и затемно, и выходить из спальни, прихватив свои вещи. Переодевался муж в кабинете, а на третий день вовсе перенес туда свое белье. Во время совместного ужина, который уже был нашей традицией, он всегда выглядел хмуро и напряженно, почти со мной не разговаривал.
Каждый раз я пыталась ухаживать за ним, как прилежная жена, однако каждый же вечер получала холодный и твердый отказ. Виктор Гросс если и ел, то теперь накладывал себе еду сам, показывая, что в моей помощи не нуждается. От Лили я узнала, что барон стал больше времени проводить со своими людьми и в замке даже начались приготовления к весенним маневрам. По плану, когда сойдет снег, которого в этом году выпало всего ничего, а земля просохнет, дружина моего мужа отправится на несколько дней в поле, оттачивать ратные навыки.
В начале второй недели отстраненного поведения моего мужа произошло странное. Виктор посреди ночи встал с постели, чего за ним никогда ранее не наблюдалось. Этот мужчина даже по малой нужде не просыпался, чему я была крайне рада, ведь мой сон был чутким и тревожным.
Я услышала, как ногами барон нашарил свои башмаки — эта обувь простолюдинов все же появилась возле наших кроватей и, сказать прямо, это было довольно удобно — после чего мужчина, крадясь, направился к двери.
Чрезвычайно заинтригованная — ведь луна была еще высоко, я видела кусочек ее диска через щель в ставнях, и до рассвета, по ощущениям, было не менее трех часов — я вслушивалась, как мой супруг по-воровски выскальзывает из комнаты.
Почему барон крадется в своем собственном замке? Или он что-то пытается скрыть? Даже если бы этот мужчина обратил внимание на какую-нибудь кухарку или крепостную девку, он был полностью в своем праве удовлетворять свои плотские потребности. Я бы даже не удивилась подобному исходу, ведь он был крепким и здоровым мужчиной, на которого бросали взгляды все женщины Херцкальта, от мала до велика. Почти шесть с половиной футов роста, около двухсот двадцати-двухсот тридцати фунтов весом, Виктора Гросса было видно издалека и не смотреть на такого мужчину без нет-нет, но и проскальзывающих непотребных мыслей, было просто невозможно. Я это прекрасно понимала, ведь подобные мысли проскальзывали и у меня самой с завидной регулярностью. Особенно, учитывая, что этот нахал в первые недели нашего брака показал почти всё, чем мог похвастаться, оставив неизвестным только одну-единственную, самую важную деталь. Впрочем, в брачную ночь, когда барон навалился на меня и жарко целовал мою шею, я почувствовала все, что должна была. Может, о прямых пропорциях с его габаритами речи и не шло, но Виктор Гросс несомненно был не мальчишкой, а мужчиной во всех смыслах.
Кроме того, барон подстригал бороду и усы до приемлемой длины, держал в чистоте тело и волосы, постоянно был в опрятной одежде, как истинный столичный аристократ, а не как жалованный дворянин из числа наемников. Пожелай мой муж того, он мог в мгновение ока заполучить в свою постель любую барышню на сотню миль в округе, а если бы не нашлось постели, то они бы и сами перед ним задрали юбки у ближайшей стены.
Вот только не было у него никаких связей. Ни явных, ни тайных. В этом я была категорически уверена.
Но куда тогда, милостивый Алдир, может красться среди ночи лорд целого надела⁈
Немного выждав, я выскользнула из постели следом за бароном. Башмаки пришлось проигнорировать — слишком они стучали по каменному полу — так что я последовала следом за мужчиной босиком.
В голове мелькнула мысль, что не стоит шпионить за собственным мужем, особенно, когда он в столь мрачном расположении духа, однако же противиться своему порыву я не могла. Мой пытливый, привыкший к поиску ответов разум сейчас требовал выйти из комнаты и проследовать за Бароном Гроссом, даже если это будет опасно для моего здоровья. Плевать! Побои мне терпеть не впервой, и даже если муж накажет меня за мои действия, я хотя бы смогу унять этот зуд, который терзает сейчас мой разум. Слишком много тайн было вокруг фигуры Виктора Гросса, еще одного секрета я не выдержу.
Когда я выскользнула в коридор, то увидела на лестнице свет — барон взял один из фонарей, которые повесили слуги по его распоряжению, чтобы не свернуть себе шею. Вот только вела та лестница не вниз, как я ожидала, а вверх, на четвертый этаж.
Но что моему супругу могло понадобиться в лаборатории в столь поздний час? Или, как это бывает у пытливых умов, посреди ночи ему пришла в голову какая-то гениальная идея, и он бросился ее реализовывать? Зная по своему опыту, что подобные мысли могут быть не только вредными, но и опасными — ведь в полудреме разум рождает разные невероятные картины и образы, которые кажутся чрезвычайно логичными в ночи, но оказываются совершенно безумными поутру — я немедленно проследовала за супругом. Если он решил что-то записать, то оставлю его, но если Виктор примется за варку или какие-то другие эксперименты… Я просто обязана буду его остановить, пусть в Херцкальте и появился сильный жрец.