В другой раз повезет

От собственного идиотизма ей тошно. Ее судьба — катастрофа, сотворенная ее собственными руками. Так она теперь и дала этому соусу свернуться. Всему есть предел.
— У вас с Ричардом осложнения? — интересуется Джуди.
— А ты чего спрашиваешь?
Действительно, чего? Зоя проявила осторожность: печальную повесть своего брака рассказала только ближайшим друзьям, среди которых ни одного члена семьи, кроме Марианны. Неужто Марианна проговорилась?
— Так есть осложнения?
— Чего мы сейчас об этом? Там индейка не готова?
— Ну ее, индейку, — говорит Джуди.
Заявление, подобное взрыву бомбы. Не было еще такого, чтобы Джуди Хеннесси говорила про индейку «ну ее».
— Мам, сейчас не время. Там люди ждут.
— Не увиливай.
— У нас с Ричардом не все прекрасно, но давай сперва ужин подадим, ладно?
— Скоро там? — осведомляется Ларри, входя на кухню. — Если через пять минут еда не окажется на столе, Марианнины отпрыски разнесут дом.
— Тогда впрягайся, — командует Джуди, причем в ее голосе явственно звучат истерические нотки. — Ты что думаешь, ужин сам на стол влезет?
Опешив — с точки зрения Зои, у него есть на это полное право, — Ларри пятится.
— Сейчас твоего брата позову, — обращается он к Зое и исчезает в арке — как раз когда Зоя произносит:
— Все что угодно, только не это.
— Чего тут такое? — осведомляется материализовавшийся в ту же секунду Зак.
У Зака особый талант вызывать расстройства семейного организма, а потом включаться в запущенный процесс. Подмывает списать этот его талант на недавнее приобщение к телеиндустрии, но на самом деле воду в семействе он мутит с самого детства.
— Все нормально, — заявляет Зоя, сунув ему в руки стопку глубоких тарелок. — Сделай что-нибудь полезное. Вот, поставь на стол.
— У Зои с Ричардом осложнения, — докладывает Джуди.
— Да что ты говоришь! — изумляется Зак и ставит тарелки на кухонный стол.
— А что она говорит? — встревает Ларри, входя обратно.
— Папа, — сурово произносит Зоя, — нужно нарезать индейку. Нож и вилка вон там, рядом с блюдом.
— На блюде, — уточняет отец, снимает пиджак и закатывает рукава рубашки.
— Марианнины деточки головы себе расшибут, если мы их срочно не накормим, — сообщает Лидия, которая умеет не только цапаться с невесткой и портить любые продукты, но еще и вламываться куда не просят и говорить что не надо.
— Мы почти готовы. Нальешь клюквенный соус вон в ту миску? — спрашивает Джуди. — А я его согрею.
— Ой, забыла сказать, — спохватывается Лидия. — Не принесла я соуса. Он в магазине закончился.
— А чего не позвонила? Я б его за пять минут сготовила.
— Помимо всего остального? Глупость какая. Никто и не заметит. Клюкву вообще никто не ест.
— Я ем, — оповещает ее Джуди. — Как тебе прекрасно известно.
— Лидия, через пять минут все будет готово, — оповещает тетушку Зоя. — Можешь позвать всех к столу и рассадить по местам.
— А Ричард что, не придет? — интересуется Лидия.
— Он у двоюродных, — объявляет Зоя.
— А я думал, он у матери, — вклинивается Зак на диво громким сценическим шепотом.
Чистый инстинкт заставляет ее вскинуть руку выше плеча, а потом резко выбросить вперед — инстинкт прирожденной спортсменки или животного, на которое напали. Поварешка остается продолжением ее руки, пока она эту поварешку не выпускает, и только потом превращается в самостоятельную единицу, летящую в пространстве и больше не подчиняющуюся командам того первобытного участка мозга Зои, который дал всему этому начало. Поварешка вращается, пролетает высоко у Зака над головой, опускается по живописной дуге и шмякается Марвину в самую середину лба.
— Блин! — верещит Марвин.
— Марвин! — взвизгивает Лидия. — Что за выражения!
— Зоя! Тебе сколько лет? Еще не хватало. — Джуди кидается к Марвину. Над гомоном голосов взмывает хохот Зака.
— В другой раз повезет, — объявляет он.
  
ГЛАВА 2
 
Марианна
 
У Марианны Голдштейн-Хеннесси имеется к самой себе законный вопрос: могла ли хоть одна трезвомыслящая, финансово независимая женщина выбрать себе более неподходящего мужа, чем Девлин Келли, которого выбрала она? Вопрос не праздный. Его обдумыванию она посвятила немало времени. Спросила бы у других, вот только как-то нелепо выставлять на всеобщее обозрение собственную недальновидность, собственное бездумное решение.
 
Да, в истории немало примеров отвратительных замужеств. Она, безусловно, не первая. Но, имея то, что дано очень немногим женщинам, то, за что всю жизнь сражалась ее мать — право выбирать исходя из одних лишь собственных предпочтений, — потратить это право на человека, которого ни с какой стороны не назовешь подходящим? Остается лишь изумляться собственному безрассудству.
И вот у их ног бушуют четырехлетние близняшки, а она прямо в рождественский вечер мечтает о его будущей смерти. Смерть может наступить в любой момент, хотя вероятность этого невысока. Дев разобьется на машине, перебрав пива, — с ним такое случается: садится за руль после целого вечера возлияний по ходу выступления. Или свалится с крыши по ходу какого-нибудь очередного нелепого ремонта — нанять человека, который все сделает толком, он отказывается. Или разобьет себе башку на катке, куда вечно ходит без шлема. Как ее угораздило выйти за человека, который постоянно торчит на катке? Уму непостижимо.
Начать с того, что он ирландец и вдобавок музыкант: этакая воплощенная романтическая комедия. Обаятельный — прямо ирландский сеттер в человеческом облике. Отношения не требовали от нее ровным счетом ничего и при этом освободили у нее в мозгу пространство, которое до того было забито процессом «Поиски спутника жизни». Одновременно пришел профессиональный успех. Ее номинировали на почетную премию за журналистское расследование коррупции в магистрате. Она выступила в качестве эксперта в вечерних новостях. Съездила с Девом на море, хотя моря они почти не видели, поскольку не вылезали из постели.
Потом родились близнецы, и все пошло наперекосяк.
Шивана и Иона непрерывно скандалили с того самого момента, как переступили порог дома тети Джуди. Наверное, потому, что пропустили дневной сон.
— Можно хоть денек прожить без военных действий? — спросил Дев, и Марианна на него не рявкнула, хотя имела полное право.
Прямо сейчас дочки дерутся из-за какой-то пластмассовой дряни, а Дев подчеркнуто не обращает внимания. Ей хочется его убить, однако, твердит она себе, не на самом деле. Ну уж нет, она просто переживет его в самом что ни на есть старомодном духе. Так она решила и намеревается сдержать слово. Будет делать все, что от нее ожидается. Ресурсов у нее хватит. У нее осмысленная работа (по большей части), друзья (хотя несколько заброшенные) и интересы (которые можно возродить, если отыщется хоть минутка для себя).
— Я писать хочу, — заявляет Иона.
— Дев, сводишь ее в туалет?
— А чего я?
— Потому что я хочу побыть с родителями, — поясняет она — и слегка лукавит.
Если без лукавства, то она хочет, чтобы Дев, блин, сделал хоть что-то полезное. Рождество ж на дворе. Дев вздыхает, а она говорит:
— Шивану тоже своди, пожалуйста. — После чего прибивается к предкам, делая вид, что не видит кислой гримасы мужа. — Ну, народ, чего там у вас новенького?
— Да особенно ничего, — отвечает Марвин. Щеки у него раскраснелись.
— За себя говори, Марвин, — возражает Лидия. — Не все сидят дома круглыми сутками.
— Пап, а ты в спортзал так и ходишь? — осведомляется Марианна.
Выйдя на пенсию, отец сильно сдал. Жизнь стала бесцельной, а искать новые цели он не желает.
— Ты прям как твоя мамаша.
— Яне специально, — говорит она.
— Хороший вопрос, — вмешивается Лидия. — Ответ отрицательный. Твой отец совершенно не заботится о своем здоровье.
— Тема, конечно, веселенькая, — замечает Марвин, — но я предлагаю ее сменить. Поговорим о твоей статье по поводу утилизации мусора, Марианна. По-моему, очень толково написано.