Сион нечестивых (СИ)
— Туча чего? — не поняла Иллка.
— Летающих ракет, которые сами могут атаковать цели, без человека, что такое ракета понятно?
— Понятно, — она даже на стала обижаться. Пусть лучше считают ее тупой, но отвечают на вопросы.
— Так что с боем пробиться шансов у нас нет никаких, — подытожил упырь. — Сейчас там все в полной боевой готовности, так что только торг заложниками. И еще я думаю, что внешние сто раз подумают, пропускать к себе нас или нет.
— Это еще почему?
— Давно никто не пытался к ним выйти. Могут заподозрить что-то.
— Это будет уже следующей проблемой. Сейчас нам главное добраться до Врат, отдать заложников так, чтобы нас не перестреляли, а с внешними будем как-то договариваться. Думаю, что определенный интерес мы для них представляем. Информация изнутри.
— Солано, ты просто идеальный перебежчик. Скажи честно, ты давно задумывал туда свалить?
— Нет, только сегодня ночью пришел к такому решению. Вы, кстати, тоже легко согласились.
— Не хочется сдохнуть, прислуживая гнилым мудакам.
— Там, за Барьером, тоже ведь не все гладко.
— А откуда мы знаем, как там? То, что нам вдалбливают в пропаганде — это одно, а, как в реальности все устроено, кто знает?
— Ладно, пора выдвигаться.
— Выдвигаемся, — скомандовала Иллка.
Решили, что впереди поедет грузовик с пленными с фермы, за ним микроавтобус Солано, замыкающим грузовик с Иллкой и основной частью ее группы. Упырь предупредил, что преследователи могут попытаться расстрелять их с воздуха, поэтому и предложил ехать в середине, чтобы городские побоялись задеть автобус с заложниками.
Она села в кабину рядом с Дефримом. Ее не отпускала тревога по поводу детей: а не станут ли упыри мстить через них, не отправят ли малышей на ферму? Но на этой ферме она не увидела узников младше шестнадцати, так что имелась надежда на то, что упыри все же не станут срывать зло на детках.
— Про детей думаешь? — поинтересовался Дефрим.
— Да.
— А я еще и про жену. Несладко им без нас придется.
— Так и так им бы пришлось обходиться без нас, — вздохнула Иллка. — Ты же видел этих несчастных?
— Нет, не пошел, не стал, не смог, — ответил он. Иллка удивилась. Дефрим показал себя вполне смелым бойцом, а смотреть на заключенных не смог.
— Почему?
— Я бы перестрелял тогда упырей, которых мы захватили. А этого делать нельзя.
— Там все не так ужасно, как я думала, но и ничего хорошего. Загоны для скота. И люди, превращенные в коров, которых доят.
— Так они нас так и называют: корм. Твари, ненавижу.
— Мы все их ненавидим.
— Скажи, Иллка, только честно: ты веришь, что у нас получится?
— Откуда мне знать? Пока удача или воля Аллаха на нашей стороне была.
— Да нет никакой воли Аллаха, — заявил торговец. — Нам просто везет. Если бы Аллах был, то такие твари, как Бехир, не прожили бы и дня на свете.
— Ты потерял веру?
— Да. Этот скот рассказывал нам про джихад, про борьбу, а сам продавал упырям.
— А я, честно признаюсь, раньше не особо верила, а вот сейчас думаю, что помогает он нам.
— Сами мы себе помогаем, Иллка. А упыри, правильно этот, который покрепче сказал, расслабились. Их расслабленность и наша внезапность — вот и ответ.
— Тут же есть радио? — поинтересовалась она.
— Да. Надоело меня слушать? — усмехнулся Дефрим и нажал какую-то кнопку на приборной панели.
— Нет, новости надо послушать. Может, что интересное узнаем. Сделай не очень громко, чтобы мы разговаривать могли.
— Как скажешь.
Глава 20
Далеко уехать от фермы им не удалось. Путь к трассе преградил гусеничный БМП. За ним виднелись четыре грузовика с солдатами и несколько армейских внедорожников. Картину неприступного заслона дополняли два вертолета, которые медленно премещались над наземнной группой.
Януш, которого они забрали с позиции, улыбнулся:
— Ого. Какой парад ради нас устроили!
Виктор не видел ничего смешного в этой ситуации, единственное, что его немного успокаивало, так это тот факт, что пока никто не начал стрелять. В результатах прямого огневого контакта сомневаться не приходилось: их просто размажут меньше, чем за минуту. Водитель-косовар из первого грузовика принял мудрое решение остановиться — раций у них не имелось.
Миклош сказал:
— Связывайся с Митчеллом, пусть разгоняет свою банду.
Виктор не стал спорить и взял трубку аппарата. «Бюрошник» не выходил на связь почти две минуты, которые показались вечностью:
— Солано, отпускай заложников и сдавайся. Вы заигрались.
— У меня плохие новости, Митчелл. Заложников стало больше на два десятка персонала фермы, а стволов у нас прибавилось.
Виктор понимал, что упоминая про количество стволов, он явно не произведет впечатления, так как боевые качества косоваров не шли ни в какое сравнение с армейским спецназом и оперативниками Бюро.
— О них и речь. Пока вы шли одни, то я мог продавить у Совета нашу сделку. Теперь вы в одной связке с террористами, которые убили двадцать три солдата и почти десяток гражданских лиц. Солано, это террористы. Ты же не можешь предать свою нацию, свою расу….
— Митчелл. Ты вообще думаешь, когда произносишь слова? Ты покрываешь убийц моих коллег, которые погибли просто потому, что богатым уродам пришло в голову развлечься таким образом? Восемь человек на том свете. Потом вы устроили цирк с покушением, а теперь ты взываешь к моим патриотическим чувствам?
— Это наш внутренний конфликт, а эти террористы…
— Митчелл, пока не будут выполнены наши требо…
— Солано, даю вам пять минут, потом вы будете уничтожены. Республика не ведет переговоры с террористами.
Митчелл отключился. Виктор застыл с трубкой рации в руке. Он растерялся. Из ступора его вывел Януш:
— Надо убить кого-нибудь из ублюдков.
— Они сразу начнут огонь, Януш.
— Они его начнут через пять минут, а так мы покажем, что настроены серьезно.
Капитан почувствовал, что по шее сползают капельки пота. До этого момента он защищался, пытался выжить, но убивать заложников в его планы не входило. «Хотя, кого я пытаюсь обмануть? Себя? Митчелл раскусил, что я еще не до конца перешел черту, поэтому и пытается мной манипулировать. Сука. Эта уродливая деревенская баба и то решительнее меня». Он посмотрел на заложников. Ричардсона и Маккензи пока трогать не нужно, а вот девка и толстый ублюдок не имеют особой ценности в их положении.
— Толстяк или шлюха? — словно прочитал его мысли Януш, а Виктору захотелось спросить, почему Сонин решил, что выбирать ему, но не стал:
— Шлюха.
— Я так и думал, — сержант влил в себя еще один стаканчик и открыл дверь автобуса. Девушка завопила от ужаса, но Сонин грубо схватил ее за волосы и швырнул на обочину. Затем дал короткую очередь из винтовки. Она падала на спину, так что пули разворотили ее грудь.
Ричардсон и Макензи просто закрыли глаза, а толстяк разрыдался. Рация ожила:
— Солано! Ты что творишь!
— Если через три минуты вы не уберетесь с нашего пути, то следующим станет Макензи. Терять нам нечего.
Макензи замолчал, но связь не прервал. Виктор смотрел на труп заложницы и не испытывал никакого сожаления. Эта тварь стреляла по патрульным, она стала причиной того, что он тоже сейчас умрет. Почему он так долго колебался прежде?
— Хорошо. Мы пропустим вас, но мне нужны доказательства, что Ричардсон жив.
Януш уверенно, но аккуратно подтащил мудака поближе к Виктору и приказал:
— Скажи что-нибудь, ушлепок.
Сын советника молчал. Виктор схватил его за подбородок и поднес трубку к губам:
— Говори, тварь!
— Освободите нас, — прохрипел Ричардсон, — они совсем без мозгов.
— Удостоверился? — спросил Виктор, и Митчелл сказал:
— Да, сейчас распоряжусь убрать технику.
— Вот и славно.
Виктора пробрала мелкая дрожь. Она прошла по телу волной, после чего он почувствовал слабость. Только что они избежали смерти, правда ценой жизни заложника, но Митчелл не станет рисковать жизнями оставшихся.