Вторжение

Этих неожиданно резких и откровенных слов капитан Семушкин испугался. "Лучше мне удалиться, не слышать их спора", — подумал он, пятясь к двери.
Заметив на лице командира роты смущение, Шмелев сказал, понизив голос:
— Если вы хотите знать мое мнение, товарищ генерал, то мы можем вернуться к этому позже… А пока позвольте дать распоряжение капитану? Он ждет.
В другом бы случае генерал Ломов не потерпел, чтобы младший по чину прерывал его мысли, но теперь, в присутствии представителя генштаба, он понимал, что резкость неуместна.
— Так начинайте, товарищ Шмелев. Я вас не задерживаю, — произнес он слегка повеселевшим голосом. — Мы вмешиваться не будем. Нам важно проверить тактическую выучку бойцов и начальствующего состава. Вот и действуйте по своему усмотрению!
Комбриг Шмелев сел в кресло, достал из планшета карту.
— Давайте, капитан, займемся нашим делом, — предложил Шмелев. Капитан Семушкин почти на цыпочках приблизился к столу, склонился в покорно–выжидательной позе.
С минуту Шмелев сидел раздумывая и наконец сказал:
— Вы назначаетесь командиром передового отряда. Пойдете ночью.
— Ночью? — спросил Семушкин мягким, удивленным голосом.
— Да. Разве для вас это ново? — в свою очередь искренно удивился Шмелев.
— Нет, товарищ комбриг. Я хотел только сказать, что ночью вроде бы легче.
— Почему?
— Мороз подожмет. Не будем вязнуть.
Шмелев усмехнулся.
— По учтите, — заметил он, — пойдете без света фар.
— Не беда — с подфарниками.
— И этого, дорогой мой, не разрешу, — запросто сказал Шмелев. — Надо уметь двигаться в полной темноте. Только в этом случае вы достигнете внезапности. А в замысле учения как раз и заложен элемент внезапности нападения. — И он привлек внимание капитана к разложенной на столе карте.
Слушая, Семушкин стремился яснее понять обстановку. Комбриг сообщил, что "синие" занимают позиции на противоположном конце лесного массива. Это — рубеж предполья, хотя и достаточно укрепленный…
— Как видите, удобного подхода нет, — сказал Шмелев. — Есть один путь, правда, трудный, но зато и самый верный: совершить марш через лес и появиться там, где "синие" не ожидают… Справитесь? — Шмелев поглядел на капитана пытливо.
Семушкин оглянулся, словно бы над ним посмеивались. Но тотчас внутренне приободрил себя: "Туго придется, а докажу свое!" Ему выпал, пожалуй, самый удобный момент дать понять и генералу, и Гнездилову, и всем, что он не тот, кем можно помыкать на каждом шагу и срамить перед офицерами полка. "Я докажу свое", — вновь подумал Семушкин и твердо сказал:
— Справлюсь, товарищ комбриг.
Семушкин вышел из штаба и долго стоял, осматриваясь по сторонам. С деревьев, как по весне, срывались и звонко цокали капли, повсюду лежал ноздревато–рыхлый, словно исклеванный снег. "К вечеру морозец подсушит", успокоил себя Семушкин и поспешил в казарму.
Приказ мог поступить с часу на час. И капитан Семушкин радел обо всем: заставил бойцов подготовить карабины, подогнать походное снаряжение. Потом вызвал начальника мастерских и приказал затушевать черный краской стекла фар у бронемашин, а на подфарники поделать щитки с узкими прорезями.
Допоздна Семушкин сидел над картой, учился, учил командиров, как лучше отыскать в темноте едва приметные ориентиры, запомнить развилки дорог, повороты, мосты, болота, низины… Но как ни вглядывался — карта оставалась картой, и многое, что на ней было обозначено, вызывало у самого Семушкина сомнение. Обычно в канун марша назначали специальную команду, которая загодя выезжала по маршруту, и потом можно было двигаться хоть с завязанными глазами. Так было заведено. Теперь это не разрешалось.
— Задачка! — вздыхал Семушкин, почесывая затылок. — Но мы, ребята, должны доказать! И Чтоб ни сучка, ни задоринки!
Ночью обстановка изменилась. Комбриг Шмелев, желая до конца испытать Семушкина, дал ему новый, более сложный маршрут.
— Как же так? А мы думали… — заикнулся было капитан, но комбриг не дал ему досказать:
 
— Пойдешь новым маршрутом. Главное — действуй внезапно! Верю сумеешь сделать.
И вот теперь, сидя в головной машине, капитан Семушкин вел отряд. Пока двигались по дороге, у него не возникало и мысли, что собьются с пути. "Вон и луна поднялась", — приоткрыв дверцу, обрадовался Семушкин.
Он сидел в тесной бронемашине и, подсвечивая карту, обдумывал, как лучше вывести отряд в район боя. В уме перебирал всякие варианты, одно решение заманчивее другого. Но этот новый, незнакомый маршрут… Да и силы "противника" не были достаточно изучены. Семушкин знал, что "синие" располагаются в предполье, что наиболее вероятные места подхода к своей обороне держат под огнем. "А ждут ли они со стороны болота? — подумал Семушкин, вглядываясь в карту. — Не ударить ли из–за болота?"
Капитан решил остановиться на этом варианте. Теперь все зависело от марша. Нужно было ускорить движение, в противном случае рассвет застанет в дороге — и пропала внезапность. Он взглянул на часы: время уже перевалило за полночь. Потом приоткрыл верхний люк, высунулся и удивился, не найдя на небе луны; она ушла за горизонт, темнота стала почти непроницаемой. Лишь обочины дороги покрывал серыми клочьями снег. Машины двигались без света, только сзади из подфарников едва пробивались узкие полоски.
"Только бы доехать, не сбиться с пути", — беспокоился Семушкин, зная, что позади едут, следят за каждым его шагом и комбриг Шмелев, и этот строгий генерал из округа.
Он передал по колонне, чтобы наблюдатели, сидящие на машинах, были внимательнее. Все чаще стал запрашивать по радио начальника головного дозора сержанта Кострова. Да и сам то и дело высовывался по пояс из люка и на встречном ветру напряженно, до рези в глазах вглядывался в местность. Трудно угадывал в темноте отдельные строенья, повороты и залезал в машину, чтобы сличить увиденное с картой. Вот его взгляд остановился на том месте, где обозначалась развилка дорог… А почему же не сообщил о ней дозор? Может быть, она уже позади?
И, едва усомнившись, Семушкин приник к микрофону рации, запросил у старшего дозора маршрут.
— Скоро будет поворот, — передал Костров. — Подъезжаем к развилке.
— Какая там развилка! — сердился Семушкин. — Вы уже проехали ее. Протрите глаза!
Свернув с дороги, капитан повел колонну краем опушки. Углубились в лес, двигались вдоль поруби. В лесу стало темнее, к тому же сбоку узкой просеки, как нарочно, тянулся глубокий, наполненный водой, канал. Малейшая неосторожность — и можно оказаться под откосом.
Семушкин поглядел на водителя. Тот, уткнувшись в броневой щиток, силился перед самым носом машины разглядеть путь.
— Как видите?
— Неважно, — с придыханием ответил водитель. — Темнота давит.
Дальше ехали медленно, как бы вырывая у дороги каждый метр. Лес кончился. Отряд оказался в небольшой пойме. Там и тут торчали кудлатые кочки и старые пни. Начиналось болото. Семушкин остановил колонну и подозвал Кострова, дозор которого теперь примкнул к ядру отряда.
— Надо поискать обходные пути… А впрочем, пойдемте вместе. Нам приказано действовать по собственной инициативе.
Прошло полчаса, пока они ползали по кочкам да ольховым кустарникам. Случайно напали на санный след, тянувшийся к копенке сена. По следу углубились в самое болото, покрытое тускло блестевшим в темноте льдом. Лед оказался совсем непрочным, крошился под ногами, но воды почти не было, должно быть, вымерзла.
Чем дальше шли, тем все чаще попадались вязкие участки.
— Трудно, а придется лезть, — возвращаясь назад, угрюмо сказал капитан.
Костров не проронил ни слова.
Очутившись возле машины, капитан Семушкин увидел на обочине мигающий фонарик и крикнул:
— Свет убрать! Какой леший там балуется?
Семушкин ругнулся и в ту же минуту увидел генерала, шедшего в сопровождении командиров.