S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I (СИ)

— Эпос о Гильгамеше — Таблица II 
Наутро Марк пошёл к своему самолёту, чтобы достать оттуда партию штурмового аэрозольного мобильного химически агрессивного транквилизатора, также известного как ШАМХАТ, а вместе с этим прихватить другие нужные вещи. Поход был недолгим, и в самолёте нашлись уцелевшие партии.
Мужчина собрал огромный мешок и двинулся обратно к аэродрому. Если вчера его ещё одолевали сомнения в реальности происходящего, то сегодня он окончательно принял свою судьбу и начал готовиться к прорыву наружу. Записи стоило изучить и проанализировать, образцы на складе испытать, найти расчёты расстояния до Оазиса и всё, что успели выяснить о нём предшественники. Становиться очередным бедолагой, от которого останется лишь пара дневников, он не собирался ни при каких обстоятельствах. Однако мысль о том, что предыдущие попаданцы подходили к делу с аналогичным настроем, заставила его нервно сглотнуть и задуматься.
  
Спустя полдня приготовлений Марк изготовился для боя с монстром и уже стоял напротив места их последней встречи. Рывком откинув дверь в сторону, он был готов увидеть, как на него с жутким воем кинется мутант-каннибал. Марк наставил автомат на проход, но, к его удивлению, всё оставалось на своих местах. Тело переростка не сдвинулось ни на сантиметр. Лишь слабое урчание говорило о том, что он ещё жив. Марк взял пистолет с транквилизатором и выстрелил, но шприц не пробил толстую кожу. Однако последующие заряды Марк всадил по уязвимым местам, и чудовище стихло. Проверять руками, заснул ли монстр, Марк благоразумно не стал и вместо этого ткнул его штык—ножом, зафиксированным на длиной палке, после чего, убедившись, что тот не реагирует на боль, подошёл ближе.
Бестия выглядела ещё хуже, чем вчера. Видимо, на тот рывок тварь потратила остаток сил. Голова бессильно запрокинулась на бочкообразную грудь, кое-где просматривались рёбра. Марк перевязал доходягу, чем только мог, надёжно зафиксировав его в положении спеленованной куклы, после чего врубил свет в ангаре и принялся осматривать имущество. Кое-где виднелся завал из коробок, оставленный действиями чудовища, и там же Марк обнаружил логово, в котором смердело гнилью и перебродившей кровью.
Огромные кучи разорванных зубами банок из-под чечевицы, бобов и тушёнки показывали, сколь много умял этот зубоскал за то время, пока находился внутри. Только навскидку их было не меньше десятка тысяч. В том же месте высились дурнопахнущие горы — последствия безостановочного акта дефекации. Казалось, тварь лишь жевала консервы и гадила, не думая больше ни о чём.
На своём самолёте Марк часто возил провиант для военных частей, как впрочем и в этот раз. Правда большую часть содержимого авиаконтейнеров разнесло взрывом. Видимо, не так уж монстр глуп, когда речь идёт о еде. Завал нужно было разгрести, и для этого Марк использовал погрузчик одного из предшественников, стоявший неподалёку. Через час у него появился доступ ко всем зонам складской части.
С монстром надо было что-то решать, но убивать его Марку не хотелось. «Пусть помучается за то, что напугал меня, отомщу хотя бы этой гадине, раз других претендентов не наблюдается», — решил он и уверенно отворил врата. Сев в кресло погрузчика, Марк подцепил бессознательную тушу и поехал к черноте. Дорожный грунт оказался довольно ровным, и потому погрузчик добрался до границы уже через десять минут.
Марк решил лично увидеть эффект черноты, описанный Марком №2. Встав так, чтобы висящий на вилах погрузчика зверь оказался в зоне отчуждения, но сам транспорт при этом находился на привычной земле, Марк прождал пять минут, полагая, что монстр уже никогда не проснётся. Но вдруг глаза выродка расширились. Однако вместо того, чтобы корчиться в муках от потери ориентации, тот жалобно взвыл. Мгновением позже он понюхал воздух и уверенно повернул голову в сторону Марка. Тот изумлённо сидел на своём месте и видел, что хотя чернота и действовала на уродца как пытка, инстинкт поиска пищи работал гораздо лучше. Просидев так ещё полчаса, Марк заметил, что на вилах погрузчика образовался тёмно-матовый налёт. Чудище всё ещё хрипело и даже предприняло попытку вырваться, но не умирало.
В записках прошлых Марков говорилось, что лучше всего деструктивным силам черноты сопротивляются экранирующие прочные материалы, такие как алюминий, свинец, платина или вольфрам. А потому Марк, ожидавший, что тварь откинет копыта в первые же секунды, был крайне впечатлён новым открытием.
Он решил отбуксировать монстра обратно и посадить в клетку, если оно снова понадобится для экспериментов. В таком состоянии мутант точно никуда не сбежит.
Остаток дня Марк читал отчёты попаданцев и видел, что те пытались построить транспорт, который бы довёз их через черноту на автопилоте. Всё же мнение, что на черноте нельзя контролировать своё тело, было крайне устойчивым и не раз проверенным. Но каждый раз проекты сводились либо к тому, что аппарат был слишком сложным, и все тонкие структуры перегорали и разрушались, не достигнув желаемой цели, либо были слишком громоздкими и без должного управления сходили с маршрута раньше срока. Летающий транспорт вёл себя аналогично. У парапланов отказывали двигатели, топливо теряло реактивные свойства, шины изнашивались, оси смещались, и многое-многое другое... Одним словом, даже если транспорт казался идеальным для поездок по чёрной крошке, что-нибудь обязательно шло не по плану, и до конечной цели никто так и не добрался. По крайней мере, о таких не было ничего известно.
Решив, что на сегодня хватит, Марк усыпил мутанта парой патронов и отправился спать.
  
Глава 6
 
Êšû ana ekalli, šimûšu amāru ... 
Я вошёл на корабль, засмолил его двери… 
— Эпос о Гильгамеше — Таблица X 
На следующее утро он пробудился и, вспомнив предыдущий день, мгновенно покрылся холодным потом. Какого чёрта он вообще поехал на черноту с этим уродом? Он же мог погибнуть от множества случайностей. А что, если бы монстр перевалил погрузчик на черноту? А если бы погрузчик сломался? А если бы верёвки не выдержали, и пробудившийся здоровяк убил бы глупого человека? Таких «если» было великое множество, и Марк осознал, что отбитая голова напрочь лишила его самосохранения и здравых суждений. Сейчас он помнил обо всём, словно был пьян и творил несусветную дикость в порыве безумных эмоций, но вчера ему казалось, что он, наоборот, придумал очень умное решение своих проблем. Да надо было сразу пристрелить тварь, чтобы предотвратить любую угрозу с её стороны. О чём он только думал?
Схватив автомат и побежав вниз по лестнице, Марк по пути ещё раз ощупал голову. Кровь не текла, и вроде жить было можно. Остановившись, Марк решил для себя, что ему не стоит снова поддаваться эмоциям. Видимо, ранение сделало его рабом настроений, и потому даже текущий порыв выбить мозги мутанту, встреченный волной внутреннего одобрения, может быть продиктован травмой черепа, а не рассудком.
Обдумав ситуацию ещё раз, Марк осознал, что у него капитально деформировалась затылочная зона мозга, и это вызывает обсессии, перепады настроения, периодическую потерю здравого смысла, которую он не может ощутить и даже понять, когда она наступает. У него скачет настроение, болит голова. И самое ужасное, что он никак не может себе помочь. Даже если бы он вёз на борту лучшую нейрохирургическую лабораторию, доктора не смогли бы гарантировать ему стабильность психики после восстановления. Повреждения мозга слишком непредсказуемы и чреваты последствиями на всю оставшуюся жизнь...
Но как же в этот момент он хотел просто застрелить монстра... Навязчивый импульс затмевал не только все другие желания и естественные потребности, но и пытался оборвать внутренний диалог. Поведенческие альтернативы упорно отрицались сознанием, и весь его мир сузился до понятного и казавшегося единственно возможным решения. Усилием воли взбешённый обладатель отбитой головы сел и постарался взять себя в руки. Перебарывая желание выскочить и убить монстра, он продавливал каждый шаг через пелену забвения, поднимаясь наверх по ступеням вышки. Добравшись до графина, он выпил его в один присест, после чего сунул свою разгорячённую голову в таз с ледяной водой, надеясь хоть на секунду уменьшить эффект. Потребовалось немало сил и внутренней борьбы, прежде чем к Марку начали возвращаться рассудок.