Любовник (СИ)

Оторвавшись от возбуждённого до предела любовника, Рид сжал в пальцах бесящую рубашку и потянул тонкую ткань в стороны. Синий хлопок затрещал в сильной хватке, а через несколько секунд мужчина сдёрнул с Хейза остатки тряпья. Перевернув Ричарда на спину, Гэвин впился глазами в обнажённый силуэт. Он впервые видел партнёра полностью голым, впервые видел его длинный член во всей красе и впервые мог толкнуться в жаркое нутро.
А Ричард видел бездну в глазах Гэвина, которые стали почти полностью зелёными от возбуждения. Рид не щадил, входил быстро, глубоко, сильно, подхватив любовника под колени и методично вбивая в кровать. Найнс метался, переполненный ощущениями, чувствами, подчинённый сильному альфе. Он сжимался, кончая снова и громко крича, царапал сильные руки и смуглую спину, целовал и кусал опухшие губы, слизывая кровь из ранки, полученной во время аварии. Гэвину было плевать, боль давно покинула тело. Ни ушиб, ни бровь сейчас не беспокоили, потому что единственное, за что цеплялось ускользающее сознание, это бледная шея Ричарда.
Рид снова перевернул любовника, вынуждая схватиться руками за спинку кровати, ускорил движения, временами входя до упора и проталкивая набухший узел в податливую глубину. Клыки болели и чесались, рот бесконтрольно наполнялся слюной, а чужая шея перед глазами была такой открытой, такой беззащитной и доступной. Мягкость кожи так правильно ощущалась на языке, а молящий стон снёс последнюю преграду благоразумия. Плоть податливая, мягкая, а металлический привкус чужой крови во рту ни капли не отрезвлял, всё глубже погружая в безумие. Оргазм Ричарда был также приятен, как свой собственный, а мокрый зад плотно обхватил узел. Впереди предстояло несколько часов сцепки, чтобы немного отоспаться, а потом всё повторится снова.
— Поиграй с ребёнком! — слышится крик из кухни.
— Займись этим сама, я занят, — а следом категоричный отказ.
— Хватит, он и твой сын тоже! Так обрати на него внимание хотя бы раз в месяц! — Звук бьющейся тарелки завершает фразу.
— Прекрати концерт, он слышит, — спокойный, нарочито равнодушный голос, тяжёлые шаги и звонкий звук пощёчины.
— Ах, ты этим озаботился! — Истерика нарастает, голос разрывают короткие всхлипы. — Так пусть слышит! Пусть знает, какой его отец мудак и похуист! Ненавижу тебя! Ненавижу твоего отпрыска! Ты мне всю жизнь поломал, я уйти не могу из-за твоей метки! Ты практически на цепь меня посадил, хотя я даже не люблю тебя!
Утро встретило приятной усталостью в теле и отвратительной горечью во рту после тяжёлого воспоминания. Гэвин давно вычеркнул из мыслей память о своём детстве, как страшный сон, и сейчас истеричный голос матери с укором звучал в ушах: «Выродок, такой же, как твой отец, и вырастешь таким же! Ненавижу вас обоих!». Рид нехотя разлепил веки, утыкаясь взглядом в лохматую каштановую макушку. Ричард мирно сопел в подушку, вымотавшись за несколько ночных заходов. Запах почти полностью развеялся, течка временно отступила, удовлетворённый сцепкой и полученной меткой организм успокоился, чего нельзя было сказать о Гэвине.
Рид осторожно, стараясь не потревожить сон Ричарда, вылез из кровати, пока сонный мозг старался оценить масштаб трагедии, которую он вчера нахуевертил. Они не предохранялись, Гэвин позволил себе сцепиться с ничего не соображающим партнёром, но что было в разы хуже — он пометил его. И если нежелательную беременность можно было предотвратить парой таблеток для экстренной контрацепции, то с меткой дела обстояли куда хуже, ведь волшебного лекарства для избавления от неё до сих пор не изобрели. Да, был разработан курс лечения, операции, гормональная терапия, но даже после долгих месяцев болезненной ломки организма никто не давал гарантию освобождения. Пятьдесят три процента — чуть больше, чем половина, чтобы дать надежду, но недостаточно много, чтобы с уверенностью отдать больше двухсот тысяч, учитывая, что таких денег у Хейза явно не было.
Гэвин выплыл на кухню, доставая припрятанную в дальнем шкафчике бутылку. Он большую часть жизни шёл к тому, чтобы не быть похожим на своего отца, который сорвался от запаха течной омеги и пометил его мать, любившую в тот момент другого мужчину. Гэвин тренировал свой самоконтроль, научился держать в руках подсознательное желание укусить партнёра, а в итоге совершил такую же ошибку. Прозрачная жидкость перетекла в горло и полилась в пустой желудок, обжигая пищевод. Гэвин думал налить ещё рюмку, но, плюнув на формальности, приложился прямо с горла, надеясь вкусом водки заглушить чувство вины, засевшее глубоко внутри. «Ты монстр, насильник! Ты испортил ему жизнь. Пометил омегу, который к тебе ничего не чувствует, лишил его нормального будущего!» — голос в голове не думал униматься.
 
Рид сидел на кухне, катая в руках опустевшую рюмку, а в мыслях в тысячный раз корил себя за безумный поступок. Он проебался, налажал, совершил просто космическую ошибку, и теперь результат этой ошибки багровым следом зубов сиял на шее мирно спящего Ричарда. Блядь, он настолько расслабился, окутанный потрясающим запахом, что привязал к себе человека, не получив согласия на эти действия, и теперь не знал, как поступить. Плеснув себе ещё водки, он, поморщившись, проглотил обжигающее пойло.
В тишине квартиры послышались шаги босых ног, а следом на кухне показался Ричард, кутавшийся в тонкое одеяло. Гэвин боялся смотреть ему в глаза, боялся увидеть в них ненависть и разочарование, но понимал, что им нужно обсудить случившееся. Сделав ещё один глоток, Рид поднял глаза на Хейза, стараясь без слов передать, как ему жаль. Блядь, даже если бы он изнасиловал Ричарда, было бы не так дерьмово, как от осознания того, что он практически подписал ему приговор.
Ричард вздрогнул, когда Гэвин посмотрел на него этим невыносимым взглядом. Он увидел в глазах партнёра страх и сожаление. Любовник жалел так сильно, что сердце неприятно сжималось от нарастающей боли в груди, которая расцветала, раскрываясь подобно экспансивной пуле. На что он вообще рассчитывал, когда думал, что Гэвин примет его таким? Примет его истинную сущность, его настоящий тип, а не тот, который он ошибочно приписал самостоятельно, фатально ошибившись в своих предположениях. Естественно, Рид жалел. Жалел, что связал их между собой, идя на поводу у собственной похоти и пробудившихся инстинктов.
Хейз понял, что зря раскрылся, зря приехал, понадеявшись, что Гэвин испытывает к нему какие-то чувства, кроме желания физической близости. Всё зря. И теперь из-за неверного выбора им обоим предстояло расплачиваться за непоправимую ошибку, но главным образом платить предстояло самому Ричарду. Альфа, пометив омегу, со временем мог вернуться к привычной жизни, растеряв ощущение установленной связи. Для омеги метка была равносильна поводку, и этот поводок сейчас держал Рид. Держал, смотрел на него, скользя взглядом по алому узору зубов, и жалел так сильно, что воздух вышибало из лёгких.
— Думаю, мне лучше уйти, — тихо и слишком сипло произнёс Хейз, отворачиваясь и буквально физически ощущая, как натягивается нить установленной между ними связи. Связи, которую был готов принять Ричард, но которую, очевидно, не хотел Гэвин.
Натянув бельё и штаны, Хейз схватил со стула футболку Рида и нацепил на себя взамен беспощадно порванной ночью рубашки. Чужая вещь впитала в себя запах феромонов её владельца, и от одного этого аромата внутри всё сжималось от всепоглощающей нежности и невыносимой боли.
Когда дверь за Ричардом захлопнулась, Гэвин понял, что внутри с громким треском что-то оборвалось. Боль удушливой силой сковала грудину, отчего хотелось выть и кричать, ища избавления от этих безответных чувств. Избавления ждать было неоткуда, оставалось только забыться, что и собирался сделать Рид, наполняя рюмку до краёв.
========== – 7 – ==========
Два дня, проведённые в пьяном бреду, выкачали из организма оставшиеся силы. Перед выходом из дома Гэвин три раза почистил зубы, но дерьмовый привкус во рту и шлейф перегара никуда не исчезли. По ощущениям он всё ещё был пьян, не сильно, но достаточно, чтобы не рисковать садиться за руль. Риду было похуй, поэтому он схватил ключи от машины и с таким дрифтом вырулил с парковки, что чуть не притёр тачку соседа. И на это тоже было похуй, потому что ёбаный мажор на свежевыпущенной с конвейера «ауди» парковался как последнее хуйло — морда его авто всегда торчала вперёд разметки. Если бы богатенький уёбок вылез из своей богатенькой квартирки и своим богатеньким ртом залепил Гэвину какую-то хуйню, то Рид, забив на то, что он полицейский, раскатал бы его богатенькое ебало по асфальту.