Преданный (ЛП)
— Хорошо. Есть кое-что, о чем я тоже хотела с тобой поговорить.
— Да? — Я надеюсь, что это ее окончательный ответ по поводу отношений. И чертовски надеюсь, что ее окончательный ответ будет «да». — Тогда я попрошу Карину забрать тебя в семь.
— Вообще-то, будет лучше, если я просто заскочу к тебе в семь.
Волнение в моей груди немного спадает.
— Все в порядке?
— Да, просто думаю, что так будет лучше.
Лучше? Для кого? Что, блядь, это значит?
— Мне нужно идти. Увидимся вечером.
— Лиллиан… — Линия обрывается.
От беспокойства у меня сводит живот. Она не была похожа на женщину, которой не терпится начать что-то со мной. Лиллиан говорила как женщина, готовая сдаться. Женщина, готовящаяся к побегу.
Я не могу позволить ей сделать это. По крайней мере, не попытавшись ее остановить.
— Мистер Норт? — Бекки замешкалась в дверях с блокнотом в руках. — Мистер Хейс пришел раньше и попросил, чтобы вы немедленно пришли к нему в офис. Он сказал, что это срочно.
Это объясняет сообщение, которое Хейс отправил час назад: «Как только приедешь, сразу же отправляйся ко мне в офис. Не останавливайся, чтобы выпить кофе или пописать. Немедленно».
Я бросаю вещи на свой стол, проверяю наличие важных сообщений и электронной почты и, наконец, убедившись, что нет пожаров, которые мне нужно тушить, направляюсь в кабинет Хейса.
Стол мисс Ньютон пуст. Я знаю, что Хейс специально так делает, чтобы она не услышала то, что он собирается сказать. Не очень хороший знак.
Дверь закрыта, и я не стучусь, прежде чем открыть ее. Внутри нахожу Хейса за столом с Мейером О'Кифом, адвокатом чертовски богатых людей.
— Я не помешал?
— Ты долго, — говорит Хейс.
— Мистер Норт. — Адвокат встает и пожимает мне руку.
— Мейер. Ты знаешь меня с двенадцати лет. Думаю, мы можем прекратить это дерьмо про мистера Норта. — Мое слегка задиристое отношение привлекает внимание моего близнеца, и он изучает меня любопытным взглядом.
Мейер натянуто улыбается.
— Хадсон. Ненавижу приносить плохие новости. — Он кивает мне, чтобы я занял место рядом с ним.
Мои нервы на пределе, мысли заняты Лиллиан, и моему сердцу не нравится это перетягивание каната за внимание.
— В чем дело? — Ближе к делу, чтобы я мог вернуться к тому, чтобы сосредоточиться на том, как завоевать Лиллиан.
Мейер тасует какие-то бумаги.
— Похоже, у нас конфликт…
— О чем ты, блядь, думал, вырубая Трэвиса Эверфилда? — рявкает Хейс.
— И поэтому ты здесь? — Я уже знаю ответ. Эверфилд, гребаная киска.
Адвокат извиняюще улыбается и протягивает мне конверт.
— На тебя подали в суд за нападение… среди прочего.
Я бросаю конверт на стол Хейса.
— Я бы сказал, что ему нужны деньги, но он богаче Бога, так чего же он хочет, чтобы я мог отдать ему это и умыть руки от этого мудака?
— Идиот, — ворчит Хейс. — Ему не нужны деньги. Он хочет публично унизить тебя и облить грязью имя Нортов.
— Передай Эверфилду, что если он будет продолжать этот судебный процесс, то проиграет. — Я наклоняюсь вперед и встречаюсь с Мейером взглядом. — Я выдам его секреты прессе. — Сжимаю челюсть, в груди бурлит гнев. — Я расскажу о его сексуальных домогательствах к эскортницам всем, у кого есть чертовы уши, Мейер. Прежде всего, «Таймс», затем «Пост» и, конечно, полиции Нью-Йорка. Пресса будет просто в восторге, разваливая империю Эверфилда.
У Мейера хватает здравого смысла выглядеть пристыженным. Что-то подсказывает мне, что хороший адвокат уже был вовлечен в юридические неприятности, связанные с сексуальным насилием, со своей дерьмовой клиентурой.
— Ты можешь это доказать? — спрашивает Хейс.
— Не могу. — Я поворачиваюсь лицом к своему близнецу. — Но его жертвы могут.
— Жертвы? — выдыхает Хейс, а затем отшатывается в отвращении. — И ты уверен в этом?
— Ты реально не знал?
Его взгляд становится ледяным.
— Думаешь, что я добровольно буду находиться рядом с мужчиной, который поднимает руку на женщину? — Мускулы его челюсти пульсируют.
Я игнорирую Хейса и поворачиваюсь обратно к Мейеру.
— Пожалуйста, передай это сообщение своему клиенту. Полагаю, он захочет, чтобы его иск был немедленно отозван.
Старик торжественно кивает, собирает свои вещи и выходит из офиса, пробормотав:
— Я буду на связи.
Как только дверь закрывается, я поворачиваюсь к Хейсу, который выглядит злым, как черт, ожидая ответов на невысказанные вопросы.
Ему придется подождать.
Потому что у меня есть свой вопрос.
— Почему ты нанял Лиллиан?
Он хмыкает, моргает и пожимает плечами.
— Элли попросила в качестве одолжения.
— И ты делаешь все, что просит Элли? — Я наклоняю голову, размышляя об отношениях моего брата с его любимой эскортницей. Неужели это нечто большее, чем кажется?
Он откидывается на спинку кресла и поднимает подбородок.
— Почти. Элли — единственная причина, по которой я нанял Лиллиан, и единственная причина, по которой я не уволил ее раньше.
— Ты не видишь в Лиллиан никаких положительных качеств? В профессиональном плане.
Его взгляд становится острее.
— Нет.
Я скрещиваю руки на груди, чтобы не обхватить ими горло брата.
— Она другая. Мне не нравятся другие. Мне нравятся предсказуемые, надежные, заслуживающие доверия. После того, как она сорвала сделку с «Ит ох»…
— Она не срывала. — У меня болят зубы от силы сжимания челюсти.
— …я не мог с чистой совестью держать ее в штате.
— Хочешь сказать, что совершенно не знал, что Трэвис Эверфилд подверг ее сексуальному насилию?
Его щеки пылают, а лицо приобретает яростный багровый оттенок.
— Я бы убил его…
— И что Элли чувствовала некоторую ответственность за это, поэтому и попросила об услуге?
Выражение его лица смягчается — первый признак того, что он чувствует что-то еще, кроме презрения к Лиллиан. Или, возможно, впервые он чувствует презрение к самому себе.
— Я устроил этому мудаку сотрясение мозга. Он заслужил худшего. — Я тычу пальцем в конверт, который оставил Мейер. — Напомни этому избалованному маленькому уебку его место. Будь моим адвокатом и делай свою работу.
Захлопываю за собой дверь и возвращаюсь в свой офис, чувствуя вновь вспыхнувшую ярость за то, что Трэвис сделал с Лиллиан. По крайней мере, теперь я знаю, что мой брат не имеет к этому никакого отношения. Если бы он был причастен, я бы и ему надрал задницу.
Лиллиан
Когда появляюсь в жилом комплексе Хадсона, я опаздываю почти на тридцать минут. Как обычно, я потеряла счет времени и решила поехать на метро, а не на такси, чтобы сэкономить оставшиеся деньги. Я потратила весь день на поиск работы, пропустила собеседование, потому что забыла записать время, и провалила еще одно собеседование, придя не туда. Очевидно, что следование простым указаниям является обязательным условием для приема на работу.
Подавленная, обескураженная и деморализованная, я размышляю о вполне реальной возможности того, что мне нужно вернуться к приему лекарств от СДВГ14, несмотря на нежизнеспособные побочные эффекты. Я потеряю сон, аппетит, буду чувствовать себя нервной весь день, но, по крайней мере, у меня будет работа… уф. Я не могу победить.
Я пытаюсь поднять свое настроение, делаю безразличное лицо, когда вхожу в вестибюль дома Хадсона.
— Лиллиан, — говорит Хадсон, вставая с черного кресла с телефоном в руке.
Должно быть, я плохо скрываю свои чувства, потому что мужчина изучает меня так, словно ищет раны и сломанные кости.
Я ненавижу, как мое сердце реагирует на его появление, пульсируя в бешеном ритме с каждым его шагом ко мне. Ненавижу, как беспокойство в его взгляде согревает меня в таких глубоких местах, что никакое тепло не может к ним прикоснуться. И я ненавижу то, что мне хочется упасть ему на грудь, закрыть глаза и забыть, что есть мир за пределами нас двоих.
— Ты пришла, — мягко говорит он, делая шаг в мое пространство.