Ешь. Молись. Разводись (СИ)

Я тоже люблю. Тоже. Тоже. Да…
Мокрая вся, трясущаяся, всхлипывающая. Нащупываю его ладонь, беру, притягивая туда, где она мне нужна, сжимаю, задерживаю дыхание, ни стонать уже, ни кричать, только рот открыт в безмолвном вопле.
И его мокрая грудь на моей спине, и дрожь. И грубый рык, когда выплескивается семя.
Настоящий секс – это не красиво. Это и не должно быть красиво. Это только для двоих, которым безумно хорошо. И на всех плевать.
Жадно воздух хватаю. И записываю себе на подкорку каждую секунду. Звуки, запахи, частоту сердечного ритма.
Я всё это буду вспоминать потом. После. Когда будет слишком поздно.
- Милана, я тебя люблю.
- Я тоже тебя люблю.
Обнимаю, исступлённо.
Пожалуйста, можно завтра мы проснёмся и никаких проблем нет? И мы можем быть просто счастливыми вместе?
Это невозможно.
Наверное, только если мы проснёмся, а нам примерно по двадцать, и мы стоим на колоннаде Исаакия замечая друг друга.
Не хочу ни о чём думать. Ни о чём говорить.
Можно я побуду совсем не правильной женщиной?
Счастливой не правильной женщиной.
Хотя бы до утра.
Можно?
Разрешите мне, ну, пожалуйста!
Глава 39
Выражение лица тестя ничего хорошего не предвещает.
Но и моё тоже.
Да, я решился. Сначала на разговор с ним.
Нет, сначала я всё-таки поговорил с Людой.
- Ничего не надо, Север. Ничего. Просто… Я же знаю, что сама виновата.
- Мила, ты ни в чём не виновата, я сам принимал решение жениться на тебе, и…
- Принимал решение?
Не могу выносить её взгляд. Я конченный мудак. Зачем я женился?
Просто тогда в моей жизни еще не было раф кофе. И Москвы не было. И солёных слёз.
И слов «прощай».
Ветер в столице не такой пронизывающий как у нас, в Питере. Другой. И пахнет иначе. Тот мой ветер пах сдобными булками московского хлебозавода и надеждой. Но…
- Нет, Арсений, пожалуйста. Я не буду разбивать твою семью.
- Ты её не разбиваешь. – я держал её за тонкие запястья, но она всё равно ускользала, убегала, пряталась…
- Хватит. Я решила.
- Ты же любишь меня?
Да, я именно так спросил. Я не стал говорить – я же люблю тебя. Я спросил о её чувствах. И это тоже было подло и больно.
На разрыв.
Не курил давно. А тут так захотелось.
Затянуться, вдохнуть ароматный дымок, почувствовать, как он заползает в твою голову, обволакивает мысли, стирает проблемы, делает их мелкими, ничего не значащими, выпускает на волю сизыми колечками.
Спрятаться за сигаретным дымом.
Сбежать от проблем.
От чувств.
От себя.
Куда бежать от себя?
- Мила, я не хочу вот так.
 
- В жизни не всегда всё так, как мы хотим, Арс.
Неужели?
Почему же у меня раньше было всегда? Именно так, как я хочу?
Или это я тоже сам себе придумал? Просто хотел того, что априори мог получить?
- Мила, я прошу тебя, давай не будем вот так сразу.
- А как? По кусочку? Как хвост собаке?
- Мила…
- Пожалуйста… мне и так очень больно.
Самое поганое для мужика слышать вот это. Чувствовать. Знать, что твоей женщине больно, а ты ничего не можешь сделать.
Что же за… лядство такое?
Притянул её, прижал. Не ускользай, пожалуйста! Почему? Зачем?
Сотни тысяч людей живут во лжи изо дня в день, миллионы! Живут, и живут и всех все устраивает. Ну, может не всё и не всех, но живут! Почему не можем мы? Мы другие? Чувства у нас другие? Мысли? Что?
Не понимаю.
Холод пробирает до костей.
Питерский ветер острее, наглее, срывает маски. Не даёт возможности соскочить.
Милана. Мила. Людмила.
Два разговора. Две разные стороны жизни.
Два разных разговора.
- Ты говоришь так… Принял решение. Север, когда хотят жениться не принимают решение.
- Ты всё прекрасно знала.
Зачем я это говорю? Зачем бью наотмашь? Это ведь как пощечина для этой милой юной девочки, женщины.
Зачем мне было влезать в её жизнь, ломать?
Я ведь еще героем себя чувствовал. Знал, что она любит. Чувствовал свою значимость. Мудак.
Бежать надо было от неё подальше. Когда понял, что ответного чувства не будет. Бежать. И ей сказать, чтобы бежала.
Я тогда поступил так как мне было удобнее и проще.
Удобно иметь рядом красивую, умную, молоденькую жену из хорошей семьи, которая смотрит тебе в рот.
Её даже трахать было удобно, ей всё нравилось, ей не с чем было сравнивать.
Я, кстати, надеялся, что после близости что-то проснётся. Но нет.
Ну вот так устроен этот грёбанный мир, что мы не любим тех кого удобно любить!
Мы любим тех, кого не удобно!
У кого вся жизнь в другом, мать его, городе, и упёрлась в этот город! И двое детей. И бывший муж, пидо… гандон, короче… И моральные принципы, которые не позволяют разрушать мою семью, которую я сам построил.
Никто на меня не давил.
И не давит.
- Север, ты только сына не бросай, ладно?
- Люд…
- Она очень хорошая, эта твоя женщина. Мила.
Откуда? Чёрт…
Милана ничего мне не сказала.
Виделись?
Люда кивает.