О моем перерождении в сына крестьянского 2 (СИ)

— Понимаю.
— Раз понимаешь — может, что-то посоветуешь?
Лейта прикрыла глаза.
— Лидер выбирает направление, Советник прокладывает курс, — повторила она древнюю формулу. — Нам лучше дать крюка: Мелир потом, сперва Катраш.
— Хорош крюк, аж до Зальмара. Почему так?
— Отдыхать лучше на корабле. Разнообразие опыта. И чтобы получить в Мелире переаттестацию, сперва лучше пройти аттестацию в Катраше, в тамошнем отделении. Для высоких ступеней свои правила, мы их не знаем, поэтому лучше быть осторожней.
  
— Думаешь, в Зальмаре можно нарваться на… трудности?
— Думаю? Это почти неизбежно. Мы не сможем прикрыться силой рода, только своей. А я… иной раз телесное совершенство Ассур работает как проклятие. Вот увидишь: если не повезёт, придётся драться.
— Если ты…
— Придётся, Вейлиф. Кто говорил, что всякий, не готовый драться за свободу — недостоин её?
Я вздохнул и уступил.
Как ни крути, у Лейты — свой путь и своя свобода. Не для того я помогал ей расправить крылья, чтобы потом сажать в удобный вольер с прочными иллюзорными стенами.
Только очень глупый Лидер не слушает своего Советника.
Впрочем, единожды приняв решение, спешить мы всё равно не стали. Ещё один совет, крайне настоятельный, проигнорировал бы только круглый идиот и враг самому себе; совет этот формулировался просто: «Дождись окончания острой фазы перестройки организма, как целитель тебе говорю». Логично и не поспоришь: догонять собственным телом ушедший вперёд дух очень, очень желательно в плотном фоне маны и при свободном доступе к природным маноконцентратам, сиречь магической еде.
Оно, конечно, запасы той самой еды под стазисом на весь планируемый отдых мы уже начали готовить и таскали с собой, что с магией выходило даже не особо неудобно (главный минус: повышенное внимание всякой хищной пакости к нашему ветролёту, плавно превращаемому из средства разведки и расширенной мобильности в летучий склад). Но взять с собой ещё и фон Леса Чудес… тут уж увы и никак.
Что сказать мне о собственном прогрессе?
На двенадцатом году жизни, когда та самая острая фаза перестройки закончилась, некий акселерат по имени Вейлиф добрался до уровня 43 (и седьмую способность класса, последнюю отставшую, тоже, естественно, закрыл). Прям шкафом с антресолями я не стал, это дело будущего, пусть довольно близкого — но теперь, когда я обнимаю свою боевую подругу, стоя рядом, именно я могу, чуть наклонившись, поцеловать её в темя, а не наоборот.
Приятно, чёрт дери! Наконец-то, пусть в первом приближении, я дорос до нормальных мужских габаритов… во всех отношениях, если вы понимаете, о чём речь. Да, при взгляде со стороны я всё ещё дрищеват и слегка похож на цаплю, но тут уж работает принцип «были бы кости, а мясо нарастёт». Именно ориентируясь на собственный разворот плеч, на размеры кистей и стоп, на прочие, менее значимые признаки, я ожидаю грядущего превращения в тот ещё… шкафчик. Тем паче расти-то я не перестал, я просто стал расти медленней. Где-то полсантиметра в неделю, что всё ещё очень немало; и если мне суждено вымахать за два метра — не удивлюсь.
Мужчины растут иной раз до 25 лет, а я даже и половины этого пути не одолел. У меня и голос ещё не полностью сломался.
Итак, весной моего двенадцатого года жизни ветролёт, созданный и управляемый мною, взлетел с пальцеобразной верхушки серо-жёлтой скалы метров полтораста высотой — одной из множества таких, формирующих весьма характерный облик южного побережья Золотого залива — и взял курс почти точно на север. Через простор залива и далее, к зальмарскому, а не гриннейскому берегу. На борту, помимо одной прекрасной пассажирки, присутствовало приблизительно тонны четыре всяческих ценных штук в стазисе, половину которых мы собирались не продать, а съесть лично. Впрочем, другая половина (рога, чешуя, кости, кожи, излишне ядовитые для сыроедения органы и пр. под.) должна была стать именно товаром и превратиться, в первую очередь, в артефакты для постоянного ношения.
А то позорище же натуральное: моя женщина — и ходит с одними лишь браслетами, которые, по уму, давно переросла!
Так не победим. Это не дело.
Да и я не отказался бы обзавестись вещичками посолидней. Как минимум миниморум, поменять венец Малой Концентрации на нечто без слова «малая». Хотя… посмотрим на цены. Что-то мне шепчет: рынок Катраша победнее мелирского. А вот ценности из Леса Чудес зальмарцы будут скупать подороже, просто в силу дополнительной удалённости. Увы и ах, но воспетых в фэнтези бездонных сумок или пространственных колец в мою новую жизнь не завезли, а потому вопросы логистики стоят особо остро. Невзирая даже на сравнительную простоту и доступность чар облегчения веса.
Скооперироваться, что ли, с гильдейцами и поработать магическим транспортным ветролётом? Я и лошадь, я и бык, я и пилот, я и пилотируемое средство доставки… посмотрим. С хорошими людьми и не очень людьми чего бы не скооперироваться?
А плохие пусть пеняют на себя.
…с высоты около полутора километров Катраш выглядел набором детских игрушек. Палочки, кубики, брусочки, колечки и конусы различного относительного размера в разнообразных сочетаниях; очень много белого либо побелённого, потому что, конечно, магией можно в том числе кондиционировать воздух в доме, но магия в нужном количестве доступна не всем — и даже когда доступна, снизить её траты не кажется глупым решением. Много зелени, также вносящей свой вклад в затенение домов (иные из них заросли плющом и прочими вьющимися побегами до самых коньков крыш). Местами яркие пятна иных оттенков: красные черепичные кровли, синие лужицы бассейнов в богатых кварталах, солнечно-жёлтый песок арен и тренировочных площадок, стеклянный блеск парников, галерей и куполов, словно облитых эмалью изразцов, пёстрая суета рынков…
В целом издали-и-сверху Катраш напоминал краба-отшельника с большой, но покалеченной правой клешнёй. Между скальной стеной «клешни» и «панцирем» располагалась бухта, не слишком-то плотно набитая разноразмерными чёрточками судов, яхт и лодок. Почти точно посреди «клешни» торчал высокий тонкий чёрный шпиль портовой диспетчерской, откуда дежурные менталисты командовали манёврами всяческих плавсредств по принципу «высоко сижу, далеко гляжу, а уж тебя, да-да, именно тебя, на синем ялике, прям отлично вижу; а ну быстро принял влево, пока отходящий каботажник тебя по пирсу не размазал!» (уж с такого мизерного расстояния дежурные могли достучаться до кого угодно).
Однако я направил ветролёт не к порту — там нам до срока делать нечего. На лету возвращая своему летательному средству манёвренную форму взамен более обтекаемой, которую я признал оптимальной для многочасовых перелётов путём ряда практических изменений «на лету», я начал снижение в сторону левой части крабова панциря — той самой, где бурлил и пенился один из самых крупных рынков Зальмара. Туда ежедневно тысячами, если не десятками тысяч прибывают люди, полулюди и даже порой нелюди; там наверняка найдётся местечко, где можно спокойно посадить ветролёт и не слишком сильно шокировать этим старожилов. Они и не такое на своём веку видывали. А я… ну, посижу, помедитирую.
Отдохну.
Не так-то легко управлять ветролётом много часов подряд, доложу я вам. Особенно учитывая, что летит он не сам, его моя мана движет. И дух мой в процессе натрудился изрядно: до этакого приятного и в то же время тревожного гула. Так что пусть по рынку, как мы и договорились, Лейта гуляет (почти) одна. Большая уже девочка, сама разберётся.
  
Но всё же тень я приделаю ей подлиннее и потемнее, чем кажется со стороны, да… и без клипсы-переговорника не оставлю. Есть уверенность: лишним не станет ни то, ни другое.
— Ух! Только позырь, какая краля!
— Где?
— Да вон, в изумрудном плащике.
— И чего в ней тако… о. Ого-го-о!
— Понял, да? Хе-хе-хе!