Мама для сирот (СИ)

Маша резко встала из-за стола. Сейчас они были в доме одни. Детей отправили в дом Максима. Им не хотелось, чтобы кто-то видел их в таком разбитом состоянии.
— Ты чего? — глухо спросил мужчина, наблюдая за тем, как Маша подходит к холодильнику, достает оттуда бумажную коробку с молоком и наливает ее в маленькую кастрюлю.
Маша не ответила. Она подгорела молоко на электрической плите, разлила его в красивые чашки с цветочными узорами, наломала черного хлеба руками и поставила перед Максимом
Глаза мужчины стали влажными. Их первая еда, приготовленная Надей. Она была безумно вкусной. Пусть и была налита в потрескавшиеся чашки, на старенькой кухне в их маленьком доме. Он дрожащими руками взял в руки чашку, сделал небольшой глоток и откусил хлеба.
— У Нади было вкуснее, — глухо сказала Маша, поставив чашку на стол. Из ее глаз градом хлынули слезы. — У нее было вкуснее...
— Все хорошо, — тихо сказал Максим, вставая, подходя к сестре и обнимая ее. — Сейчас она в том месте, где точно счастлива. Не плачь, дурочка. Надя этого не любила. Ты же обещала ей, что...
Маша что-то бормотала, уткнувшись в живот младшего брата. Ей было больно. И Максиму тоже. Но они уже ничего не могли сделать.
Большая, дорогая и уютная кухня, никак не могла быть лучше той маленькой тесной кухоньки, где они впервые ели после долгой голодовки. Где Надя каждый день кормила своих брата с сестрой. Где Надежда стала их шансом на светлое будущее.
***
Голова ужасно болела. Что это? Я же должна была умереть. Разве нет? Неужели меня оживили врачи? Ох, значит, поборемся еще. Не такое проходили! Надежду так просто не убить.
Я с трудом открыла глаза и не смогла понять, что происходит. Вместо привычных белых потолков и противных жужжащих ламп, я увидела, как через множество дырок в деревянном потолке пробивается солнечный свет. На таких же деревянных стенах висят пучки сушеных трав. Пахнет от них очень вкусно. Но к этому запаху примешивается запах пыли и плесени.
Я с трудом присела. Голова все еще кружилась. А еще очень хотелось есть.
Я осмотрелась еще внимательнее. Комната, в которую я попала, была достаточно большой. Пол был непрочным и в некоторых местах зиял дырами. Имелся камин, в данный момент, не зажжённый и множество кроватей. Большинство из них были свалены в кучу. Пять стояли рядами, и я лежала одной из них. Кровать была жесткая, скорее всего, сделана из древесины. Подо мной был тонкий матрас и грязное постельное белье. Подушка, кажется, была набита соломой.
— Где это я? – раздался в помещение мягкий, пусть и хриплый со сна, девичий голос.
  
Глава вторая. «Знакомство. Часть первая».
 
От звука собственного голоса, голова снова взорвалась болью. В глазах все поплыло, поэтому мне пришлось зажмуриться и прижать ладонь к голове. Головные боли были для меня привычным делом. Но под пальцами, помимо волос, я ощутила повязку. Она была не туго замотана, но, кажется, на ней была запекшаяся кровь.
«Что со мной вообще стряслось?» — подумала я, когда головная боль стихла. — «Меня что, похитили? Но на кой я им? У меня даже здоровых органов на продажу нет».
Открыв глаза и несколько раз моргнув, восстанавливая четкость зрения, я только сейчас заметила, что на мне платье. Красивое, зеленого цвета с различными золотыми рисунками. Ткань пусть и была грязной, но я точно могла сказать — очень дорогая и качественная. Но у меня отродясь такого платья не было. Я не любила тратить деньги на бесполезные вещи. А такое платье — бесполезное. Ну, куда я пойду в платье в стиле древнего средневековья?
Я вздохнула и потянула руку, чтобы коснуться юбки, но замерла. Мои ладони были изящными, тонкими, без следов от уколов, без царапин и шрамов. А еще на них не было ни единой морщинки.
— Что за...
Я шокировано поднесла ладонь к глазам. Затем коснулась рукой другой руки и убедилась, что все это не сон. И я чувствую свое тело. Но мое ли оно вообще? Не уверена, что врачи за столь короткий срок смогли бы изобрести лекарство от старения.
 
— Тетенька проснулась! — громкий детский голосок вывел меня из шокового состояния.
Проигнорировав головную боль, я подняла взгляд и увидела маленькую девочку, стоящую в дверном проеме. Что за ним было не видно, не под тем углом я сидела. Но девочка смотрела на меня без страха. Ее карие глазки сверкали любопытством. Темно-русые волосы были коротко подстрижены «под горшок». Сама малышка была одета в странный сарафан серого цвета из грубой ткани. Нынешние дети даже в самых захудалых деревнях такое не носили.
Через пару секунд после крика девчушки, в комнату вошла девочка постарше. На ней тоже был такой же сарафан из грубой ткани. Если первой девочке на вид было года три, эта выглядела лет на восемь. Но выражение ее лица — слишком взрослое для ребенка — говорило, что она, возможно, старше. У незнакомки были красивые, но грязные белокурые волосы и голубые глаза.
— Госпожа, — тихо сказала старшая девочка, подходя к кровати. — Как вы себя чувствуйте? Может быть, вы хотите пить? Простите, но еды у нас нет и...
— Подожди секунду, — сказала я, остановив лепет незнакомки. — Скажи, пожалуйста, где я вообще нахожусь?
— А... — девочка с недоумением моргнула. — Деревня Верхние Голубки.... В приюте «Яркое Солнце».
Я никогда не слышала о такой деревне. Вблизи нашего города уж точно. Так, Надежда. Успокойся. Будем решать проблемы по мере их поступления. Это же твой лучший подход.
— Понятно. А как я сюда попала? — спросила я спокойно, затолкав панику подальше.
— Мы не знаем! — вмешалась малышка, выглянув из-за спины старшей, и была тут же заслонена плечом.
— Вы... просто валялись у дороги рядом с приютом. Скорее всего, упали и повредили голову.
Я снова прижала ладонь к повязке. Если все так, как она говорила (а не верить этому ребенку смысла не было), то получается, что, либо я совсем сошла с ума, либо это не мое тело. Почему я так решила? Потому что это самое здравое рассуждение, которое пришло мне в голову.
Давайте проанализируем все, что я увидела: молодое тело, дорогие одежды, странная, разваливающаяся халупа, теплое время сезона. Иначе бы тут все замерзли, учитывая дыры в потолке и полу. Когда я лежала в палате была зима. Мое тело было старым и дряхлым. А еще ослабленным из-за болезни. А сейчас, кроме головной боли, я чувствовала себя прекрасно. Да и боль объяснялась сильным ушибом. Далее — странная одежда. Не только на мне, но и на детях. Было стойкое ощущение, что они ходят в мешковине. И что мы имеем из всего этого? Либо это очень хорошие галлюцинации, либо... Мне даже страшно предположить, что это может быть. Ни в рай, ни в ад я не верила, поэтому сразу отмела эти предположения. Для рая тут слишком грязно. Для ада слишком спокойно.
— Госпожа... — девочка смотрела на меня с испугом. — Мы ничего не трогали. Только привели вас сюда.
— Я и не обвиняю вас ни в чем, — поспешила улыбнуться я и успокоить несчастных. — Лучше скажи, как вас зовут?
— Меня зовут Ева, — представилась старшая девочка и положила руку на голову младшей. — А ее Соня.
— Приятно познакомиться. Меня зовут Надеж... кхем. Надя. Меня зовут Надя, — я по привычке чуть не представилась именем и отчеством.
— Отдыхайте, госпожа, — произнесла Ева, беря Соню за руку. — Мы... постараемся достать что-то из еды.
Девочки ушли, а я поспешно встала и начала обшаривать платье. На таких обычно бывали карманы. Мне рассказывала тетя Наташа. Она не любила средневековый стиль, но знала о нем намного больше моего.
Кармана не нашлось. Зато на внутренней повязке, у бедра, я нащупала мешочек. Отцепив его, я обнаружила в нем письмо и много разных монет. Было две золотые. Остальные серебряные и медные. Предположения я делать не стала — слишком мало информации. А вот письмо вскрыла и прочитала.
Почерк был красивым, поэтому читалось легко.
«Батюшка, я больше не могу этого терпеть. Моя свекровь унижает меня и делает виноватой во всем, к чему бы я ни прикоснулась. Я долго терпела, батюшка. Надеялась на помощь мужа. Но он просто сказал разбираться самой и ушел в военный поход. Поэтому, я решила, что все возьму в свои руки. Скоро буду у побережья Черного уса.