Полукрылые. Черные песни забвения

Понимание сверкнуло в мыслях Артема. Сейчас Воронин заговорит всем зубы, расскажет про его «психическое состояние», а затем выставит чокнутым психом, а потом, оставшись наедине, снова промоет ему мозги. И в этот раз Элла никак не сможет ему помешать! Решение пришло немедленно.
– Я не сумасшедший! – воскликнул Титов, привлекая внимание всех присутствующих. Он рывком встал и бросил телефон на колени Вихревой. – Я могу доказать свои слова… Мне только нужно…
И Артем, не сдерживаясь больше, запел.
 Глава, в которой нужно принимать решения 
Паника и страх отступили. Теперь в голове билась одна единственная мысль – успеть, пока его не остановили, не перебили! Довести Песнь до конца! Мелодия зародилась где-то глубоко у него в груди. Поднялась через горло, деликатно скользнула по языку и стекла по губам, как шелковые языки пламени.
Разгорающийся огонь не обжигал, а приятно щекотал скулы и подбородок. В этот раз Артем не испугался и не прервал Выпевание, хоть ему и безумно хотелось ощупать свою зудящую меняющуюся кожу, а еще лучше – взглянуть в зеркало. Но для этого еще будет время! А сейчас ему оставалось лишь следить, как из-под рукавов футболки вниз по рукам тянется вязь проступающего орнамента, сначала блеклая, еле заметная, а затем ярко-алая, словно стекающие струйки крови.
Он зря переживал – его мелодию никто не прерывал. Полукрылые, даже Глеб Александрович, снисходительно давали ему возможность выразить себя в Песне. В конце концов, чего можно ожидать от мальчика, как назвал его Воронин, а за ним и Афанасий Петрович! Пусть лучше выплеснет переполняющие эмоции под присмотром взрослых.
Тем сильнее стало изумление на их лицах, когда на лбу и висках Артема проступили первые заостренные кончики перьев, а черты лица исказились. Даже на обычно невозмутимом лице Афанасия Петровича промелькнуло что-то, похожее на человеческие эмоции.
– Он что, окрыляется?
– Птицы небесные!
– Сколько ему лет?
Возгласы старейшин слышались словно в отдалении и не мешали сосредоточиться. Мелодия изливалась из него легко и неторопливо, обвивала собой пространство вокруг, заполняла все его уголки.
В этот раз Артем точно знал, что тысячи перьев, пронзивших его кожу и застывших жесткими доспехами на руках и груди – оранжево-алые, как полыхающий над Адриатикой закат. А вот переливающаяся маска на лице – изумрудно-зеленая, словно сочные Амазонские джунгли. Он и сам не понимал, откуда в нем возникла эта уверенность – просто удивительным образом почувствовал это всем своим существом.
В этот раз он не задумывался о том, какие именно ноты выпевать, и как направить их лишь на одного из присутствующих. Песнь сама выбрала Воронина – и в голосе Артема зазвучал нежный зов истины, ласковое, но неуклонное повеление поведать правду, признаться в самом темном и сокровенном.
Он не знал, сколько прошло времени. По его ощущениям – не меньше пары часов, но по факту вряд ли больше пары минут. Титов не видел этого глазами, но ощущал каким-то особым внутренним чутьем, что равновесие силы в помещении нарушено, и Песнь достигла своей цели. Глеб Александрович, в какой-то момент Выпевания почувствовавший неладное и вскочивший на ноги, застыл в оцепенении и смотрел перед собой остекленевшими глазами. Внезапно он покачнулся, сжал пальцами виски и издал мучительный стон, пытаясь сопротивляться принуждению.
«Я сделал это!» – промелькнула восторженная мысль в голове у Титова. – «У меня получилось!»
А затем Артем пошатнулся и тяжело осел в кресло. Его футболка прилипла к спине, перед глазами плыло, колени дрожали, а к ушам словно прижали большие морские раковины, в которых шумел отдаленный прибой. Где-то на границе восприятия он услышал чей-то приглушенный голос:
– Невероятно! Мальчишка – кетцаль! И какая силища!
«Кетцаль?!» – пронеслось у него в голове. – «Так вот что у меня за птица…»
Афанасий Петрович первым пришел в себя, быстрым шагом вышел из-за кафедры и направился в их сторону. Окинув вспотевшего от напряжения Артема цепким взглядом, он остановился перед отцом Эллы, который немного наклонился вперед и заслонил ладонями лицо.
 
– Глеб Александрович, вы меня слышите?
– Да, – глухо отозвался тот.
– Вы готовы отвечать на вопросы?
– Готов… хоть и не хочу, – конец фразы прозвучал неразборчиво, потому что Воронин снова то ли застонал, то ли зарычал, и, отняв одну руку от лица, с силой сжал пальцы в кулак.
– Глеб, присядьте, – Афанасий Петрович аккуратно нажал на плечи мужчины, подталкивая его обратно к креслу. Затем он достал из кармана пиджака маленькую серебристую коробочку с потертыми боками и нажал на ней одну из кнопок. – Не стоит пытаться сопротивляться Песне истины. Это только усугубит ваше состояние. Лучше позвольте себе говорить.
– Это что же, допотопный диктофон? – пораженно пробормотала Элла, и Афанасий Петрович оглянулся на нее. Удивительно, но он выглядел немного смущенным, словно его поймали на чем-то не совсем приличном.
– Всегда беру его с собой на слет. Очень удобно записать доклады, а потом еще раз переслушать, если что-то упустил…
Затем он повернулся обратно к Воронину и тон его голоса моментально стал жестче:
– Глеб Александрович, отвечайте максимально подробно. Это вы организовали похищения каладриев? Зачем? Сколько всего Полукрылых было похищено?
Отец Эллы отвел вторую руку от лица и заговорил монотонным механическим голосом, глядя прямо перед собой.
– Мною были спланированы и организованы два похищения. Изначальной целью их являлась проверка моей теории о том, что природа энергии, которую в процессе Выпеваний излучают Полукрылые, тождественна природе психео. Также мне требовалось испытать разработанные мною поглощающие энергию модули. Выбор пал на каладриев, так как их целительские способности удобнее всего было исследовать на базе больничного комплекса. Белова Алена Петровна – единственный каладрий, проживающий в Санкт-Петербурге, поэтому в качестве запасного плана пришлось создать обстоятельства, вынуждающие приехать в город второго каладрия, Титову Милену Игоревну.
Все, что рассказывал Воронин, уже было известно Артему, но монолог звучал как-то неестественно. Длинные сложные фразы, заумные канцелярские выражения… Титову стало интересно, это Песнь правды – точнее истины, как назвал ее пожилой старейшина – так повлияла на Глеба Александровича, превратив его в заторможенного робота? Он плохо помнил свое первое окрыление тогда, на крыше. Но все же в памяти запечатлелось, что охранники под воздействием Песни каялись в своих грехах вполне внятно, выражаясь как нормальные люди. Может, все дело в том, что Воронин – Полукрылый? Или в том, что он по-прежнему пытается сопротивляться воздействию выпевания?
– Так я и думал… – пробормотал тем временем Афанасий Петрович и задал следующий вопрос. – Каким образом со всем этим связан несчастный случай на соревнованиях?
Глеб Александрович по-прежнему вел себя, как загипнотизированный. Отвечал быстро и не задумываясь, выплевывал из себя фразы, как из пулемета:
– Мне требовался рычаг воздействия на Титову Милену Игоревну, чтобы заставить ее сотрудничать. Выпевания Лучезарной Песни от Полукрылого можно добиться только добровольно. По моему заданию Элла подстроила все таким образом, что сын Титовой Милены Игоревны проспал и опоздал на соревнования. Их команда выбыла из жеребьевки и проходила испытание последней и с большим интервалом после предыдущей. Это дало мне время сконцентрировать в комнате, где проводилось испытание, максимально возможное количество психео. Позже отрывок видео с камеры, которая снимала происходящее в зале соревнований, был показан Титовой Милене Игоревне. Она испугалась, что ее сыну угрожает опасность, и согласилась сотрудничать.
Воронин замолчал, а Артем грустно посмотрел на Эллу:
– И это подстроено?
Вихрева виновато кивнула.
– Прости, Тем.
– Да ладно, я понимаю… Вроде бы, – несмотря на свои слова, он все же поджал губы и укоризненно покачал головой. В голове промелькнули события того дня. – Подожди… Он что, приказал тебе разбить самой себе голову в кровь?! Серьезно? Пожалуйста, скажи, что это случайно вышло!