О моем перерождении в сына крестьянского 2 (СИ)

Что ж, вложения оправдались. Определённо. Сравнивать себя с родовитыми гениями Гариху в голову бы не пришло, вне боя он рассуждал неторопливо до въедливости — но зато с выводами обычно не промахивался. Да и в части тактического мышления мало кому уступал… из ровесников.
Со ступенями тоже всё шло неплохо. Да какое там неплохо — хорошо шло! Принятие судьбы в девять с половиной, выход на тропу — в двенадцать с половиной, достижение развилки с эволюцией класса до Щитоносца Двойственности — в семнадцать. Сейчас ему двадцать три, всего лишь, но тридцать шестая ступень уже покорена и до новой осталось всего ничего.
  
Живи да радуйся, перспективы блистательны, что не так?
Увы, но многое. И первым в списке этого многого стоит, конечно, родня.
То, что по ступеням восходят в одиночку — правило старое и верное. Но одно дело подниматься по ним, когда в спину, подталкивая к новым вершинам, упирается ласковая родительская длань… и совсем, совсем другое — когда эта же длань норовит уцепиться за лодыжку, а то и откровенно подбивает ногу на полушаге. До последнего, к счастью, дело всё-таки не дошло: Торелр не настолько потерял голову в своей запоздалой мести непокорному сыну, чтобы даже и непризнанному внуку его препятствовать всерьёз.
Но…
…но даже так в своих усилиях прославленный Три Щита оказался достаточно упорен, мелочен и сверх того, если спросить Гариха, попросту подл, чтобы помянутый непризнанный правнук опасался покинуть Мелир. И опасался отбросить давно надоевшую маску преданного поклонника своего предка, якобы рвущего жилы ради его признания.
Ну, поначалу-то действительно и поклонялся, и рвал, только близкое знакомство стало этаким ледяным плевком, стирающим робкую наивную улыбку с лица.
Сразу и навсегда.
— Это ты, значит, будешь ублюдок от выплодка шлюхи поганца Вельстина? До чего сорняки живучи… что ж, запомни накрепко: присосаться к моей семье я тебе, клещу жадному, не дам. Скажи спасибо за милость великую, что не давлю, как иного паразита. А теперь пшёл вон, насекомое.
Да, плевок вышел смачный. Болезненный.
В Мелире его ситуацию, по крайней мере, знают точно так же, как и отношение Торелра. А вот в другом отделении гильдии, вдали от сотен внимательных глаз и чутких ушей… как знать, что там может случиться? Да и сможет ли вообще добраться до другого отделения мозолящий глаза родственник? Само собой, если непризнанный правнук покинет Мелир, Три Щита может и вздохнуть с облегчением: как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Но что, если он предпочтёт иные средства избавления от «дурного семени», более радикальные? Конечно, это почти безумие; конечно, нормальный человек так поступать не станет… но вот именно нормальностью в действиях Торелра и не пахло.
Гарих не знал, каковы планы предка, не мог точно сказать, что им движет. И — опасался. А потому терпел «особые» условия кредита у гильдейских алхимиков, терпел «специальные» тарифы чародеев-кузнецов на починку снаряжения, терпел грязь, обильно изрыгаемую ртом назначенного ему куратора (это вместо нормальных наставлений на пути воина), терпел, терпел, терпел… намеренно мозолил глаза своими успехами что прадеду, что его подпевалам, портил по мелочи репутацию предка… нет, не словами — своим стоическим отношением к очевидной несправедливости и упорным трудом несмотря ни на что.
Он терпел, ждал… и, похоже, дождался.
Да, Торелр — Авангард трёх звёзд золота, координатор мелирских филиалов гильдии Жезл и Кинжал, своей доблестью, упорством и удачей пробившийся за порог седьмого десятка ступеней, основатель собственного рода. И власть такого человека простирается далеко. Но назвать его всемогущим нельзя никак. И уж на девичьи сердца власть его не распространялась — как и на умы потомков. Иначе история Вельстина просто не смогла бы случиться, а Гарих не появился на свет.
Шелари… ах, юная Шелари, подобная дивному закалённому клинку! Гибкая, как тот клинок, и не менее опасная, смуглая, ясноглазая…
Только в самых дурных и унылых историях парни умудряются до последней крайности не замечать романтического интереса в девичьих глазах. И только в тех же унылых историях девы лет семнадцати-восемнадцати оказываются прирождёнными актрисами, способными замаскировать вспыхнувшую страсть от всех, включая объект страсти и даже самих себя. Страсть неспроста издревле сравнивают с огнём: даже если не видно пламени, если жар его чем-то укрыт и заслонён от взгляда — запах дыма всё равно просочится на волю и выдаст свой источник. А спарринг двух воинов неспроста сравним с танцем: движения мысли и всплески чувств в нём раскрываются ничуть не хуже.
Гарих и Шелари с момента знакомства спарринговались много, много раз.
Только две проблемы он видел в том, чтобы сделать решительный шаг, откровенно поговорить с дочерью Саладра и Фойли. Или всё же три, но третья проблема на общем фоне — так, мелочь.
Первая: прикрываться женой от угрозы претило всей сути Гариха, его гордости, даже его классу. Это он — мужчина, это он должен выступать нерушимым щитом от напастей! А если вместо безопасности он привносит в отношения уязвимость… что ж, тогда лучше и дальше терпеть, ожидая своего часа.
Вторая: влияние предков Шелари влиянию Торелра изрядно уступало. Тарус пока что лишь двигал свою семью к превращению в высокий род — цели, прадедом Гариха давно достигнутой.
Третья: перейти в новую семью было бы приятно, но о возможности такого перехода следовало говорить отнюдь не с девушкой. И согласятся ли её родные заполучить такого зятя, особенно ценой весьма вероятного конфликта с родом Трёх Щитов– большой вопрос.
Снова терпеливое ожидание, день за днём, месяц за месяцем…
И оказалось, что зигзаг судьбы, которая свела Гариха с его возможной женой, более крут, чем ему казалось поначалу.
— Пойдёшь к нам Авангардом?
…Вейлиф и Лейта парочкой казались престранной. Это если очень мягко.
Поначалу Гарих думал, что парень — так, приложение к госпоже Ассур. Потому что, конечно, она притягивала взгляды, и ещё как! Среди гильдейских много красавиц, взять хоть ту же Шелари. Однако и на этом фоне Лейта, мягко говоря, выделялась: не только природными данными своими, но и откровенным на самой грани приличий нарядом, и голосом, и лицом, и — особенно — движениями. Две золотые звезды также придавали ей веса, заодно напоминая окружающим о границах возможного и уместного.
Чтобы не пялиться излишне откровенно, особенно в присутствии Шелари, Гарих принялся глядеть на Вейлифа. Вот тут-то и полезли несуразности.
Посмотришь на лицо — второй раз посмотреть не захочешь. Типичный, вот прям эталонный простец из сельчан центрального Гриннея: нос картошкой, подбородок сапогом, мутные глаза невнятного оттенка — то ли зелёные, то ли серые, то ли карие, не тёмные и не светлые, а так, серединка на половинку; такие же невнятные волосы, уныло-коричневые при беглом взгляде, а при более пристальном смешивающие более тёмные пряди и более светлые: как бы выгоревшие соломенные и отчётливо рыжеватые, остриженные коротко — длиной два пальца самое большее. Это даже не нормальный шатен, а смесок какой-то, дворняга беспородная. Да и короткие стрижки носят в основном те, кому за волосами ухаживать некогда либо лень. То есть простецы. Низкорождённые.
Добавим низковатый лоб и крупноватые брови. Скулы острые, черты грубые. Разве что кожа необычно гладкая и бледная для такого обличья: смугловатая, но лишь слегка, а не кирпично-красная или густо-смуглая, как следовало бы ожидать при прочих внешних данных. Как будто Вейлиф (имечко, кстати, тоже вполне простецкое) почти не бывает под солнцем.
  
И — золотая звезда.
У пацана, который даже на ровесника Шелари не тянет, если присмотреться! Который ещё даже ни с бритвой не знаком, ни с эпилирующей пастой! Правда, вымахать успел неслабо…
А ещё этот пацан оказался бывшим столичным жителем и старым знакомым внучки Таруса. Гарих мог бы даже приревновать, если бы не видел: о романтике тут речи нет, Вейлиф относится к Шелари как к сестрёнке… младшей. Что опять-таки довольно странно, учитывая разницу в годах.