Война (СИ)

Переговоры затянулись, Годунов всё же не хотел выходить вообще без оружия, а Такши Киянг не спешил разрешать выход вовсе. В итоге маньчжур пообещал, что если русские уйдут и возьмут с собой только то, что смогут унести в ручной клади, их отпустят по только что образовавшемуся льду Амура и не станут чинить препятствий, даже разрешат взять некоторый инвентарь, чтобы можно было палить костры и как-то спасаться от холода.
Матвей Михайлович Годунов принял условия и погнал людей по льду Амура. Долго гнать не пришлось… Отряд маньчжуров в шесть сотен конных устремились на охоту на людей. Людоловы старались убить мужчин, если те поднимали оружие, а немногочисленных женщин взять себе на развлечение. И тут, от безысходности, Годунов приказал держать круговую оборону, в которой главную роль сыграли стрелки.
Маньчжуры сперва вольготно и с шутками приближались к составленному русскими каре. Прогремели два слаженных залпа, а после начали звучать выстрелы быстро перезаряжающихся стрелков. С новыми пулями, которые приходят из Красноярска, так как там организованы мастерские по их производству, русские не просто разогнали маньчжурский отряд, но смогли захватить порядка шести десятков коней, которые сильно выручали в следующие одиннадцать дней, пока Матвей Михайлович Годунов не встретился со спешащим на выручку Албазину отрядом из ещё одной роты стрелков и пяти сотен казаков с десятью мортирами.
Прибыв в Благовещенск, как победитель, мол, спас хоть кого-то, Годунов ночью, когда он уже спал в постели с одной из прихваченных им девиц, был арестован, как и командование десятками казаков и ротмистром албазинских стрелков.
— Как смеешь ты, безродный, обвинять меня в трусости? Меня сам государь поставил над всей Восточной Сибирью во владение! — орал Матвей Михайлович Годунов, когда начался суд над сибирским воеводой. — Я за один стол с тобой не сел бы, а пороть стал на конюшне.
Пётр Албычев переглянулся с казацким сотником Черкасом Рукиным, после посмотрел на стоящего в цепях рядом с Годуновым ротмистра Арсения Беляева, бывшего в подчинении у Годунова и не возразившего ему, когда сдавали Албазин. После представитель русского государя в Сибири уверенно начал говорить.
— Волею государя-императора нашего Димитрия Иоанновича я назначен государевым проверяющим дел в Восточной Сибири, об чём есть и грамоты царя, — с гордо поднятым подбородком говорил Албычев. — Ты, Матвей, сын Михайло роду Годуновых обвиняешься в трусости, коя привела к потери русского города Албазин, а также к смертям более пяти сотен православных людей, утрате оружия и продуктов, заготовленных на зиму.
— Тебя там не было! У них десятки тысяч воинов с пушками, — кричал Годунов.
— Есть кому сказать по делу в свою в защиту, али в оправдание деяниям бывшего воеводы сибирского Годунова Матвейки? — не обращая внимание на возмущение Матвея Михайловича Годунова, продолжал судить Албычев.
Пётр Албычев шесть лет назад прошёл обучение в Московской Академии и нынче считался уже достаточно опытным управленцем и даже дипломатом. Квалификация Албычева была подтверждена в Енисейске, где он смог не только замирить меж собой все окружные племена, но и договорился с киргизами о разграничении границ, за которые они не могут переходить. Да, пришлось повоевать и разбить двухтысячный отряд киргизов, при этом сделать пару рейдов и на территории монголов, чтобы показать силу русского оружия, но успехи, в том числе и на дипломатическом поприще, были замечены даже в Москве.
Пётр Албычев был назначен государевым человеком по всей Сибири с правом проверять службу воевод, в том числе и Годунова. Матвей Михайлович Годунов присылал императору прошение отбыть в Москву. Дмитрий Иванович решил, что можно простить опального родственника жены, да вернуть его, чтобы Годунов мог бы стать некоторым противовесом в подымающей голову оппозиции. Но для того, чтобы Годунов вернулся, нужно понять его успехи в тех делах, что были поручены.
Пётр Албычев уже был готов идти по льду Амура в Албазин, так как стремился по весне выйти к океану, но остался в Благовещенске. Пётр нашёл некоторое несоответствие описанным делам в грамотах к государю и реальности. О Годунове за последние два года сложилось одно мнение — самодур и бездельник. Если ранее Матвей Михайлович Годунов работал, и были успехи, основание того самого Албазина в их числе, то сейчас… Вредительство.
 
— Я следовал приказу… — понурив голову, отвечал ротмистр Беляев.
— Но ты не препятствовал расправе Годунова с теми, кто хотел защититься, кто не отринул слова государя нашего «Где русский стяг установлен, оттуда он снят не может быть». Вы смогли отбиться от большого отряда чжурженей, будучи окружены и без стен. Могли бы отбиться, находясь за стенами острога? Там ещё и двенадцать пушек врагу отдали! — Уже и Албычев начал кричать, играя на публику.
Несмотря на усилившиеся морозы, суд проходил на центральной площади Благовещенска. Этот город уже имел население более трёх тысяч людей, а тут ещё и порядка тысячи воинов пришло, так что казалось, что Годунова судили не где-то далеко на Востоке, а в каком русском городе в европейской части или даже на Лобном месте в самой Москве.
Пётр Албычев посчитал важным, чтобы народ знал, за что судят Годунова. Пусть люди разнесут вести, тогда и все русские управленцы несколько подумают, прежде чем игнорировать свои обязанности или бежать, оставляя русские поселения врагу. А ещё было важно, чтобы весь суд увидел один человек, сильно внешне отличающийся от присутствующих.
Китайский император Чжу Ицзюнь прислал своего дипломата, чтобы посмотреть на людей с севера и понять, чем они могут помочь Китаю. По крайней мере, именно так всё звучит официально.
На самом же деле, Чжу Ицузюнь, тринадцатый император Мин, уже давно ничего не делает, как правитель. Он слушает философов, предаётся развлечениям, любит прогуливаться на лодке, но ничего даже не говорит о своём правлении и не принимает никаких решений. Однако, в Китае есть люди, которые озабочены ситуацией и тем, что маньчжуры перешли от перманентных набегов к полноценной войне. Завоеватели уже взяли Лаодун, Мукден, угрожают Пекину, но не спешат начать наступление. Возможно, одной из причин, почему маньчжуры остановились, были русские, в теории, могущие ударить по тылам армии Нурхаци.
Может быть, в Китае остались патриоты, которые всей душой радеют за своё государство, потому и озаботились защитой страны? В огромном бюрократическом аппарате, возникшем в империи Мин, таких или нет, или очень мало, и их голос не слышен. А вот за своё положение, богатство и влияние китайские вельможи пока ещё готовы бороться. «Пока» — это до тех пор, когда маньчжуры не пообещают сохранить положение самым главным китайским вельможам.
Когда русские продолжили экспансию на Восток, китайцы имели с ними стычки, которые неизменно заканчивались поражением. Русское оружие было дальнобойнее, мощнее, а выучка новым тактикам не могла проигрывать устаревшей армии Китая. Скоро китайцы прекратили атаковать русских, концентрируясь на сопротивлении маньчжурам. И здесь также последовало поражение за поражением. Порой даже китайские отряды могли переходить на сторону врага или действовали столь вяло и безынициативно, что попадали в окружения и разоружались.
Нашлись коварные умы в Поднебесной, которые вполне резонно подумали, что можно стравить две силы: русских и маньчжуров, именуемых еще чжурчжэнями. Миньцы были уверены, что восточный агрессор неизменно побьёт западного, русских. На то, что маньчжуры потеряют много своих воинов, китайцы также надеялись. Таким образом, две стороны ослабеют, и тогда можно и нужно проводить реформы в армии и выдавливать всех противников.
Веймин Ху внимательно наблюдал за всем происходящим и много думал. Мысли китайского посланника были направлены на то, что именно могут сделать русские, и насколько решительно они настроены. И всё, что происходило, давало убеждение мудрецу Ху, что на сегодняшнем этапе существования Китая русские более предпочтительны для его родины. Китаец уже выстроил те условия, которые хотел выдвинуть русским, используя их поражение при Албазине. Как бы не старался Албычев показать решимость и то, что русские покинули крепость — предательство и сущее недоразумение, Веймин Ху понял всё, что ему нужно было.