Преданный (ЛП)
Ставлю в микроволновку готовое блюдо из индейки и нахожу сериал для просмотра. Я выдерживаю столько времени, сколько требуется, чтобы съесть резиновую индейку и кашеобразную заправку, прежде чем меня начинает мучить беспокойство и потребность двигаться. Пытаюсь заняться стиркой, но, разделив светлое и темное, застреваю на том, является ли белый свитер с черными точками светлым или темным. Я стираю полотенца и отправляю Аарону сообщение с просьбой вытащить их, когда он вернется. Пробую продумать речь, которую буду произносить Хейсу первым делом утром, но мысли все время блуждают. Пытаюсь привести их в порядок, но это все равно что собрать мышей в одну шеренгу.
Завтра я буду умолять вернуть мне работу. И если он мне откажет, что вполне вероятно, то я окажусь в полной заднице.
ГЛАВА 3
Хадсон
Только в компании, которой управляет бессердечный ублюдок, будут требовать присутствия на работе сотрудников в неделю после Рождества. Таким бессердечным ублюдком является мой отец, Август Норт. Он живет под девизом, что успех никогда не берет выходных. У ублюдков тоже нет выходных.
Мой отдел — город-призрак. В сознательной попытке избежать следования по стопам Августа, я дал тем, кто работает на меня, недельный отпуск, чтобы они могли побыть со своими семьями. Почему сам не воспользовался собственной щедростью? О, возможно, потому что у меня нет такой семьи, с которой я хотел бы проводить время. И кого я обманываю? Они все равно все здесь, на работе.
Телефон на моем столе звонит. Я смотрю на него, надеясь, что человек на другом конце повесит трубку. Еще только семь часов утра, а эта дурацкая штуковина никак не заткнется.
Застонав, включаю громкую связь.
— Хадсон.
— Какого черта ты отвечаешь на звонки?
— Хейс. — Я откидываюсь в кресле. — И тебе доброе утро.
— Где Патрик?
— Он в отпуске по уходу за ребенком до марта. Что тебе нужно?
— Какого хрена?! Отпуск по уходу за ребенком?
Я качаюсь вперед в кресле и кладу голову на руки, когда первый импульс боли ударяет в голову.
— Столько лет в юридической школе, и тебе нужно, чтобы я объяснил, что такое отпуск по уходу за ребенком?
— Разве не его жена должна воспитывать ребенка?
Вспышка раздражения согревает мою кожу. Я делаю глубокий вдох и заставляю себя улыбнуться, хотя он этого не видит.
— Ты действительно архаичный ублюдок. Полагаю, ты позвонил не просто так?
— Я подготовил контракт для твоей поездки. Хочешь заскочить и взять его? Или я могу попросить кого-нибудь принести его…
На телефоне загорается еще одна линия.
— Нет, я сам приеду. Мне нужно отдохнуть от этих телефонов.
— Найди временного сотрудника.
— На неделе после Рождества?
— И что?
Я нажимаю кнопку, которая либо отправляет входящий звонок на голосовую почту, либо полностью отключает его.
— Я сейчас приеду.
Он вешает трубку, не попрощавшись. Типичный Хейс, эгоистичный козел.
Телефон звонит снова, что побуждает меня выйти из кабинета. С глаз долой, из сердца вон, и все такое. Офис Хейса находится на том же этаже, но на другой стороне здания, что ближе, чем мне бы хотелось.
— Доброе утро, Джина, — приветствую я одну из наших сотрудниц, проходя мимо. — Хорошо провела Рождество?
— Да, мистер Норт. Вся наша семья была в городе. — Лицо женщины озаряется. — Они останутся до нового года.
Что такого особенного в семейных сборищах, что заставляет некоторых людей радоваться? После семейных встреч я чувствую себя мрачным, отчаявшимся и мертвым изнутри.
— А как насчет тебя?
— Отлично. Спокойно. Спасибо, что спросила. — Мне удается улыбнуться, пока я вру. — Семья — это все.
Она улыбается на мой ответ.
Семья — это все, но в моей жизни эта фраза всегда была больше похожа на тюрьму, чем на что-то, что могло бы заставить меня улыбнуться.
Продолжаю идти в офис Хейса.
Его помощница вскакивает, увидев мое приближение. Ее глаза расширены, а руки нервно двигаются по столу. Я выдавливаю самую добрую улыбку, на какую только способен, и она немного успокаивается. Моему брату-близнецу нравится держать своих сотрудников на грани полного психического срыва.
— Мисс Ньютон, надеюсь, вы хорошо провели Рождество.
— Да. Мистер Норт ожидает вас. Вы можете войти. — Она не из тех, кто любит светскую беседу — одно из требований отдела Хейса. Девушка указывает на двери его кабинета.
Я распахиваю ее и вижу его за столом, без пиджака, галстук ослаблен, рукава закатаны.
— Господи, выглядишь так, будто просидел здесь всю ночь.
— Так и есть. Конец года, свожу концы с концами. — Его вечно хмурый взгляд устремляется к открытой двери. — Ньютон, ты там сама обжариваешь зерна? Кофе! Сейчас же!
— Да, сэр!
Я слышу быстрый стук ее каблуков, когда женщина убегает в комнату отдыха.
— Некомпетентность, — рычит он. — Я окружен ею.
Наблюдать за тем, как Хейс общается со своими подчиненными, все равно, что смотреть, как люди пинают щенков.
— Я возьму этот контракт и уйду с твоей дороги.
— Что, черт возьми, случилось с твоей губой?
Я надеялся, что он не заметит. Хотя отек спал, поврежденную кожу трудно скрыть.
— Бокс.
— С каких пор ты занимаешься боксом?
— Почему тебя это волнует? И почему ты смеешься?
Он качает головой и пытается придать лицу хмурое выражение.
— Представлять, как ты боксируешь, это… — Он кашляет, чтобы скрыть свой смех. — И не слишком ли ты стар для новых увлечений?
— Мы одного возраста.
Он пожимает плечами.
— Я моложе.
— На восемь минут.
— Все равно. — Он тянется к папке перед собой и открывает ее. — Моложе.
Ладно, ни у кого нет времени на это дерьмо.
— Где контракт?
Он кивает подбородком к книжной полке в дальнем конце комнаты.
— Надеюсь, ты быстро, туда и обратно?
— Двадцати четырех часов должно хватить. — Я беру папку и просматриваю страницы, когда раздается тихий стук в дверь кабинета.
Судя по звуку, какая-то женщина прочищает горло. Хейс бросает яростный взгляд на того, кто стоит в дверях. Мне сразу же становится жаль того, кто нас прервал, так как сейчас он получит фирменную взбучку Хейса.
— В чем дело, Джиллингем? И ради всего святого, не стой в дверном проеме. Ты что, вампир, ожидающий приглашения? У тебя есть ноги. Используй их.
Я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда в кабинет робко входит эффектная блондинка. Джиллингем. Женщина, которая пролила свой напиток на Хейса на вечеринке, а затем пнула меня по яйцам и разбила губу.
Ну… черт. Милая, ранимая Джиллингем увидела на мне рубашку Хейса и быстро отделала меня, как и заслуживает мой брат. Я сдерживаю смех.
— Мистер Норт, извините, что прерываю…
— Серьезно? — Глаза моего брата искрятся злобным возбуждением. — Потому что, похоже, у тебя талант вставать у меня на пути.
Она опускает взгляд куда-то на пол.
— Мне жаль. Но думаю, мы должны…
— В этом твоя проблема, Джиллингем. Думать. — Хейс хлопает руками по столу, заставив бедную женщину вздрогнуть.
Господи, она выглядит так, будто вот-вот выпрыгнет из своей кожи. Испуганный олень, загнанный в угол голодным хищником. Беспомощная, напуганная, нуждающаяся в спасении. Я нужен ей…
Нет! Отвернись. Отпусти. Убирайся из комнаты!
Мой разум выкрикивает команды, но тело отказывается подчиняться, когда женщина прикусывает нижнюю губу, словно пытаясь скрыть свою дрожь.
Не плачь. Пожалуйста, не плачь.
— Ты пришла сюда, отнимать у меня время? — Хейс машет на нее рукой. — Говори или возвращайся к работе.
Она сжимает кулаки.
— Я не могу позволить себе потерять эту работу.
— Потерять? Ты ударилась головой? — рявкает Хейс.
Ее плечи напрягаются.
— Нет.
— Принимала в последнее время какие-нибудь галлюциногенные препараты? — С каждым словом его зубы становятся все более заметными между губами.