Пышка, не верь лютому! (СИ)

Сердце заколотилось уже не от страха, а от чего-то другого. От предвкушения свободы.
Я медленно, будто в замедленной съемке, подняла руку и положила свою ладонь на его. Его пальцы сомкнулись вокруг моих, крепко, надежно, как замок.
— Куда? — прошептала я, и в этом одном слове был и вопрос, и согласие, и вся моя затоптанная надежда.
  
— Начинать жизнь, — так же тихо ответил он. — Собирай самое необходимое. Только документы и то, что дорого. Все остальное купим новое. Пока он спит.
Он не отпускал мою руку, и его касание были самчувствовалаи и настоящими, что я чувствовала за последние годы. Безумие? Да. Но это было мое безумие. Мой шанс.
Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и повернулась, чтобы идти в спальню. На прощание я бросила последний взгляд на Рому. Он все так же храпел, ничего не подозревая. Мир, в котором он был центром, рухнул в одно мгновение. И он даже не проснулся.
И я пошла. Не на кухню, чтобы мыть посуду. Не к дивану, чтобы накрыть его пледом. А к новой жизни. За руку с человеком, который увидел в корове женщину.
  
Глава 2
 
Глава 2 
Машина Макса была такой же, как он сам – мощной, дорогой, пахнущей кожей и какой-то едва уловимой мужской пряностью. Я прижалась лбом к холодному стеклу, глядя, как во тьме мелькают огни придорожных столбов, сливаясь в длинные светящиеся нити. Сердце все еще бешено колотилось, отдаваясь в висках глухим, частым стуком.
Я украдкой смотрела на него. Он правил машиной легко, одной рукой, его крепкие пальцы с татуировкой скорпиона уверенно лежали на шершавой обивке руля. Профиль был четким и резким в призрачном свете приборной панели – упрямый подбородок, прямая линия носа, темные ресницы, отбрасывающие тени на скулы. Он казался мне не человеком, а произведением искусства – совершенным, высеченным из мрамора и плоти. Спасшим меня.
Страх и восторг боролись во мне, сковывая горло. Я сбежала. Я, Юля-бухгалтер, Юля-пышка, бросила мужа и уехала с его братом посреди ночи. Это была самая безумная и самая правильная вещь, которую я когда-либо совершала.
— Ты очень тихая, — его голос, тихий и спокойный, разорвал гул мотора и вихрь моих мыслей. — Передумала?
Я резко покачала головой, заставляя себя говорить. —Нет. Просто... не верится. Куда мы едем? — спросила я, и голос мой прозвучал сипло от напряжения.
Он на секунду отвел взгляд от дороги, чтобы посмотреть на меня. В темноте салона его глаза казались бездонными. —В мой загородный дом. Тут недалеко, километров сорок от города. Уединенное место. Никто нам мешать не будет. Не переживай.
«Не переживай». Легко сказать. Мои пальцы сами собой закрутили прядь волос, старый нервный жест.
— А что... что будет завтра? — прошептала я. — Он проснется... поймет... —Я с ним разберусь, — его ответ прозвучал мгновенно, твердо и без тени сомнения. — Это уже не твоя забота, Юля. Твоя забота сейчас – успокоиться и понять одно: ты в безопасности. С тобой всё будет хорошо.
Он произнес это с такой невероятной уверенностью, что мне захотелось ему верить. Безусловно, как ребенок верит взрослому.
Он вклюл поворотник, и машина плавно съехала с освещенной трассы на узкую, темную дорогу, уходящую вглубь леса. Фары выхватывали из мрака стволы сосен, густой папоротник по обочинам. Воздух за бортом стал другим – пахлым хвоей, влажной землей и свободой.
Через несколько минут впереди показались кованые ворота. Макс нажал на брелок, и они бесшумно распахнулись, пропуская нас на территорию. Дорога сменилась на идеально гладкую гравийную. И в конце аллеи, подсвеченная мягкой грунтовой подсветкой, возникла она – современная вилла из стекла и темного дерева, выглядевшая как картинка из глянцевого журнала.
— Вот мы и дома, — сказал Макс, заглушая двигатель.
Наступила оглушительная тишина, нарушаемая только шелестом листьев где-то высоко над головой. Он повернулся ко мне, отстегнув ремень безопасности. Его лицо было теперь полностью обращено ко мне, и в полумраке я читала в его взгляде не только решимость, но и какую-то новую, тревожную нежность.
— Готовься, — он чуть улыбнулся уголком губ. — Сейчас ты увидишь свою новую жизнь. Или, по крайней мере, ее начало.
Он вышел из машины, чтобы открыть мне дверь. Я сделала глубокий вдох, запахла его пальто потяжелее и потянула за ручку. Мой побег только что обрел новую, ошеломляющую реальность. И она пахла хвоей, ночью и дорогим парфюмом с моей кожи.
Машина плавно остановилась на идеально чистом гравии перед главным входом. Я замерла, не в силах оторвать взгляд от того, что увидела. Мой скромный бухгалтерский словарный запас не мог подобрать слов. Это был не просто «загородный дом». Это был дворец.
К парадной двери вела широкая лестница из белого мрамора, обрамленная по бокам двумя огромными, идеально отполированными золотыми статуями львов. Они сидели в величественных позах, и их бездонные глаза из какого-то темного камня, казалось, следили за мной. Над массивной дубовой дверью, украшенной коваными элементами, высилась изящная арка, увитая даже в это время года какими-то вечнозелеными лианами.
А сам дом... Он был огромным, сияющим белизной и золотом. Высокие окна от пола до потолка, эркеры, балюстрады на втором этаже. Все утопало в свете изящных фонарей, подсвечивавших фасад и безупречный сад с аккуратно подстриженными кустами и зимними клумбами.
Я вышла из машины, чувствуя себя Золушкой на балу, которая вот-вот опозорится. Мои поношенные сапоги на плоском ходу казались кощунством на этом мраморе.
Не успела я сделать и шага, как массивная дверь бесшумно открылась, и в проеме возник человек в безупречно сидящем темном костюме. Это был дворецкий. Настоящий, как в кино. Пожилой, с седыми висками и бесстрастным, профессионально вежливым выражением лица.
— Добро пожаловать домой, сэр, — его голос был ровным и тихим. Его взгляд скользнул по мне без тени удивления или оценки, лишь с легким, почтительным любопытством. — Что с вами за милая дама?
Макс легко положил руку мне на спину, и его прикосновение заставило меня выпрямиться. —Генри, это Юля. Моя невеста. Будь к ней особенно добр, — сказал Макс, и в его голосе прозвучала не только команда, но и просьба.
Лицо дворецкого не дрогнуло, лишь в уголках его глаз обозначились легкие морщинки — подобие улыбки. —Так точно, сэр. Рад приветствовать вас в этом доме, мисс Юля. Позвольте.
Он ловко и незаметно помог мне снять мое старое, немодное пальто, которое я купила на распродаже три сезона назад. Его пальцы не дрогнули, не выказали ни малейшего пренебрежения к дешевой ткани. Затем он так же мягко наклонился, и прежде чем я успела опомниться, мои грубые сапоги оказались в его руке, а на мои ноги, одетые в простые колготки, он предложил надеть самые мягкие, пушистые белые тапочки из какой-то невероятно нежной замши.
  
Я почувствовала, как горячая краска стыда заливает мои щеки. Мои ноги, которые я всегда ненавидела за их полноту, оказались облачены в нечто столь же прекрасное и нежное, как все вокруг.